Танго Предтеч - Юлия Ветрова

не требовалось. И в тот миг, когда я испустила этот облегчённый вздох, в комнату, подобно кувшинке, дрейфующей по поверхности тёмных вод, вплыла Элеонор. Шея и пальцы её сверкали бриллиантами. Синий шёлк платья стлался шлейфом, будто осколок ночи, ворвавшийся в залу с улицы. Двое мальчиков пажей, облачённых в белые кафтаны, следовали за ней и несли этот шлейф на вытянутых руках. Элеонор улыбнулась мне ослепительно и холодно, и я, кажется, ответила такой же улыбкой. Элеонор не сказала ни слова — лишь молча прошла к своему трону и, взмахнув шлейфом, уселась на него, закинув одну ногу поверх другой.

Уйти было бы невежливо, и я решила задержаться. Ещё несколько минут Элеонор молчала. Затем щёлкнула пальцами, подзывая официанта, и взяла с серебряного подноса бокал с шампанским.

— Ты не пьёшь? — бросила она мне не глядя.

Я поманила к себе официанта и тоже взяла бокал.

— Как тебе понравилось у нас? — спросила сестра, отрывая губы от хрусталя. — Ты исчезла довольно внезапно.

— Не в моём вкусе, — ответила я, радуясь уже тому, что не обязана говорить с ней вежливо.

— А у Тао?

Я бросила на Элеонор молниеносный взгляд, но, не встретив ответного, снова отвернулась к залу и натянула на лицо вежливую улыбку для всех.

— Ты ведь всё знала, так?

— Конечно, — остановив ещё одного слугу, Элеонор взяла с подноса оливку и закинула себе в рот. Слуге она жестом приказала остаться рядом.

— Тогда ты знаешь и остальное, — я покосилась на мальчика. — Извини, Элеонор, я собиралась подышать воздухом.

Я поставила бокал на поднос слуги, в шуме музыки вряд ли было слышно, как стукнул хрусталь о металл — и пошла прочь армейской размашистой походкой, так не соответствовавшей этому роскошному наряду. Лишь оказавшись на улице и обнаружив, что каблуки мои тонут в гальке аллеи, я заставила себя замедлить шаг. Было почти одиннадцать. На парк опустилась тьма, и только шары магических фонарей, проплывавших меж стволов ухоженных елей, развеивали мрак. Далеко у пруда кричали утки. Слабые звуки музыки не заглушали тишины, царившей здесь.

Я могла бы надеяться, что Рейвену так же не терпится, как и мне, но всё же знала, что приходить раньше времени не стоит. К тому же я вспомнила одну вещь. Постояв в темноте несколько минут, вернулась в зал и отыскала глазами Луану. Она стояла совсем одна в затемнённом алькове с бокалом красного вина в ладонях. Стараясь не вступать в ненужные разговоры, я пробралась в тот же конец зала и остановилась около неё.

— Что случилось, миледи?

Руки девушки дрогнули, роняя бокал, но я успела подхватить его на лету.

— Простите, — Луана опустила глаза.

Луана в тот вечер была ничуть не похожа на ту жизнерадостную красавицу, которую я встретила пару дней назад, но я не задавала вопросов — просто ждала. Наконец Луана осмелела и снова взглянула на меня.

— Принцесса, помните, пару дней назад… я оказала вам услугу?

Я кивнула. Мне нравилась сейчас её прямота.

— Что вы хотите?

Она закусила губу. Сапфировые глаза её блестели, кажется, она готова была разрыдаться.

— Мой жених и мой брат. Сегодня у них день выпуска.

— Поздравляю, — сказала я вежливо, — но разве это так печально?

— Нет… и всё-таки да. Простите. Понимаете, их назначение… — она замялась. — Их назначение было оговорено. Обоих должны были назначить в гвардию… Мы надеялись успеть пожениться…

Я кивнула. Ничего удивительного. Мело подкупили чиновников из отдела распределения. Но, видимо, не очень удачно.

— Что-то сорвалось? — спросила я.

Луана кивнула и побледнела.

— Их… призвали в Орден.

Я, наверное, побледнела. Что бы мы ни делали с тобой, Аврора, Орден добрался до них. Наследники теперь принадлежат ему. Что это значит — понимаем мы обе. Жизни герцогов теперь следует беречь пуще зеницы ока, только… Вряд ли можно уберечь кого-то от Ордена. Надеюсь, ты знаешь, что делать теперь, потому что я — нет.

На секунду моё состояние приблизилось к панике, потому что сама я… Знаешь, сама я не хотела, чтобы Дезмонд служил Ордену. Считай это моей слабостью, но ведь всё, что делает Орден, имеет смысл только до тех пор, пока мы делаем это для защиты наших близких. Мне кажется, у меня в этот миг стало меньше одним человеком, которого я хотела бы защищать. Иногда мне кажется, что Орден отнял у меня всё. Я тут же прогоняю эту мысль, потому что каждый из нас, пришедших в Орден, знает, что приносит в жертву. Мы отдаём себя целиком. У нас нет и не может быть жизни кроме Ордена. То, что я служу тебе — уже слабость для моих наставников там. Но они спокойны, пока думают, что в первую очередь я служу им. Я не хочу такой жизни Дезмонду. Такую жизнь нельзя навязывать — её каждый может выбрать лишь сам. И то, что наследников призвали — вот так легко, будто снова идёт война с Хель. Будто человеческая жизнь и свобода перестали стоить хоть что-то… Это… На мгновение это поразило меня. Добровольность — один из первых принципов нашего служения, но магистры посмели его нарушить. Что ещё они нарушат так же легко — и ради чего? Это второй вопрос. Как бы я ни хотела верить в то, что делает Орден, чем больше я узнавала о них, тем сильнее становились мои сомнения. Не знаю. Мне не следует этого говорить. Тем более не следует предавать бумаге. Я расклеилась из-за одной только новости, что эти чёртовы наследники теперь там. Так нельзя.

— Вы можете мне помочь? — услышала я голос Луаны будто бы сквозь сон.

— Их уже отправили?

— Да.

Я покачала головой.

— Хотя бы одному… — сказала она нерешительно.

— Мне очень жаль.

— Но ведь вы тоже…

Она замолкла.

— Да, я служу в Ордене. Но Орден — не декоративный полк золотых эполет. Если принято решение воспользоваться правом призыва — значит, на то есть причины более серьёзные, чем вы или я можем себе представить.

— Мне придется вступить с его братом…

— Вы преувеличиваете, — мягко сказала я. — И поймите…Я отказываю не потому, что не хочу, Луана. То, что вы просите — невозможно.

Луана вздохнула и отвернулась. Я уже приготовилась уйти, когда она снова подняла глаза, полные слёз.

— Но ведь вы оттуда…

Я кивнула.

— Значит… слухи врут? Оттуда возвращаются?

Я покачала головой и повторила:

— Мне очень жаль.

Не желая больше смотреть в лицо девушки, оказавшейся в плену предрассудков и традиций, столь превозносимых Эриком, я покинула залу и медленно побрела прочь. Что она станет делать? Я