Цейтнот. Том 1 (СИ) - Корнев Павел Николаевич

— Здесь Линь. — Потом уже обратилась ко мне: — Филипп Гаврилович ждёт.

Надо полагать, все силы заведующий израсходовал на перебранку с Леопольдом, поскольку на сей раз с придирками не цеплялся и без единого возражения принял заявку на отпуск спецпрепарата, после чего попросил подождать в приёмной.

Настроение пошло на поправку, и я приметил быстрый взгляд, коим стрельнула в меня печатавшая на пишущей машинке лаборантка. Тогда и сам присмотрелся к ней повнимательней и отметил, что барышня очень даже ничего. Попутно вспомнилась наша первая встреча и возник вопрос, так ли случайно были продемонстрированы мне стройные ножки.

Я немного поколебался и всё же достал из портфеля припасённую на вечер шоколадку, выложил её на стол.

— Это вам.

Барышня захлопала длинными ресницами.

— Зачем ещё?

— За вредность, — улыбнулся я.

Лаборантка рассмеялась.

— За вредность молоко выдавать должны! Как тут Люба работает, просто не представляю!

— Я — Пётр, — представился я. — А вы…

— Евгения.

Поинтересоваться, какие конфеты предпочитает Евгения и застану ли её здесь в следующую субботу, помешало дребезжание телефонного аппарата. Барышня сходила в кабинет заведующего и вручила мне завизированную заявку на отпуск спецпрепарата, пришлось откланяться. Впрочем, могу и не ждать следующей субботы, а заглянуть в приёмную с конфетами прямо в понедельник.

Мысль эта невесть с чего воодушевила, на радостях я спустился к Леопольду, отсалютовал Семёну и захлопал в ладоши.

— Давай! Давай! Давай! Бежать пора!

Леопольд выложил на стол какой-то бланк, скрутил колпачок со стальной самопишущей ручки и протянул её мне.

— Отказ от претензий, — пояснил он, перехватил недоумённый взгляд и с досадливой гримасой пояснил: — Да Вдовец в очередной раз правила меняет, всё хочет свой зад прикрыть! Мы уже такие подписали. Семён, скажи!

— Ага! — подтвердил аспирант, не отрываясь от микроскопа. — Подписали.

Вид у него был далеко не самый счастливый, и Леопольд счёл нужным заметить:

— Петь, да тебе вообще не о чём волноваться! Тебе плацебо давать станут!

Кочевряжиться я не стал, поставил в нужном месте закорючку, расписался в журнале посетителей и, кинув ручку на стол, шагнул к двери.

— Всё, пока! Убегаю!

И — побежал. Да так до первой половины понедельника и не останавливался. Тренировка на силовых установках, блиц-опрос подопечных, поездка на аэродром, вылет к Эпицентру и десантирование за пределами особой научной территории. Новые вводные, новый учебный бой, новые подвохи. Работа с пленными, резонанс, до предела насыщенное событиями воскресенье и как его продолжение — одно занятие за другим всю первую половину понедельника. Вишенкой же на торте стала очередная тренировка по развитию сверхспособностей. Выложился на все сто процентов, и оказался вознаграждён увеличением мощности до пятидесяти пяти киловатт.

А ещё успел вдрызг разругаться с Герасимом, который обозвал выданный мне в библиотеке список литературы филькиной грамотой и отпиской.

— Да тут одни курсовые и дипломные работы! — тряс он им у меня перед лицом. — И самой старой — пять лет! Пять! Это седьмая вода на киселе! Все практические исследования в этом направлении лет пятнадцать назад завершились! И ты вот на это полгода своей жизни потратил? Серьёзно?

Захотелось послать умника куда подальше, но я каким-то неимоверным усилием воли переборол этот позыв и заявил:

— У меня твоих связей нет, знаешь ли!

— А чем тебя ходатайство Звонаря не устраивает?

Вот дальше, слово за слово мы и поругались. Но без особых последствий, скорее даже наоборот. Герасим выпустил пар и поостыл, после чего пообещал мне посодействовать с получением нормальной литературы по разделению потенциалов, вместо этого, как он выразился, мусора.

В остальном же двое суток — как не бывало.

Впрочем, лучше бы так продолжалось и дальше. Это я со всей отчётливостью осознал, когда был остановлен на выходе из лабораторного корпуса караульными и оказался без каких-либо пояснений препровождён ими в приёмную Вдовца.

Что дело дрянь, стало ясно, как только увидел в кресле хозяина кабинета капитана Городца — майором я решил не именовать его даже мысленно, дабы случайно не оговориться и не попасть впросак. Здесь же проглядывал какие-то бумаги Евгений Вихрь, а на диванчике скромно устроился Альберт Павлович, и его мягкое округлое лицо сейчас как никогда походило на маску, живыми казались только глаза.

Сам Вдовец, заламывая руки, расхаживал по кабинету, именно он и потребовал от меня объяснений:

— Ты зачем в субботу к Медунцу заходил?

— Простите? — продемонстрировал я растерянность, хоть и прекрасно понял, что речь идёт о моём позавчерашнем визите в лабораторию Леопольда. Просто усомнился в праве научного работника задавать вопросы в присутствии специалистов вполне определённого профиля.

И да — его моментально заткнули.

— Филипп Гаврилович, дальше мы сами, — сказал Евгений Вихрь и попросил: — Ответь на вопрос.

— Для участия в эксперименте требовалось подписать отказ от претензий к институту, вот Леопольд и попросил зайти, — сообщил я. — Лаборантка, которая сейчас за секретаршу, слышала наш разговор.

Вдовец бросил стучать горлышком стеклянного графина о край стакана и с истеричными нотками выкрикнул:

— Эксперимент! — Он начал капать в воду какой-то пахучий препарат и уже куда тише пробурчал себе под нос: — Эксперимент, подумать только!

На сей раз начальник оперчасти его реплику проигнорировал и спросил:

— За последний месяц ты заходил туда девять раз. Зачем?

— Да без какой-либо определённой цели, — пожал я плечами. — И не только там встречались, ещё и в буфете чай вместе пили. Приятельствуем, вот и общались. А что стряслось-то?

Стряслось явно что-то серьёзное, поскольку Вихрь ничего не ответил и задал очередной вопрос:

— Сколько ты там пробыл в субботу?

— Подпись поставил и ушёл. Меньше минуты, думаю.

— Кто-то ещё был при этом в лаборатории?

— Семён — ассистент Леопольда. Больше никого.

— За тобой заперли?

— Там пружина и айлийский замок с защёлкой. Специально запирать не нужно.

— Дверь во второе помещение была закрыта?

Я уже понял, что никто мне ничего объяснять не станет, поэтому от встречных расспросов воздержался и кивнул.

— Закрыта — точно. Заперта или нет — не проверял.

— А сейф?

— Сейф всегда закрыт.

И тут вновь отмер Вдовец.

— При тебе его когда-нибудь открывали? — выстрелил вопросом заведующий лабораторий. — Знаешь, что там хранилось?

— В сейфе-то? — уточнил я и стрельнул взглядом сначала на Георгия Ивановича, а затем на Альберта Павловича, миг поколебался и впервые за беседу соврал: — Понятия не имею, что в сейфе хранилось. Мы просто чай пили и о всякой ерунде болтали. Работу не обсуждали. У меня образование не то.

Городец упёрся ладонями в столешницу и с решительным видом поднялся из кресла.

— Филипп Гаврилович, немного позже мы вас ещё побеспокоим, а пока приходите в себя.

— Я с вами!

— Не нужно, — остановил его Вихрь.

Альберт Павлович тоже оставаться в кабинете не пожелал, встал с диванчика, потянул носом воздух и уточнил:

— «Валокордин»?

Вдовец кивнул.

— Да, мне привозят из-за границы. У нас не сыскать.

— А вы пятьдесят грамм коньячку примите и полегчает, — посоветовал Альберт Павлович и указал на дверь. — Пётр Сергеевич, вы с нами.

Ну я и пошёл, конечно. В приёмной меня так и дожидались два сотрудника Бюро оперативного реагирования в полной боевой выкладке, эти пристроились сзади, и я ощутил сосущую пустоту в животе, но поглядел на кураторов и раньше времени паниковать не стал.

Сейчас всё прояснится само собой: идём-то в лабораторию Леопольда!

Коридор оказался перегорожен бойцами ОНКОР, распахнутую настежь дверь осматривали эксперты, рядышком беседовали старший советник Спас и Эдуард Лаврентьевич — специальный агент контрольно-ревизионного дивизиона, встречаться с которым мне доводилось уже дважды. Тут же вышагивал туда-сюда с заложенными за спину руками директор Бюро оперативного реагирования.