Вторая любовь всей моей жизни - Виктория Уолтерс

– Роуз боится каждого, кто там будет, – сказала Эмма шепотом, поддразнивая, будто я бы не услышала.

– Не будь глупышкой, это будет отличная ночь. Все друзья придут, тебе не о чем волноваться, верно?

Из ее уст все звучало так просто, но у меня продолжало сосать под ложечкой и я ничего не могла с этим поделать. Я выдавила улыбку и протянула кредитку, скрещивая пальцы.

Я сфокусировалась на том, что это ради работы, не ради меня, и это немного помогло. Хотя если никому не понравятся мои картины, я пропала.

– Не забивай голову, – приказала Эмма. Она знала меня очень хорошо. – Идем, нам нужно выпить.

Она взяла меня под руку. Мы поцеловали Джули на прощание, вытащили свои сумки и направились в паб напротив. Это было уютное местечко с натуральной соломенной крышей, и мы были единственными клиентами. Мы заняли столик у камина и взяли два пива.

– Может, напиться? – предположила я, делая долгий глоток янтарной жидкости.

– Наверное, не самый лучший план. Знаешь, я вот подумала… – сказала она, глядя вниз. – Я попробую снова.

– Ох, Эмма, это чудесно.

– Мне очень страшно, но это то, чего я – нет, мы – действительно хотим, и теперь я чувствую себя достаточно сильной.

Я коснулась ее руки.

– Ты сильная, Эм, я горжусь тобой.

Она улыбнулась.

– Твоя картина помогла: Джон и я, мы можем пройти через что угодно вместе, и, даже если ничего не получится, мы справимся.

– Конечно, справитесь. Я держу за вас кулачки.

Я подняла бокал, мы чокнулись. Я действительно хочу, чтобы у них все сложилось. Я вижу страх в ее глазах, но он соединен с решительностью, и я поняла, что ее сила вдохновит меня. Мне страшно, но и я, так же как Эмма, хочу, чтобы моя мечта сбылась.

Если твои мечты не пугают тебя, значит, они недостаточно велики.

Глава 34

Хэзер удивила меня телефонным звонком за несколько дней до выставки.

– У меня есть к тебе предложение, – сказала она, не тратя времени на обмен любезностями. – Как и ожидалось, ко мне поступили запросы на покупку трех твоих картин. Следовательно, ориентировочные цены, которые мы обсуждали, должны быть намного выше. Я знаю, как много Без зимы не было бы весны значит для тебя, и тем не менее хотела бы знать, как ты отнесешься к тому, что я куплю ее для галереи? В этом случае она останется здесь и люди смогут смотреть на нее.

– Ты хочешь купить ее?

– Это главный элемент коллекции, и, мне кажется, она прекрасно подойдет для галереи. Как думаешь?

Картина как будто являлась частью меня, и мысль о том, что она попадет к малознакомому человеку, обеспокоила, но то, что Хэзер будет ухаживать за ней и люди смогут видеть ее, значит, что я могу отдать ее, но при этом оставить рядом. Я знаю, что должна отпустить ее. Я нарисовала то, что чувствовала, и теперь, надеюсь, ею будут наслаждаться другие.

– Я не против, чтобы она досталась тебе, – ответила я.

Предложенная цена показалась мне слишком высокой, но Хэзер посоветовала принять оба предложения на другие картины, которые были так же велики, чтобы я признала: это то, чего стоят сейчас мои работы. Такое чувство, что я принята миром, который, как мне казалось, никогда не откроет свои двери мне, ведь я недостаточно хороша. Не уверена, что когда-нибудь пойму, что хороша достаточно, но знаю, что делаю то, что должна делать.

Наступила ночь выставки, я надела новое платье и встала напротив зеркала, пытаясь узнать женщину, смотрящую на меня. Дело не только в том, что я изменила стиль одежды, что вообще-то бывало редко, а в том, что я больше не выглядела уставшей, изнуренной, слишком худой, грустной – я выглядела… хорошо. Волосы блестели, как и кожа, даже с минимальным макияжем, темные круги под глазами исчезли. В этом платье моя фигура выглядела так же хорошо, как раньше.

Я посмотрела на свою руку без колец. До сих пор без них было немного непривычно. Порой я неосознанно хотела коснуться их, а потом вспоминала, что их нет на пальце. Я посмотрела на них у себя на цепочке. Мне нравится то, что никогда не придется снимать их.

И тут я поняла, в чем заключалась самая большая странность моего отражения. В улыбке. Я улыбалась, и улыбка не сходила с лица. Отражение отвечало мне. Я скучала по улыбке. Я подняла кольца с груди и поцеловала их. Лукас, надеюсь, сегодня ты будешь со мной. Ты мне нужен. И всегда будешь нужен. «Иди и срази их, детка», – я представила, как он шепнул бы мне это, и пообещала ему, что справлюсь.

В дверь позвонили, я направилась открывать. Эмма стояла на пороге. Она выглядела очень мило, Джон помахал мне из машины. На нем был костюм.

– Роуз, вау, – сказала Эмма, одобряюще присвистнув.

Я засмеялась, расстроившись больше, чем когда-либо, что не умею свистеть.

– Давай отвезем наши шикарные задницы к галерее.

– Да, босс. – Она повела меня к машине, и я обернулась, чтобы взглянуть на дом, гирлянды выделялись на темном небе, и возбуждение овладело мной. Я была готова.

Я плюхнулась на заднее сиденье, и Джон тронулся. Я рассмеялась, когда осознала, что они слушают «Take That» – ранние годы. Мы с Эммой были помешаны на них в школе.

– Ты не можешь нервничать, слушая их, – громко объяснила Эмма, перекрикивая музыку, и запела.

Дорога пролетала незаметно, мы пели и смеялись над нашей старой любовью к мальчикам, как вдруг мы приехали в Плимут, и Джон припарковался у галереи, и я несколько раз глубоко вдохнула, прежде чем выйти из машины, и мое сердце выпрыгивало из груди, а мокрые ладошки скользили по клатчу. Но я чувствовала себя более уверенно, чем несколько недель назад. Это моя ночь. В моей походке был стиль.

Или просто я была на каблуках.

Мы поднялись, чтобы открыть дверь вместе. Я так рада, что не пришлось подниматься самой. Я огляделась, и у меня от удивления отвисла челюсть. Галерея залита романтическим оранжевым сиянием, легкая музыка льется из колонок.

Помещение заполнено беседующими и смеющимися людьми.

Надпись на плакате гласила «Роуз Уокер – Кусочки моего сердца», большие жирные красные буквы на белом фоне с маленьким сердечком, нарисованным мной для Хэзер и похожим на зажившую татуировку на запястье. Мы втроем остановились. Каким-то образом, увидев ее воочию, я поняла, что все реально. По рукам под пиджаком пробежал холодок. Я не могла поверить, что сделала это.

– О, господи! – вскричала Эмма, доставая камеру и фотографируя ее.

Подруга заставила меня встать возле плаката для еще одной фотографии, а потом мы зашли внутрь.

– Роуз, – приветствовала меня Хэзер, появившись из ниоткуда и целуя меня в обе щеки. – Ты выглядишь прекрасно. Правда, еще рановато, но здесь уже много людей и всем нравятся твои работы, – с бешеной скоростью прошипела она мне на ухо.

Она приветствовала Эмму и Джона деловитым рукопожатием, узнав по картине и подводя их к ней, чтобы люди могли увидеть сходство, которое я отобразила.

– Твои картины чудесные, – сказала Глория, занимая место Хэзер и обнимая меня. Я взглянула на группу, из которой она вышла, – гости из Толтинга прибыли рано, чего и следовало ожидать, они стояли группой напротив работы, посвященной городу. Они повернулись, помахали и улыбнулись мне. Я почти плакала. О, господи, моя подводка для глаз…

– Думаю, тебя разыскивают, – сказала она, кивая в сторону Хэзер, которая звала меня.

Я поблагодарила Глорию за то, что она пришла, и покинула ее.

Я шла по галерее, глядя на стены, которые сейчас были заняты моими картинами. На белых стенах они выглядели по-другому: больше и выразительнее. Маленькая карточка возле каждой гласила «Продано». На столике сбоку было полно напитков и закусок, и все больше людей подходило сюда, пока я стояла, борясь с желанием ущипнуть себя, потому что на самом деле я не могла поверить в реальность происходящего. Я видела, как кто-то сфотографировал Эмму и Джона, светящихся от гордости, у их портрета, и мне пришлось незаметно вытереть слезу со щеки.

– Роуз, позволь представить тебя Питеру Уэллсу, – сказала Хэзер, подводя мужчину лет пятидесяти в темном костюме. Он выглядел до боли знакомым.

– Приятно познакомиться с вами, – сказал он, быстро пожав мою руку. – Я ваш большой фанат, мисс Уокер.

– Большое спасибо.

– Питер владеет галереей в Лондоне, – тихо сказала Хэзер.

– О, действительно?

Питер улыбнулся.

– Да, и я уже сказал Хэзер, что хотел бы выставить одну из этих работ в коллекции британских художников, которую я демонстрирую в следующем году, если один из покупателей одолжит ее мне. – Он многозначительно посмотрел на Хэзер.

– Я подумаю об этом, Питер. Пойдем, познакомишься со своими покупателями, – сказала мне Хэзер.

Мы попрощались с Питером, и она представила меня двум людям, которые купили другие картины, оба коллекционеры, описавшие меня как «подающую надежды», что было весьма приятно. Сложно поверить, что все это для меня. Я слушала похвалу и поймала себя на мысли, что я жду, пока кто-то крикнет: «Вали отсюда, ты, шарлатанка».