Имбанутый. Том 4 (СИ) - Ра Дмитрий

— Век живи — век учись.

— Это самые основы.

— Месяц живи — месяц учись.

— Даже дети знают.

— Ну харэ, а…

К нам подошла Кая.

— Трайл. С Гуроном что-то не то. Раны все зажили, но у него сильный жар.

Послышался возмущенный голос гнома:

— Да все со мной нормаль, молотом вас! Кая, я же просил не говорить!

Я подошел ближе к раскрасневшемуся Гурону. Слишком раскрасневшемуся даже для пустыни. Дриайя бегала вокруг него и не могла найти себе место.

— Ты чего? — спросил я. — Заболел?

— Да все нормально! Ни один жар еще не погубил гном…м…м…а….

И свалился.

— Катя! Бегом сюда!

Я пощупал лоб бородача. Хера се. Да у него, наверное, под сорок.

— Что с ним? — спросил я подоспевшую эльфийку.

Та переадресовала вопрос Кае:

— Ты же вылечила его?

— Да! Полностью! Я не знаю, что случилось! Там был небольшой синяк и всего-то.

Катарсия стала обследовать гнома. Сунула руки ему под одежду. Повыдергивала волосы из бороды, открыла рот и сунула туда два пальца. Даже обнюхала. Задержала взгляд на странном покраснении, пощупала.

— Понятно.

— Что понятно? — паниковала Дриайя. — Что? Что?

— Вампирская голова его укусила. Во время игры в фотбул.

— Футбол, — поправил я.

— Точно…

— Прощай, гном, — подошел к нам Эхзолл. — Вампир, я же могу его препарировать?

Катя кивнула:

— Я бы посмотрела.

Дриайя запаниковала:

— О нет! Нет-нет-нет! Гуро! Мой милый Гуро! Трайл! Братик! Прошу! Сделай что-нибудь! Пересели его! Он же умирает…

Я покачал головой:

— Не совсем. Он превращается в упыря. Только медленно. Наверное из-за того, что не умер сразу. Черт…

— О, Ашхая, мать моя! Прошу! Нет! Только не это!

Гномиха расплакалась, вцепилась в воротник своего любимого.

Я завертел головой. Со всех сторон песок, а раскаленное солнце прижигало сильнее и сильнее. На бледной вампирской коже уже проступали волдыри. Если идти назад — это два дня быстрым шагом. Вперед — шесть. Гном не дотянет. Да я и не смогу.

— Кто-нибудь знает, здесь есть какие-нибудь поселения? Сойдут даже сатиры и на крайняк гоблины. Но не тупее.

Ответил Леголас, с жалостью смотревший на гнома:

— Нет, господин Трайл. Мы одни на многие дни во все стороны.

— Гадство.

— Возьми мое тело! — кричала Дриайя. — Я согласна с ним поменяться!

— Чтобы потом мне Гурон воткнул кинжал в брюхо? Нет, Дри, так не годится. Что там с башкой? Она выздоровела?

Йолопуки открыл коробку, сунул туда руку, вытащил глазное яблоко под мерзкий звук «чмок».

— Вот такая штука отрасла. Остальное Йолоупуке не понимает.

— Нахуя ты ее отодрал?!

— Чтобы показать.

— Твою троллиху! Он теперь еще дольше будет куски свои отращивать. Я помню, как долго меня восстанавливало. Так-с. Времени у нас мало. У кого есть что пожрать белкового! Киньте в коробку!

Катарсия многозначительно посмотрела на меня:

— Отрежь свою руку и закинь ему.

Я захлопал глазами. Это было настолько логичным и до тошноты очевидным вариантом, что я не сразу сообразил, как возразить.

— Не… — неосознанно передразнил я Ашу. — Пусть Аша своей крови брызнет…

— Не.

— Это не аргумент!

— Не.

Встряла Катарсия:

— Ее кровь слишком насыщена магией. Даже капля может оказаться лишней.

— Я не буду отрезать себе руку! Да и как я понял, вампиры не жрут друг друга. Там какое-то… несварение.

— Я дам! — отозвалась Дриайя.

— Она даст! — подхватил я.

И вот коробка с мясом лежит на песке, а Дриайя, как и положено брутальному фэнтези существу, легко вспорола себе ладонь кинжалом. Кровь брызнула, обильно потекла на «мяч». Кусок мяса забулькал, зашевелился, жадно всасывая в себя угощение. Мерзкое месиво стало приобретать знакомые очертания, когда уже Дриайя еле стояла на ногах и вся побледнела. Кая остановила ее и залечила глубокий порез.

Солнце нещадно палило. Мы наконец-то воздвигли навесы из дерьма и палок и разбрелись в тенек, обнимаясь с кусками льда, обернутыми в тряпицы. К сожалению, таяли они слишком быстро.

Я, Кая, Катя, Аша и Гурон с Дриайей уместились в одном навесе, наблюдая за быстрой регенерацией головы. Кости появлялись из ниоткуда, формируя череп. Мясо складывалось в идеальные мышцы и жилы, а мозг вырос сам из себя. Формировался он довольно лениво. Видимо футбол его знатно потрепал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Интересно… — восторгалась Катя.

Кая морщила носик. А я пытался выбросить из головы все естественные науки, повторяя в голове мантру «Магия — это норма».

Когда мяч стал похож на голову и сформировались губы, башка прокряхтела:

— Бух… ху… мда… мжа…

— Во плющит, — покивал я.

Катарсия:

— Умственное вещество еще не восстановилось.

— Ну, давайте подождем. Аша, убери свои отростки. Ого, сколько перьев. Ты летать еще не пыталась?

— Не.

— Попробуй. Мне кажется, ты уже можешь.

— Да-а-а?

— Ага. Так, ладно. Давайте еще подождем.

Не знаю сколько времени прошло, но я постоянно хлопал по шаловливым ручкам Кати, намеревавшимся вмешаться в процесс регенерации вампирских клеток.

Кстати, не знаю почему, но белоснежные пальчики Катарсии, ковыряющиеся в мясистом нечто с чмокающими звуками заставили мой хер реагировать. Воу-воу, полегче с фантазиями. Так скоро и до извращенств дойдем. Знаем-знаем. Сначала ты трахаешь сестренку, потом радуешься групповухам и «сажанием орчих на лица мужиков», а дальше лоли, трупаки, золотой дождь, копрофилия, некрофилия… Кстати, кто-нибудь трахался с упырем? Это же зомби. Ну, то есть мертвые. Но если упырь свежий, то считается ли это некрофилией? Это ведь идеально. Можно вытворять с женщиной что угодно и никто… никто ничего не узнает…

«Придурок…»

«Иди в жопу!»

«У тебя друг умирает!»

«Я себя так успокаиваю!»

«Мыслями о трахе с упырями!»

«Да, блять, да! И не с упырями! А со свежеобращенной светлой эльфийкой. Свежей! Сечешь?»

Адекватность еще что-то трындела, но я уже переключился на сформировавшуюся голову. Во, глаза вампира стали осмысленными.

— Ты меня слышишь, Ваулур?

— Что… что произошло?

Глаза наполнились ужасом.

— О моя владычица… это был не сон….

— Конечно не сон.

— Я не могу… невозможно… это так унизительно… я же высший… ты…

Он посмотрел на меня:

— Как ты мог?..

— Ногами мог. Что ты ноешь, как девка? Поверь, мы еще долго здесь будем. Кстати, ты снова нам подгадил. Вот тебе за это…

Ногой я отодвинул голову из тени под палящее солнце. Это единственное ощущение, после боли, которое не переносят вампиры. Особенно, если ты не можешь прикрыть лицо руками.

Ваулур заскрежетал зубами, потом зашипел, стал крыть оскорблениями весь белый свет. Так он продержится долго, но с незабываемыми ощущениями.

— Да-да, продолжай. Нам очень интересно.

Кая с осуждением посмотрела на меня:

— Трайл, это и правда жестоко. Может он рассказал бы и так?..

Я вздохнул и подцепил орущий ящик.

— Сволочи! Мерзавцы! Грызаные и неотесанные варвары-ы-ы-ы!

— Ты укусил нашего гнома.

— Надеюсь, он уже сдох в муках!

Так, плохо дело. У вампира слишком рано поехала крыша. Слышал, что если пытать слишком интенсивно, то можно довести пациента до состояния «пускающего слюну» и тогда никакой информации из него уже не выудить.

— Ты можешь остановить его превращение?

— Что? Бред. Нет, не могу. Это необратимо. Он станет умертивем.

— Не станет.

Голова хмыкнула.

— Я позволю тебе восстановиться, а потом поменяю вас с гномами телами. До того, как он превратится в упыря. Как думаешь, ты сможешь после того, как погибнешь в его теле, воскреснуть в анклаве? Ведь я оторву твою душу от плоти…

Тишина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Бинго!

Вампир с трудом сохранял бесстрастное выражение на своем лице. Но я прекрасно чувствовал исходящий от него ужас. Похоже, я только что придумал первое летальное оружие для высших вампиров.