Заря Айваза. Путь к осознанности - Ж. Славинский

— Только между нами, я отправилась туда, чтобы получить диплом. Знаешь, есть такая Ярмила Никович, которая заявляет о том, что является единственным мастером по йоге в Югославии, — кстати, она не признает тебя и нелестно отзывается в твою сторону, — так она купила диплом у Свами за десять долларов... В это трудно поверить, но такова их цена. Я тоже один прикупила. Несмотря на все это, Свами показался мне приятным человеком, я рассказала ему про свои групповые занятия медитацией, которые практиковала на протяжении нескольких лет, а также вкратце объяснила ему всю процедуру целиком. Он задал мне несколько вопросов, которые, как мне казалось, были направлены на выявление возможных ошибок и корректировку с последующими искусными советами. Однако ж, нет! Ты даже никогда в жизни не догадаешься, что он сказал! Он попросил меня сначала написать на английском все то, что я рассказала ему про медитацию, а затем попросил разрешения на использование текста в своих сатсангах[1]. И в ту же минуту весь мой мир рухнул!

— Мне еще не приходилось такого слышать. Я никому не расскажу об этом.

— Пожалуйста, не говори. Для нас это будет настоящим позором.

– 7 –

Мысли о Лэме уводили меня все дальше и дальше. Я пытался сопротивляться им некоторое время, поскольку вместе с ними передо мной всплывал образ Петко Сретеновича с его историями о космических кораблях, высших космических цивилизациях и крайней необходимости выйти на контакт с инопланетянами как можно скорее. Я видел портрет Лэма в одной из книг Кена Гамильтона, возглавлявшего тифонианские НЛО. В 1919 году Кроули выставил на обозрение картину пришельца на маленькой выставке в Гринвич-Виллидж, жилом районе Нью-Йорка. Лэм выглядел точно так же, как сегодня изображают инопланетян: большая лысая голова с выпирающим лбом, маленькие сжатые губы и две маленьких дырки, представляющие собой ноздри. У него не было ушей, что обрело со временем определенный смысл. Единственное, что отличалось, это глаза. В современных картинках инопланетяне изображаются с большими миндалевидными глазами, в то время как у Лэма они были похожи на узкие щели, он выглядел, как змея с огромной человеческой головой. На рисунке Кроули не было видно рук, которые, возможно, могли бы у него и быть.

И вот вдруг на меня, как невыносимый зуд, от которого ищут облегчения, напала навязчивая мысль о Лэме. После отсрочки у меня возникла необходимость уделить ему внимание. В моем ежедневнике появилась новая графа — Лэм. Я поделил страницу вертикальной линией на две части: левый столбец я озаглавил «Чего я не знаю о Лэме», а правый — «Что я знаю о Лэме». Выбрав такой вид классификации, я написал все, что знал, и все, что не знал о нем. В основном все мои знания сводились к той небольшой информации, которую я выудил из книги Гамильтона. Я воскресил в памяти все, что знал о нем, — он выглядел, как Тесла на одной из своих известных фотографий: голова была наклонена, пробор на гладких волосах и остроконечная, как кончик лопаты, борода.

По вечерам я засовывал свой ежедневник под подушку и фокусировался на образе Лэма. Было нелегко. В моей голове появлялись бессвязные мысли, я бродил между грезами наяву и сновидениями. На время я решил отложить такую практику. Спустя два-три дня у меня был запоминающийся сон. В нем я шел по пустому полю, на котором попадались лишь песок, камни да разбросанные остатки сухой желтой травы. Я был подавлен и изнеможен. Кто-то позвал меня издалека. Я пошел на голос и в тот же миг внезапно оказался в своей постели, чувствуя бодрость и напряженность. Мое волнение росло бешеными темпами, словно я знал, что что-то опасное подкрадывалось ко мне из-за спины. Через закрытую дверь начал просачиваться то ли туман, то ли белый дым. И в тот же миг из плотного дыма начала прорисовываться фигура Лэма. Он был огромных размеров, казалось, что его голова заполняла все свободное передо мной пространство. Он уставил на меня свои крошечные глаза, излучая сильную энергию, от которой у меня отнялось дыхание.

Я не мог пошевелить руками, дышать было трудно, все мое тело прогибалось вниз в сильных конвульсиях, вызывая боль и удушье. Все мысли замерли и исчезли в пустом сознании. Его маленькие губы приоткрылись, и он заговорил, однако не было слышно ни единого звука — голос слышался откуда-то из затылка. Я не мог разобрать ни единого слова и, несмотря на болезненные конвульсии, постарался усилить звуки в голове. И вдруг я отчетливо расслышал: «Я действовал через Теслу. В его имени содержится код».

И после того, как он кивнул головой, его образ начал испаряться, так что я мог видеть сквозь него и темноту свою комнату. Вместе с его фигурой ушло и напряжение в моем теле, казалось, будто я только что упал на кровать. Я еще больше расслабился, мое дыхание стало глубоким и частым, словно после выполнения какой-то напряженной работы. Я попытался встать и записать его слова в дневнике, но казалось, что мой энтузиазм оставил меня наедине с непослушным телом, будто разорвалась линия связи между сознательным усилием и мышцами. Я начал повторять его послание, чтобы не забыть: «Я действовал через Теслу. В его имени содержится код. Я действовал через Теслу...» Я продолжал повторять слова на протяжении десяти, пятнадцати минут — не было никакой уверенности, что они останутся в памяти, и в этот же момент ко мне вернулась способность распоряжаться своим телом.

Я потихонечку начал вставать, опасаясь, что любое резкое движение может снова парализовать меня. Я включил настольную лампу и записал все произошедшее со мной. Когда я выделил слово «Тесла» жирным шрифтом, мне показалось, что свет в комнате усилился. Наконец-то я понял послание Лэма. Слово Тесла читается справа налево, как в иврите, в итоге оно разбивается на два слова: «ал» и «сет». Бог ты мой, как же я не мог заметить этого ранее? «Ал» означает Бог — это же имя носила «Книга Закона», а «сет» — Сет, или Айваз. Пока я вставал со стула, мои глаза были все еще прикованы к написанному тексту. Точно, Лэм, как и Тесла, был одним из проявлений Айваза. Бесспорно, он действовал через Теслу, который из мимолетной искорки, вспыхнувшей в полной темноте, вырос в огромное пламя, озаряя настоящее и будущие столетия.

В этом заключалось объяснение магических сил Теслы, которые превзошли способности остальных гигантов науки. Я едва ли мог точно припомнить высказывание Теслы по поводу жизни в параллельной вселенной, которое он вкратце привел в тексте «Мои изобретения». Я подошел к полке, и моя рука решительно потянулась к книге, которую я искал. Перелистнув пару страниц, я обнаружил те самые слова Теслы: «Тогда я подсознательно начал совершать экскурсии за пределы мирка, который я знал, и увидел новые пейзажи. Сначала они были расплывчатыми и мутными и таяли, когда я пытался сосредоточить на них свое внимание, но постепенно я преуспел в своих попытках зафиксировать их — они приобрели яркость и отчетливость и в конце концов приняли форму реальных предметов. Вскоре я сделал для себя открытие, что наилучшего состояния я достигал в те моменты, когда просто продолжал двигаться по видеоряду все дальше и дальше, получая все время новые впечатления, и таким образом я начал путешествовать, мысленно, конечно. Еженощно, а иногда и днем, когда был один, я отправлялся в свои путешествия: видел новые места, города и страны, жил там, заводил друзей и знакомых, и хотя невероятно, но это факт — они были мне так же дороги, как и те, что были в реальной жизни, и ни на йоту не менее яркими в своих проявлениях...»

Я решил прочитать то место, где Тесла описывал состояние, в котором он пребывал до того, как делал великие и в то же время опасные и отнимающие много сил открытия, а также и то, где он описывал свое последующее состояние восхищения.

Его слова, которые я проглядел в прошлом по своей невнимательности, привлекли мое внимание сейчас: «...К моему великому удивлению я пришел к выводу, что мои зрительные впечатления влияли на любую мою мысль. Все мои движения были подсказаны тем же путем, и так, постоянно ища, наблюдая и проверяя, год за годом, я каждой своей мыслью и каждым своим действием показал, и делаю это ежедневно, к полному своему удовлетворению, что я являюсь автоматом, наделенным энергией движения, который просто отвечает на внешние стимулы, бьющие по моим органам чувств...»

Вот оно что! Айваз проявлял свою сущность через Теслу, точно так же, как и через остальных людей, и когда у него больше не оставалось возможности действовать через них и преобразовывать его язык в подходящее «человеческое» знание, он удалялся и начинал искать других носителей его яростных откровений. Тесла говорил о космической печали, которая иногда одолевала его, и в те моменты, когда я размышлял над его судьбой, частичка его печали наполняла и мою душу. Айваз отбросил Теслу как пустой панцирь, оставив его кормить голубей на площадях Нью-Йорка на протяжении последних тридцати лет его жизни.