Частная магическая практика. Сны и явь - Елена Малиновская

— Киота… — с непонятным раздражением начал Вашарий. Запнулся и замолчал, остановившимся взглядом уставившись в лобовое стекло, залитое потоками вновь начавшегося дождя.

Демон в глубинах повозки выл не своим голосом, понукаемый и понукаемый к увеличению скорости. Но впервые в жизни я не боялась. Точнее, боялась, но не оплошности водителя и катастрофы. Лишь бы Вашарий не отказался от меня сейчас!

— Киота, — повторил он куда мягче, когда я уже отчаялась дождаться ответа. — Моя маленькая глупая Киота. Ты хочешь это услышать? Изволь! Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Каждое утро я просыпаюсь в ужасе — не приснилось ли мне все это. И только увидев тебя подле, смешно сопящую, раскрасневшуюся и разнеженную, успокаиваюсь. Каждый вечер я несусь с работы домой с неимоверной скоростью, распугивая прохожих и слыша вслед бесчисленные проклятия, — лишь бы быстрее увидеть тебя и убедиться, что Рашшар не нашел лазейки в моей защите. Да, я люблю тебя. Полюбил в тот самый момент, когда только увидел. Именно тогда я понял, что не отдам тебя Дольшеру. Сделаю все, но вырву тебя из его объятий. И некоторое время всерьез намеревался похитить тебя, чтобы в долгожданном одиночестве доказать, насколько серьезны мои чувства.

— Похитить? — Я с невольной иронией вздернула брови. — Вашарий, дорогой… Но ты ведь собирался оставить меня, получив назначение в любой из открытых миров, лишь бы не травить себе душу.

— Это были лишь слова, — с какой-то непонятной интонацией протянул он. — Киота, я до последнего ждал, что ты сама сделаешь шаг мне навстречу. Поэтому и отпустил тебя в ту ночь, когда привез в свой дом после оскорблений Зарании. Не хотел, чтобы в моих объятиях ты думала о Дольшере. Не в моих привычках принуждать женщину. Я видел, чувствовал, как ты колеблешься, мучаешься, ждешь лишь легчайшего толчка со стороны, но из-за своих проклятых принципов держишься. Держался и я, хотя это было неимоверно тяжело. Помнишь, когда ты перебрала с вином и едва не убила Дольшера? Тогда я возвращался домой чуть ли не вприпрыжку от радости, поскольку понял, что в своих мучениях не одинок. Ты была такой несчастной, такой забавной в своем горе, что я тогда едва сдержался, чтобы не взять тебя на руки и не сбежать от Дольшера куда подальше.

— Ты знал, что я так страдаю, и молчал? — Мой голос зазвенел от ярости. — Неужели тебе не было меня жалко?

— Ты знала, что я так страдаю, и молчала? — эхом отозвался Вашарий. — Понимала, как мне больно видеть тебя в объятиях Дольшера и с этим ненавистным кольцом на пальце, но ничего не сделала? Неужели тебе не было меня жалко?

Я невольно прикусила язык. Н-да, давно пора понять, что с Вашарием бессмысленно спорить или пытаться поймать его на слове. Это не Дольшер, который сгоряча сначала брякнет, потом подумает, а напоследок еще и разозлится на тебя, когда поймет, что его оплошность не осталась незамеченной.

— Значит, ты собирался меня похитить, — задумчиво протянула я. Лукаво посмотрела на Вашария. — И куда бы ты меня увез?

Он вместо ответа неопределенно пожал плечами. Глухо пробормотал, явно не испытывая никакого удовольствия от этого разговора:

— Мало ли… У моего учреждения в каждом мире достаточно мест, где можно спрятать важного пленника. И, Киота, мне не нравится вспоминать то время. Я тогда был очень несчастлив. Поэтому лучше замнем эту тему.

Я вперилась взглядом в темноту за окном. Свет от повозки то и дело выхватывал из мрака какие-то спящие поселки, деревья, мимо которых мы проносились с бешеной скоростью. Что скрывать, слова Вашария мне польстили, даже очень, но… Я никак не могла сформулировать, что во всем этом меня тревожит. Наверное, то, с какой легкостью мой жених был готов преступить закон ради обладания мною? И еще более — что при этом он совершенно не беспокоился о наказании. Так ли неправ был Итирус, когда намекал, что мой ненаглядный будущий супруг уже не раз позволял себе лишнее? Не пора ли прояснить последние беспокоящие меня детали, пока наши судьбы не оказались навсегда сплетенными перед ликом богов?

— Вашарий, — медленно проговорила я, тщательно подбирая слова, — пожалуйста, не злись, но не спросить я не имею права. Когда я была в гостях у Итируса, мы много разговаривали. В том числе и о тебе. Да что там, чаще всего именно о тебе.

Вашарий даже не пытался сделать вид, что ему это неинтересно. Он резко сбавил ход, из-за чего я едва не стукнулась лбом о стекло, благо страховочный ремень мягко потянул меня назад.

— Он сказал тогда непонятную вещь, — продолжила я, уже понимая, что пожалею о затеянном разговоре, но не в силах остановиться. Да и потом, Вашарий теперь точно не успокоится, пока не вытянет из меня все подробности. — Мол, Киота, когда тебе надоест пребывать в плену радужных иллюзий о своем друге — спроси у него, убивал ли он. Не в пылу схватки и не спасая свою жизнь, а хладнокровно, глядя в глаза обреченной жертве.

Демон под нами взвыл настолько громко, что я подскочила на месте. Повозка дернулась, резко набирая скорость, и меня откинуло на сиденье. Теперь Вашарий мчал так, что Дольшеру даже не снилось, и, по-видимому, не испытывал никакого страха из-за этого.

Было тихо. Небо, как же было тихо! Словно Вашарий сейчас находился не рядом со мной — только руку протяни, — а за многие сотни миль от меня. Вязкое молчание нарушало лишь натужное сопение демона, разгонявшего и разгонявшего повозку.

— А тебе надоело пребывать в плену радужных иллюзий обо мне? — наконец, когда я уже отчаялась дождаться ответа, негромко поинтересовался Вашарий. Он сидел вцепившись в рычаг управления и не позволяя себе ни на миг отвести взгляд от дороги. Только мешки усталости под глазами стали почему-то заметнее, испугав меня своей синевой.

— Нет, но…

— Тогда не спрашивай меня об этом, — грубо перебил меня Вашарий. С усилием растянул губы в улыбке, но получившийся оскал лишь испугал меня. — Киота, во имя всех богов, забудь о том, что тебе наплел Итирус. Если хочешь расстаться со мной — то я отвечу. Но учти, это будет означать полное прекращение отношений между нами.

Я отвернулась от него. Полными непрошеных слез глазами уставилась в темноту пригорода Нерия. Вот, значит, как. Вашарий ответил на мой вопрос. Пусть не вдавался при этом в подробности, но все же ответил более чем честно. Теперь бы еще понять — что делать с этим откровением. Смогу ли я жить рядом с человеком, зная, что его такие ласковые и умелые руки в любой момент могут лишить жизни?

Наверное, Вашарий слышал мои приглушенные всхлипывания, но никак на них не реагировал. Да, стоило признать — беременность действительно превратила меня в плаксивую идиотку. Вот и теперь, вместо того чтобы сосредоточиться и попытаться сообразить, что делать с полученным знанием дальше, я лишь беззвучно плакала, прощаясь со своими иллюзиями по поводу счастливой семейной жизни. Дура, какая же я дура! Ну зачем вообще полезла в такие дебри? Мало ли что там сболтнул Итирус. Нет, надо было еще и сюда сунуть свой любопытный нос, прекрасно понимая, что узнанное отнимет у меня последнюю надежду на заслуженное счастье.

Наконец демон взревел в последний раз, преодолевая небольшой пригорок перед домом Вашария, и стих. Повозку окутало черными клубами дыма. Я прижалась пылающим лбом к холодному стеклу, безучастно ожидая, когда Вашарий выйдет и откроет мне дверцу. Произошедший разговор, полный весьма определенных неприятных намеков, потряс меня, оставив после себя чувство опустошения.

Со стороны водительской дверцы раздался резкий хлопок — это Вашарий выбрался наружу. Я медленно отстегнула страховочный ремень. Однако мой ненаглядный не спешил помочь мне покинуть повозку, стоя неподалеку и полной грудью вдыхая свежий воздух. Интересно, не прикажет ли он мне немедля убираться прочь, разозленный, что я открыла его тайну?

Не успела я додумать эту крамольную мысль, как Вашарий открыл дверцу с моей стороны. С прежней любезностью помог мне выйти, затем легко подхватил на руки и отправился к дому, спасая меня от путешествия в туфлях по лужам.

Он начал целовать меня еще на крыльце. Страстно, не обращая никакого внимания на мой слабый отпор, быстро сошедший на нет. Более решительно протестовать я просто не осмеливалась — слишком пугающий вид у него сейчас был.

Полыхнул разорванный контур — это Вашарий втащил меня в неосвещенную прихожую. Тотчас же замкнул защиту вновь. Небрежно, пинком, отбросил дракончика, кинувшегося ему наперерез с обычными признаниями в любви. Удивительно, но вредная рептилия нисколько не обиделась на него за такой произвол, лишь зло зашипела в мою сторону, видимо решив, что в произошедшем виновата исключительно я.

Я не помню, когда именно Вашарий меня раздел. Только как-то вдруг оказалось, что я лежу в постели, абсолютно обнаженная, и он, чуть касаясь, ласкает меня. Никогда прежде Вашарий не был столь нежным. Весь его пыл и напор сошли на нет, едва мы оказались в постели. Он дразнил меня, не позволяя подняться, но в то же время и не переходя в решительное наступление.