Портфолио мадам Смерти - Маргарита Малинина

— А если они будут мыслить как и мы? Мол, если не они убийцы, значит, мы с тобой. И станут за нами следить лишь с тем, чтобы проверить, что мы за ними не следим? — выдала я гениальную мысль и загордилась сама собой.

У Катьки на лбу прорезались глубокие морщины: она обдумывала услышанное.

— А ты молодец! — похвалили меня. — А по виду дура дурой!

— Но-но! — погрозила я.

— Шучу, шучу. Итак, что при таком обстоятельстве делаем мы? — Я вновь пожала плечами. — Правильно! Пока они будут думать, что следят за нами, мы будем следить за ними!

Это было настолько шикарно, что я захлопала в ладоши. А потом до меня дошло:

— А что, если наоборот: мы будем думать, что следим за ними, а на самом деле они будут следить за нами?

Любимову моя догадка не порадовала.

— Не спорь со старшими! — разозлилась она. Конечно, только Катя может думать правильно, остальные нет! Только Катя может всех перехитрить, она же сверхчеловек! Ну да ладно, простим мою лучшую подругу, у всех свои недостатки. — Я же говорю, мы будем следить, значит, мы будем! Они еще не доросли со мной тягаться! Идем.

Сделав большой крюк, мы направились к шоссе, шустренько перебирая ногами. Выходя на от-крытую дорогу, заметили далеко впереди две фигуры главных на сей момент подозреваемых, которые, совершенно не заботясь о безопасности, шли себе прямо к пункту назначения. Мы тут же присели: хотя девчонки и не собирались оборачиваться, все же стоило свести возможность быть ими замеченными к нулю.

— Видишь, Кать, я была права. Они не собирались следить за нами, чтобы убить!

— Н-да… — почему-то расстроилась Катька. Разве это плохо, то, что я сказала? Странная она. — Я вот подумала, а может, они специально делают вид, что нас не видят, чтобы удобнее было за нами следить?

— Любимова, ты спятила! — схватилась я за голову. — Как можно за нами следить, не видя нас? Откажись ты от своей больной идеи! Неужели ты никак не можешь смириться с тем, что была не права?

— Ты права, я никогда не смирюсь с этим! — с боевым задором ответила мне подруга. — Ладно, идем тогда выполнять свое задание.

Мы повернули назад. Эх, жаль, что сумочки оставили в доме, там были зонты, которые сейчас оказались бы очень кстати. Конечно, в лесу с ними неудобно, но эта мелкая изморось переросла во что-то крупное, опять-таки непонятно, в дождь ли или в снег, но было очень мокро, холодно и некомфортно. Все же мы дошли до ворот во дворец. Они, конечно, были по-прежнему заперты. Мы звонили, стучали, кричали — все понапрасну. Я рассказала Кате, каким образом в прошлый раз проник на территорию Кеша.

— Опять эти заборы! Как я их не люблю! — заканючила подруга. Это была истинная правда, «опять» еще мягко сказано, Любимовой на высокие препятствия действительно здорово везло. Редкое наше расследование обходилось без оных.

И все-таки Катерина попыталась влезть. Я по-могала ей сзади, как это делал сегодня Кеша, но у нас ничего не вышло. Обессиленная и покорябанная, Катюха вернулась ко мне, оставив попытки. На самом деле, эти ворота были куда выше всех тех, через которые ей раньше приходилось прыгать. То есть не прыгать, конечно, — перелезать.

— И что? — спросила я, имея в виду план следующих действий.

— Попробуем обойти.

— О-о, — представила я себе, сколько времени это займет.

— Не ленись! Вперед!

Удивительно, как это моя сообщница не утратила энтузиазма. Мне вот уже ничего не хотелось. Но ладно, я пойду с ней, что поделать. Разделяться нам сейчас — это равносильно самоубийству.

Весь следующий час мы потратили на обход территории и поиски иного входа внутрь. Миссия была жестоко провалена. Домой две подруги возвращались в удрученном состоянии. Люди умирают, исчезают, истекают кровью и вешаются на деревьях, а мы до сих пор не знаем, как это прекратить.

— Катя, ты веришь в судьбу?

— Да, — грустно-прегрустно ответила она.

— Может быть, пора уже плыть по течению? — каюсь, я сдалась. Но выходить стоит из комнаты, в которой есть выход. Если вас замуровали, какой смысл царапать ногтями бетон, пытаясь выкопать подземный ход? Лучше умереть отдохнувшим, а не с высунутым от старания языком, подобно собаке.

Катя остановилась и глянула на меня страшным сверкающим взором.

— Юля, я никогда не сдамся! Ни-ког-да! Всегда лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

Я, разумеется, замолчала, но причем здесь колени, если никто не пытается сделать из нас рабов, нас просто убивают, так и не поняла. Видимо, Катя просто-напросто озвучила сейчас свой жизненный девиз.

Всю дорогу обратно я гордилась своей подругой, знала, что она поступает правильно, что она пытается вытащить нас отсюда и злится оттого, что это не получается, но самой мне уже было все равно. Я была фаталисткой до крайности и считала, что раз я сама не могу себя спасти, предоставлю это сделать судьбе, ангелам и Богу. Коли не следует, значит, не следует. Выше головы не прыгнешь.

Подходя к дому, мы поняли, что зашли с неудобной стороны: нам предстоял путь мимо тела Альберта Семеновича. Катя замерла на месте на пару секунд, не то обдумывая, с какой стороны обойти, не то просто собираясь с силами, но вот она уже решительно идет прямо через место преступления. Я зажмурилась и пробежала чуть побоку, едва не сломав себе ноги о валяющиеся булыжники. Прямо поселок камней какой-то!

Мы отперли ключом дверь и зашли в дом, сразу поняв, что мы здесь совершенно одни (забраться все-таки можно через окно, не только через дверь). Усевшись за столом, стали ждать.

— Может быть, у них все получилось? — предположила я через полчаса, слегка воспрянув духом. — Раз так долго? Вдруг они ждут приезд полиции?

— Не знаю. Меня их отсутствие скорее насто-раживает, нежели радует. Врагов всегда нужно держать перед глазами. — Мы еще посидели за столом. Любимова дорезала последний батон и полезла в холодильник. — Боже мой, куда все пропадает? Здесь стояла фасоль, я точно помню! Кто мог сожрать банку фасоли? Просто так, без всего?

— Голод не тетка, — философски пожала я плечами.

— Да, но она не тетка и тем, кому эта банка не досталась! А могла достаться! Нужно было спросить: «Никто не против, чтобы я съел/съела фасоль?»

— Да ладно, что тебе эта фасоль? — беззаботно махнула я рукой. То, что продолжали пропадать продукты, меня уже не затрагивало: что воля, что неволя — все равно. — Ты ее не сильно любишь, насколько я знаю.

— Знаешь, я сейчас уже могу что угодно слопать. На безрыбье и фасоль рыба. Что бы мне… О, сгущеночка! — Подруга реально запрыгала по полу, обнаружив продукт, а я, глядя на все это, почувствовала себя героиней очередного реалити-шоу. Только вот нас почему-то не предупредили об этом. То есть мы являемся участниками поневоле, сами того не зная. Подсудное дело, между прочим.

Любимова в это время достала банку советской сгущенки, поставила на стол и полезла в ящик со столовыми приборами:

— Блин, а где открывашка? Кто спер открывашку?

— Ты искать не умеешь, — проворчала я и, поднявшись из-за стола, присоединилась к поискам.

— Можно подумать, ты умеешь! И между прочим, записку у нас в самом деле увели, а ты не верила!

— Ладно-ладно, беру свои слова назад.

Мы еще долго шарили в столе, но нужный прибор так и не обнаружили. В итоге решили орудовать обыкновенным ножом. Это оказалось на порядок сложнее, но тем не менее поставленная задача была выполнена. Банку мы открыли, этим же ножом Катя намазала сгущенку на хлеб и с удовольствием запихнула в рот. Жуя, она вдруг повела носом.

— Чем это пахнет?

Я пожала плечами и показала головой, мол, не чую ничего необычного.

— Может, сгущенкой?

— Да конечно! А то я не знаю, как пахнет то, что я ем сейчас! Нет, это определенно что-то другое.

Катя дожевала, запила водой из чайника и, сморщившись от озарения, сообщила:

— Боже, это пахнет труп индейца! Он начал разлагаться! Почему так рано? Это ужасно, нам придется жить с этим бок о бок!

— Надеюсь, недолго…

— Что? Жить недолго? Ты знаешь, лучше жить и нюхать это, чем вообще не жить!

Я вздохнула.

— Я имела в виду, что, возможно, нас заберут отсюда вскоре. Последняя надежда на девчонок, вдруг они дозвонились докуда-нибудь?

— Ага, дозвонились, и их уже забрали. А про нас они не стали никому говорить — этот вариант более правдоподобен по нашей жизни.

— Господи, почему ты такой циник? Надо верить людям.

— Нет, не надо.

— Нет, надо!

— И все-таки воняет, — вернулась она к предыдущей теме. — Вот ветер подул в нашу строну, и снова я это учуяла.

Я пару раз глубоко вдохнула.

— Да нет. Может, это кровь пахнет? — кивнула я на Кешину комнату, находящуюся с противоположной стороны.

— Нет. Это странно, но кровью вообще не пахнет. Я ж говорю, пахнет, когда ветер дует, а дует он оттуда. — Она показала на комнату Большой Ноги, как я в шутку называла нашего индейца, и снова вернулась к грустным размышлениям о своих друзьях. Где же Женька? Что с ним? И где Па-ша? Что с ними обоими? Живы они или мертвы?..