E-18. Летние каникулы - Кнут Фалдбаккен

Да, да, это он, Отто Хагебекк, вчерашний герой из отеля «Вик», весь в поту, в тесной униформе, крайний в третьем ряду. Она-то всегда шла во втором ряду, а в последние годы даже и в середине первого ряда. Впрочем, он изящно держит инструмент. Пальцы — самая изящная часть его тела, и играет, как ей кажется, вполне сносно, может быть, он и впрямь играл в оркестре? И даже возглавлял какую-то группу?

— А, что я вижу. На горизонте показался сам почтмейстер собственной персоной, вместе со своим денежным шкафом?

За спиной Алисы стоял Томми.

— Не хочешь ли подойти и поблагодарить его за приятный вечер?

Неизвестно, что на уме у Томми? То ли ревность, потому что она не пришла домой ночевать, хотя можно ли ревновать к такому мужчине? Или, быть может, бедняга Отто интересует его совсем по другой причине? Она понимала, что такого, как Отто, Томми может по-всякому использовать, как, например, вчера, фактически заставил его платить целый вечер за пиво для них.

— Что ж, я могу подойти к нему.

Она сказала это потому, что ей хотелось понять, какие планы у Томми. Да и вообще, она была не прочь снова увидеться с Отто, несмотря на его вчерашние художества. Опыт общения с пьяными парнями у нее есть, ей много раз приходилось дожидаться какого-нибудь своего кавалера после танцев, когда того рвало где-нибудь за углом дома. Это ее не пугало, чего тут особенного. Они от этого не становились ни лучше ни хуже, просто противно было. А с парней спесь слетала. Ну так, что ж, почему бы ей не посмотреть на Отто в нормальном состоянии. Во всяком случае, это правда, что он играет на кларнете.

— Ну же и подойди к нему!

Конечно, она подойдет, она уже решила. Но Томми что-то был чересчур настойчив. И она решила нарочно помешкать.

— Может быть, сначала подумаем о новом месте, куда нам теперь податься?

И они принялись рассуждать о том, какой домик и в каком кемпинге лучше снять, это они-то, у которых не было средств, чтобы оплатить свой отдых в палаточном городке. Но они так долго и детально говорили об этом, как будто бы оба намеренно избегали главного: «Что же будет теперь?» Оба они не хотели думать о том, что будет, когда их неудавшееся летнее приключение подойдет к концу, не осмеливались посмотреть правде в глаза.

— Ладно, давай поедем в Ормекилен, или как он там называется. И поспеши, а не то упустишь своего почтмейстера. Вон оркестр уже завернул за угол.

Неподалеку от пристани была построена сцена, на которую и поднялись оркестранты, хотя мало кто слушал их по-настоящему. Народ устремился к киоскам с мороженым, ко всяким лоткам, которые специально появились здесь. Компания, занимающаяся морским туризмом, пустила еще один прогулочный пароход, и многих это соблазнило. Кругом продавались сувениры, солнечные очки и козырьки. Бесплатно раздавались воздушные шары с рекламой разных фирм. Музыку заглушали и порывы ветра, и рев моторок, и стрекот мотоциклов: рокеры устроили себе тут нечто вроде тренировочной площадки.

Она пробралась как можно ближе к сцене и могла прекрасно слышать попурри «Оклахома». Наверняка и Отто должен был бы ее заметить, хотя она и не старалась специально привлечь его внимание. Это было бы уж чересчур. Она и так немножко смущалась, что стоит вот так напротив сцены, в надежде, что один из музыкантов заметит ее. Хотя в глубине души ей сейчас все было безразлично. И, видимо, наступает время, когда ей придется смириться со своим странным положением человека, у которого нет в жизни никакой опоры. Из безалаберных, легкомысленных туристов они превратились в откровенных аферистов, за поимку которых, должно быть, объявлена награда. Такое у нее было ощущение. Она смело встречалась взглядами с другими туристами, с этими дамочками в шортах, с тщательно подобранными волосами под платки, завязанные в форме тюрбана, в солнечных очках и со складками на шее, явно следами срочной диеты, которую они себе устроили прямо перед поездкой сюда, и со взглядами их мужей, таких смешных не в костюмах, не с конторскими папками или портфелями в руках, а в летней одежде, с пятнами шелушения кожи на бледных тоненьких ножках.

А ведь именно так и должны выглядеть настоящие туристы.

Они с Томми никогда не будут такими, как они.

«И почему только все норвежцы старше двадцати пяти такие толстые?» — думала она, разглядывая стройную фигуру Томми: тело легкое и подвижное, как облачко дыма. Алису охватило смутное томление, как о чем-то утраченном. А потом ее поразила мысль, что вот сейчас она стоит тут и поджидает как раз самого толстого из толстяков. Надо ж такое! Что он подумает? Еще вообразит Бог знает что… Впрочем, она стала об этом думать. Оркестр заиграл «Покой царит над морем», она различила звуки кларнета и унеслась в мыслях на озеро Мьеса. Она была уже старшеклассницей. Это была ее последняя весна в оркестре. Они тоже тогда играли «Покой царит над морем» на лужайке, окруженной березками, на пасху.

А потом, тут же, на воздухе были накрыты белыми скатертями столы, на которых были расставлены чашки для кофе, бутылки с лимонадом. И какие-то милые женщины, организовавшие все это, ходили вдоль столов с огромными кофейниками и наливали всем кофе. Все было тогда так хорошо, красиво, приятно, царила такая дружелюбная атмосфера, что она не могла оторваться от своих воспоминаний и не заметила, что оркестр уже закончил играть, а оркестранты начали расходиться.

По тому, с каким видом Отто спускался с лестницы, она поняла, что он не знает, как ему поступить: сразу подойти к ней или быстро пройти мимо, якобы не замечая, или завязать разговор, как бы неожиданно. Боже мой, прямо детский сад. Видя, что он приближается, она сделала первый шаг навстречу и помахала ему рукой. А уж заговорил первым, естественно, он. Она видела, как он хорохорится, стараясь снова быть молодцом. «Как до того, когда он стоял на четвереньках и блевал», — пронеслось у нее в голове со смесью сочувствия и насмешки.

— Привет, привет!

Тон такой самоуверенный, прямо-таки супермен, который подвел черту под вчерашними глупостями и готов снизойти до своей прелестной знакомой.

— Что я вижу, ночная фея порхает и при свете дня?

Этот тон ей не понравился:

— Да по-моему и ты тоже хорошо порхаешь после вчерашнего!

Он сразу замолк. Стоял и переминался с ноги на ногу. О Боже, те же самые остроносые башмаки. Ей стало его жалко. Тот, у кого такие ботинки, не может быть плохим человеком. И тут она заметила, что по его лицу струится пот, он прямо изнемогал в этой униформе. К тому же из-под правого манжета виден бант.

— Не всегда так легко ощущать воздух под крыльями, — сказал он со смехом, но в его взгляде сквозила тоска. Не такой уж он удалой, как притворяется. Она поняла, что если продолжать дальше, то он совсем стушуется. Поэтому она прямо спросила:

— Ну и как ты себя чувствуешь сегодня?

— Великолепно!

Он зажмурился от солнца, надул щеки, выпустил воздух и сразу же стал выглядеть еще толще, килограмм, эдак, на тридцать.

— Сегодня утром меня ждал такой приятный сюрприз…

— Что же это было?

— Пока я спал, какой-то добрый ангел залетел ко мне в квартиру и навел полный порядок.

— Наверное, ты усердно молился перед сном, а?

Этим она ни на что такое не намекала, но заметила, что он смутился, видя в этом намек на свое вчерашнее поведение. Он не Казанова, это точно. Но кто же он в сущности? — недоумевала она.

— Ты, наверное, таким образом решила отблагодарить меня за ночлег?

— Скорее я это сделала, потому что во мне пробудился материнский инстинкт.

— Материнский инстинкт? — он от души расхохотался.

Он весь покраснел, был на грани, чтобы сказать ей что-то важное.

— Я-то считал, что ты как раз и покончила с материнским инстинктом, домашним хозяйством…

На этот раз покраснела она. Значит, ему было известно, кто она такая. Это ее потрясло, хотя она была готова к этому. После того, как он обхаживал ее вчера, собственно, это она почувствовала еще в тот самый первый раз, в конторе. Самое страшное, что он открыто говорил ей об этом. Но, пожалуй уж, такой, как он, не будет думать о ней плохо. Все же он довольно-таки милый, застенчивый и добродушный, может быть, чересчур застенчивый. Какой-то увалень, немножко неудачник, но такой дружелюбный, отзывчивый. Ведь он ее не осуждал, напротив, то, что он все знал, делало его более привлекательным в ее глазах. Вот он стоял перед ней, освещенный солнцем, его потное лицо сияло… Кажется, он был просто счастлив, что узнал ее секрет. Что у них теперь общая тайна. Интересно, заметил ли он и два красных пятна — следы ударов Томми, и сделал ли какие-то выводы на этот счет.

— Могу ли я предложить мадам бутылочку колы? Или, быть может, лимонада?

Мадам. Намек на замужнюю женщину.

— Пожалуй, лимонад.

— Замечательно. Нет ничего лучше лимонада после прогулки по улицам города да еще в числе свирепого племени янычаров.