Человек без души - Игорь Борисенко

Волшебная осыпь исторгла из своих глубин тяжелый вздох. Рыхлые серые лохмотья меняли цвет, на глазах превращаясь в комья сухой рыжей глины, изуродованные колдовством камни. И защитники, и атакующие, замерев, беззвучно смотрели на происходящее – до тех пор, пока Дальвиг, злой на собственную слабость и нерешительность кочевников, не заорал:

– Бегите же, берите город, бараны!! – Впрочем, сила крика и заключенной в него злости была весьма небольшой из-за слабости голоса.

– Э?! – недоверчиво промычал Ямуга. – Бежать по салу? Забуник встал во весь рост и метнул вперед свой большой нож. Тот долетел до застывшего на месте языка оползня и вонзился в него, демонстрируя твердость. Упай первым выскочил на насыпь и, воздев руки к вечно дымным небесам, истошно завопил: «Вур!!!» Вой многих сотен глоток подхватил этот клич, и воинство кочевников ринулось в атаку.

По сути дела, это был конец Холатырена. Неприятель к тому времени крепко наседал на него с двух сторон: Ргол со всей своей чародейской мощью стремился к воротам, а Дальвиг сломал стену там, где не было достаточно войска, чтобы заткнуть брешь. У горожан просто не было сил, чтобы с успехом противостоять и там, и там, к тому же много бойцов пострадало при сходе волшебного оползня. Жаждущие убийств и грабежей кочевники, получившие явное превосходство дружественной магии над враждебной, устремились в пролом орущей лавиной. Вожди, надежно укрытые широкими плечами телохранителей, истошно вопили, прославляя доблесть своего войска. Сверху их ждала жидкая цепочка защитников с бледными лицами и ватными ногами… а еще – колдун.

Старый, одетый в лохмотья степняк с растрепавшейся на ветру седой бороденкой пританцовывал на горящей крыше ближайшей к обвалу хижины. На груди его висели высушенные отрубленные руки со связанными в кулак пальцами, а кривой посох увенчивала погремушка из человеческой кожи. Дальвиг, кое-как ковылявший с помощью Забуника позади галдящей толпы кочевников, внезапно и очень отчетливо услыхал сухой треск, перекрывший гул воплей и свист стрел, пронзающих воздух в обоих направлениях. Те, что целили в колдуна, отлетали от него, как от куска скалы. Тем не менее кочевники уже не боялись – неотвратимо, тяжело меся глину десятками ног, они приближались к верхушке оползня.

Однако они не успели. Колдун замер, протянув одну руку к бегущим на него врагам, а вторую, с посохом, занеся над головой, словно для удара. Треск погремушки стал оглушительным, будто гром во время грозы. Старик испустил протяжный стон и опустил посох вниз, как дровосек опускает топор на полено. Эт Кобос застыл, обнаружив, что с такого расстояния он отлично видит лицо колдуна и его взгляд, изливающий целую реку ненависти именно на него, Дальвига! Теперь кочевники поддались страху. Они разом бросились врассыпную, оставив молодого волшебника и его проводника в одиночестве. В этот момент из серых туч высунулась похожая на змеиный язык молния, которая ужалила в высоко поднятый щит Забуника и превратила его в облако мелкого пепла вместе с человеком. Порыв ветра завертел пепел в жутком тощем и высоком вихре и развеял по сторонам. Колдун продолжал выть и трясти посохом, а лава атакующих распалась на несколько частей. Некоторые беспомощно застыли на месте, другие, сталкиваясь и падая, пытались бежать, кто вперед, кто назад. Редкая цепь лучников на самом верху обрыва приободрилась и стала посылать смертоносные стрелы гораздо чаще и точнее. Дальвиг стоял в полном одиночестве, в треплемом ветром плаще, с ужасом смотрел на старого колдуна и ждал смерти. С тоской он подумал, что карьера его заканчивается смехотворно быстро, в чужом далеком краю, где никто и не узнает, кто же он такой, чего хотел и откуда пришел. Сейчас вражеский маг провоет до конца свое заклинание, и усталый, никуда не годный Дальвиг Эт Кобос тоже станет облаком пепла, падет в здешнюю скудную землю и даст потом жизнь паре чахлых травинок…

С хрипением и судорогами сверху, под ноги Дальвигу скатился кочевник со стрелой в горле. Он умер с выражением заячьего всеобъемлющего и позорного ужаса на лице. Молодой волшебник подумал, что у него самого, должно быть, такая же жалкая гримаса. Нет! Он не хотел умирать так… да и вообще никак!

Внезапная волна яростного воодушевления родилась где-то в глубинах истощенного организма и выплеснулась наружу. Оскалив зубы, Дальвиг запрокинул лицо, вперившись полубезумным взглядом в серую пелену. Ему показалось, что он видит там, в ее глубинах, водоворот сверкающей энергии, готовой низвергнуться ему на голову. Подняв руки, Дальвиг бессознательно попытался защититься от нее и вдруг с изумлением увидал, что пальцы его превратились в длинные извивающиеся плети, которые скользнули прямо в облака. Изломанные разряды молнии послушно обвились вокруг них, став безвредными и лишь немного колючими. Дальвиг сплел пальцы и молнии в клубок, немного поиграл им над головой, любуясь грозным и одновременно таким дружелюбным сиянием голубоватого света, свивающегося в причудливые узоры, перетекающего из струи в струю. Потом Эт Кобос опомнился – он ведь застыл посреди кипящей битвы, и то, что не удалось сделать колдуну, мог провернуть простой лучник. Спасительного щита Забуника больше не было. Размахнувшись пленной молнией как пращой, Дальвиг послал ее в грудь вражескому колдуну. Тот вспыхнул, как клок сухой ваты, и ветер раскидал вокруг лохмотья горелой одежды. Трескучий посох, закопченный и обуглившийся, упал вниз, под ноги колдуна. Только они и остались от старика – черные обрубки, торчащие из уродливых тряпичных сапог.

Теперь все. В который раз растерянность и паника в рядах союзников сменились воодушевлением и воинственностью, а враги потеряли боевой дух. У Дальвига тоже ничего не осталось – даже сил, чтобы просто стоять на ногах. Темно-коричневая глинистая земля, серое небо, клочья пламени, пляшущие впереди, бегущие мимо кочевники – все это то отдалялось, то приближалось, расплываясь, будто он смотрел сквозь запотевшее стекло. Мускулы отказывались двигаться, сведенные мучительной судорогой, и больше всего сейчас хотелось упасть – пускай лицом в грязь – и лежать недвижно целый день… год… вечность. Не шевелиться. Не дышать.

Руки Дальвига до сих пор сияли мягким голубым светом, и каждый волосок на кисти превратился в искорку, легко колющую кожу. Он тупо разглядывал свечение, поворачивая ладони перед глазами, потом попытался вытереть их о землю. В разные стороны посыпались искры, а валявшийся рядом труп снова забился в агонии. Кругом стоял невообразимый шум, в котором неразличимо смешались дикие крики, стоны, вопли о пощаде, звон оружия и далекий гул, похожий на рокот порогов большой реки. Дальвиг смог подняться, смутно припоминая, что нужно бежать вперед, чтобы ворваться на улицы города и поучаствовать в захвате добычи. Ему ведь очень нужны деньги и ценности… много денег.