Греховная услада - Кери Артур

— О, я жалею, — сухо произнес он, — особенно последние несколько минут.

— Так это значит, что мы можем позабавиться?

— Ну, если ты настаиваешь…

— Настаиваю.

— В таком случае, здравомыслящему волку не остается ничего иного, как уступить.

Он встал и предложил мне руку. Я вложила пальцы в его ладонь, свободной рукой подхватила пиво и соскользнула с табурета.

Он проводил меня в конец темного коридора и открыл последнюю дверь. В каждом углу комнаты в настенных бра мерцали свечи, отбрасывающие бледный свет на окрашенные в разные оттенки зеленного стены. Мазки зелени напоминали древесную листву. Потолок был черным, и его усеивали голографические звезды, от которых исходило слабое сияние. Нечто похожее на тюфяк из сухой листвы располагалось возле правой стены. Очевидно, это и был надувной матрас. Если бы я оказалась здесь с кем-то другим, а не с Мишей, этот матрас стал бы первым, что я бы опробовала. Вместо этого, я направилась к похожей на бассейн гидромассажной ванне, и со вздохом облегчения погрузилась в пузырящуюся и испускающую пар воду.

Миша запер дверь и нажал несколько кнопок на панели безопасности справа от двери, устанавливая таймер и ментальный защитный щит.

— Итак, — сказала я, отбрасывая всю наигранную любезность. — Рассказывай, почему я должна позволить тебе трахать меня.

— Потому что ты хочешь ребенка.

— Помимо этого. Нам с тобой обоим известно, что стоит мне выйти на танцпол и в течение пяти минут найдется с полдюжины волков готовых и жаждущих выдрать свои чипы, чтобы попытаться зачать со мной ребенка. — Хотя на деле, меня бы смог заинтересовать лишь один волк.

Миша кивнул.

— Возможность обзавестись сыном без каких бы то ни было условий — это не та возможность, которую упустят некоторые самцы.

— Так почему же я должна довольствоваться тобой?

Он скользнул в противоположный от меня угол ванны и положил руки на бортики. Горячая вода придала Мишиной бледной коже теплый оттенок, но ничего не смогла поделать с расчетливым холодом в его глазах.

— Потому, что ты еще хочешь получить ответы.

— Ты пока не доказал, что можешь их предоставить.

— Нет, но докажу.

— И на что же ты рассчитываешь от этой сделки?

Он поднял бровь.

— На сына или дочь, которые будут носить мое имя.

Едва заметная напряженность в его голосе заставила меня насторожиться.

— Почему вдруг это стало так значимо?

— Потому что я умираю.

Я удивленно моргнула, неуверенная, что правильно его расслышала.

— Что?

— Я умираю. — Он пожал плечами, словно уже давно принял это как данность. — И хочу покинуть этот мир, зная, что в нем останется частичка меня.

В его словах звучала правда, и ни капли лжи. По крайней мере, в последнем предложение.

— Ты умираешь, потому что ты — клон?

— Ты знаешь больше, чем я думал, — улыбнулся Миша.

— Уже несколько месяцев у нас находится Талон.

— Ах, да. — Он изучающе рассматривал меня; льдистые глаза слегка прищурены, ноздри нервно подрагивают. Еще один волк, решивший устроить на меня облаву, а я даже не знаю за какие такие грехи. — Талон был выведен из той же партии, что и я. Вместе с нами было созданы еще три клона. Мы с Талоном — единственные, кто остался в живых.

— Почему?

— Те же самые химикаты, которые дали нам жизнь, теперь ее отбирают. — Он поморщился. — Я рос в два раза быстрее нормального. Пока это незаметно, но скоро станет. Если мой распад будет соответствовать распаду моих лабораторных собратьев, то я умру в течение пяти лет.

— А Талон?

— И его, несомненно, вскоре постигнет та же участь.

Мне стало интересно, знает ли об этом Джек или те пареньки из лаборатории.

— Так как давно умерли те трое, что были созданы вместе с тобой?

— Двое даже не дожили до подросткового возраста. Третий умер в возрасте шестнадцати лет.

Сделав глоток пива, я спросила:

— Почему?

Миша колебался с ответом.

— Что ты знаешь о клонирование?

— Из того, кого хотят клонировать, удаляется зрелая соматическая клетка, из нее изымается ДНК. Затем ДНК донора помещают в яйцеклетку, у которой удалили ее собственную ДНК информацию. После чего яйцеклетку выпаривают в пробирке, пока она не дорастет до эмбриона.

Миша поморщился.

— Грубо, но вполне точно. Процесс далек от совершенства, даже сейчас. Всегда есть проблемы, и тем из нас, кто доживает до взрослого состояния без особых трудностей, приходится столкнуться с самоликвидирующим механизмом, который изначально как-то связан с методом, используемым для объединения клетки и яйца, и завязанный на секвенирование[21] ДНК. — Он глотнул пива и добавил: — Двое из трех погибших стали жертвами так называемого «синдрома крупного плода», а один родился с иммунной системой, которую в лучшем случае можно было бы назвать «чуть-лучше-никудышной».

Из того, что я читала о клонирование, если из пяти клонов до взрослой особи доживало двое — это было чертовски хорошим показателем.

— И все же я делаю вывод, что несмотря на все эти трудности, их взросление проходило довольно неплохо — по крайней мере, на протяжении первых нескольких лет.

Миша кивнул.

— С медицинской точки зрения, мы достаточно далеко продвинулись в том, где раньше не могли — мы научились оставаться в живых. Тем не менее, еще никто не обнаружил последовательность нуклеотидов, отвечающих за самоликвидирующий механизм, который срабатывает, когда клон достигает определенного возраста. Мы не знаем, почему одни доживают до сорока лет, как я, а другие даже не доживают до своего десятилетия.

— Я поражена, что Талон никогда не пытался этим заниматься — ведь, в конце-то концов, у него имелась личная заинтересованность в этих ответах.

— Талон гораздо менее осмотрителен, чем его создатель, — как это видно из его подхода к клонированию. А еще он полагает, что ему не суждено столкнуться с тем, с чем сталкиваются остальные, ведь он предназначен для величия.

Я пренебрежительно фыркнула.

— И как всякого безумца с диктаторскими замашками, его настигла кара.

— В лабораториях Управления. Вполне логичный конец — завершить свою жизнь в лаборатории, похожей на ту, где все началось.

Я подняла бровь.

— Это так ты планируешь закончить свою жизнь? В лаборатории?

Миша мрачно и холодно улыбнулся.

— Я намерен бороться до конца.

В этот момент у меня возникло ощущение, что он говорит не о самоуничтожающем механизме, заложенном в его генах. Мне это не понравилось.