17 Тамплиеры 1. Рыцарь Феникса - Юрий Сазонов

— Сейчас начнем погружение, — бодро и даже как будто радостно объявил сарацин.

Присев рядом с мехами, он принялся откручивать сдавливающий доски винт.

— Это я снял со старого виноградного пресса и немного переделал. Видишь, доски расходятся, меха заполняются водой — и мы погружаемся. А если надо всплыть, закручиваешь винт. Вода выходит, лодка становится легче…

Томас, не слушая, судорожно глотал воздух. Он вцепился в банку так, что костяшки пальцев заболели. За бортом что-то булькало и плескалось, меха раздувались, внутри становилось все теснее. Селим, закрепив винт, встал и высунул голову в бочку. Удовлетворенно хмыкнул.

— Отлично, теперь на поверхности видно только крышку бочки. Мы можем незаметно проплыть под цепью. Ну, давай, начинай крутить ручку.

Томас взялся за ручку и повернул. Было тяжело. Хитрый механизм надсадно скрипел, от него несло железом и салом — наверное, араб употребил сало для смазки. Интересно, как Аллах отнесся к такому использованию нечистой свиньи? Томас идиотски хмыкнул. Ну и глупости же лезут в голову!

Вероятно, они куда-то двигались, потому что Селим то и дело высовывался в бочку и суетливо хватался за весла, чтобы выправить курс. Томас представил, как по заливу рваными зигзагами плывет бочка, и снова хмыкнул. Дышать становилось все труднее. По лицу и спине струйками стекал пот. Юноша мысленно обещал себе, что, если выберется из этой передряги, никогда больше не полезет ни в одно из сатанинских изобретений Селима. Пусть сарацины летают на крылатых машинах и плавают под водой. Пусть хоть на всю жизнь там остаются, тем просторней станет в христианском мире. А ему, Томасу Лермонту из Эрсилдуна, вполне достаточно доброго коня, меча и арфы, и лодки под парусом, и чтобы вокруг светило солнце…

— Проходим под цепью, — каркнул Селим.

Томас прикрыл глаза и принялся читать молитву Святой Деве. Железо, скользкое от пота, стремилось выскользнуть из-под ладоней. Воздух кончался.

Голос Селима донесся откуда-то издалека и произнес всего одно прекрасное слово:

— Всплываем!

Аполлония, как и обычно, сидела в каюте трехмачтового парусника по имени «Icebreaker». Ее пациент, напоенный отваром из мака, был погружен в глубокий сон. Саххар отправился в город еще вчера, прихватив с собой остальных цыган. Он доверял Аполлонии и не сомневался, что дочь бродячего племени при случае сумеет постоять за себя.

Свернувшись на кресле в душистом сумраке, девушка раскладывала карты. Через сотню лет эти арканы назовут «игрой Тарок», а уже потом Таро. Аполлония не была столь искусна в гадании, как старая Исса — зато в жилах ее текло куда больше древней крови. Чуть скошенные к вискам миндалевидные глаза и высокие скулы, острый подбородок и пухлые губы — если бы Томас внимательно присмотрелся к своей давней знакомой сейчас, то, несомненно, уловил бы сходство со змеедевой из памятного сна.

Итак, девушка раскладывала гадальные карты, но привычное занятие не приносило успокоения. Между густыми бровями цыганки залегла морщинка. Как бы Аполлония ни тасовала колоду, в каждом раскладе выпадала Смерть. Черное небо и скелет с косой — что уж тут хорошего? Конечно, Смерть вовсе не обязательно означала настоящую смерть — скорее, потери и резкие перемены в судьбе. Но рядом со Смертью ложился Повешенный — жертва и плен. А справа от страшной карты была Башня с разбитой молнией верхушкой — знак неизбежности крушения старого мира и бессилия перед высшей волей. Девушке совсем не нравился этот расклад. Они не привыкла подчиняться ничьей воле, кроме собственной. Аполлонии нравилось думать, что она сама управляет своей судьбой, а если и исполняет кое-какую работу для Саххара, то лишь преследуя личные цели. Их союз не был ни дружеским, ни любовным — только взаимовыгодное партнерство. Аполлония вообще сомневалась, что Саххар интересуется женщинами. По крайней мере, за все годы знакомства она ни разу не видела его в компании дамы — не считая, конечно, её самоё. И, как девушка ни пыталась соблазнить могущественного союзника, тот оставался совершенно равнодушен к ее чарам. Потом, этот странный интерес к шотландскому мальчишке… Нет, что-то тут явно не то.

Цыганка усмехнулась и смела карты со столика. Оглянулась на беззаботно дрыхнущего пленника. Вот кому хорошо. Спит и не знает, что в светловолосой голове Саххара уже выстроен хитрый план, и что ему, спящему, суждено стать пешкой в этом плане, одной из многих и многих. Тут девушка снова нахмурилась — как ни числи себя королевой, а придется признать, милая, что и тебя ценят не больше пешки. Цыганка поджала губы и уже привстала с кресла, чтобы прогуляться по палубе и заодно поглядеть, не видно ли шлюпки с возвращающимся Саххаром — как вдруг пол у нее под ногами чуть заметно дрогнул. Раздался легкий стук, словно что-то ударилось о борт судна.

Саххар? Он уже вернулся? Аполлония улыбнулась и тут же обругала себя за улыбку. Вернулся или нет, какая разница? Опять зайдет в каюту, плюхнется на ковер, скрестив длинные ноги, и окинет союзницу своим неизменным безразлично-ироническим взглядом. Как будто видит ее насквозь. Но ведь это не так? Она вовсе и не ждала его…

Девушка вновь опустилась в кресло и приняла безразличный вид. Затем осознала, что карты Таро все еще рассыпаны по ковру, и поспешно нагнулась, чтобы их подобрать. Саххар не должен заметить, что она рассержена или взволнована. Нет. Она будет вежлива, холодна и так же утонченно-насмешлива, как и он сам.

Этот корабль стоял на отшибе от остальных. Трехмачтовое судно необычных очертаний пряталось за мысом, поэтому Селим и выбрал его. Томас чуть не сломал спину, крутя проклятую рукоятку, и изошел потом. Они четыре раза всплывали и вновь погружались, прежде чем подводная лодка стукнула о выкрашенный белой краской борт.

Молодой шотландец с облегчением бросил рукоятку. Селим откинул люк, впуская в вонючее нутро лодки свежий морской воздух. Томас уже полез в дыру, когда сарацин поймал его за полу рубахи и сунул в ладонь маленький нож со светлым лезвием и оплетенной кожей рукоятью. Юноша хмыкнул. Интересно, для чего Селиму понадобился нож в лодке? Может, чтобы копаться в непонятном механизме? Как бы то ни было, сейчас им пригодится любое оружие. Томас сунул ножик за пояс и наконец-то вывалился из осточертевшей посудины.

Вода обожгла, как и в первый раз, но сейчас молодой шотландец радовался и этому холоду, и пляшущим на волнах солнечным бликам. Даже в смрадном онфлёрском застенке не было так мерзко, как в чреве рукотворной акулы. Удерживаясь рукой за верткий борт, Томас барахтался в воде, пока из люка не показалась голова Селима. Затем, оттолкнувшись, он поплыл к уходящему вглубь якорному канату. На обшивке судна плясали зеленоватые отсветы, а на самом верху золотом горели латинские буквы. Томас сощурился и прочел: «Icebreaker». Кажется, им повело нарваться на корабль англичан. Что ж, тем лучше — если понадобится убивать, он перережет глотки английских собак без жалости.

Томас перевалился через высокий борт и тут же метнулся за свернутый бухтой канат. Присев на корточки, выставил перед собой нож и осмотрелся. Ни души. Все вокруг было белым. Белые мачты. Белая двухъярусная надстройка с огромными окнами, которая тянулась чуть ли не от самого носа до кормы. Окна блестели так же, как стеклышки, вделанные в смотровые отверстия на подводной лодке Селима. Только те были размером в ладонь, а эти, невероятные — во всю стену. Вдобавок, окна отражали свет солнца и окружающие предметы, подобно зеркалам. Разве что палубные доски забыли выкрасить в белый цвет, зато на палубе валялось несколько странных белых предметов, в которых Томас не сразу опознал стулья.

За спиной раздался стук подошв и голос Селима.

— Это чудо! — восторженно выдохнул сарацин. — Аллах явил нам милость и привел на чудесный корабль.

Томас скривил губы. Чудо или нет, посмотрим, а пока стоит узнать, не охраняет ли волшебный подарок Аллаха парочка злокозненных демонов. Покрепче сжав нож, юноша потянул белую — а какую же еще — дверцу, ведущую внутрь надстройки с зеркальными окнами.

Демонов внутри не оказалось. Оказалась большая и роскошная комната, намного роскошней, чем покои приора в Тампле или жилище алхимика. Пол застилал невероятных размеров ковер, правда, истоптанный и грязный. Здесь же лежало около дюжины скомканных одеял. Вдоль стен располагались обтянутые синим бархатом ложа с высокими спинками, заваленные тряпьем. Несколько столов тоже были сдвинуты к стене и скрывались под горами грязной посуды. А в центре, прямо на ковре, валялись две маленькие виолы, лютня и инструмент побольше, в котором Томас, поразмыслив, опознал гитару. Две покрытых красными паласами лестницы вели из комнаты: одна вверх, другая вниз.

Томас кивнул на первую лестницу и знаками показал Селиму, что тот должен с осторожностью подняться наверх. Араб радостно закивал в ответ. Глаза его сияли почище зеркальных окон странного корабля. Кажется, он начисто забыл о погибшей возлюбленной и намеревался вволю насладиться здешними чудесами.