Не потерять человека - Георгий Александрович Вайнер

Я уверен, в этом случае они сами прекратят переход, сэр. Ведь это армада разнотипных, несплаванных друг с другом старых судов. Плохие команды… Они мгновенно растеряют – при плохой видимости из-за погодных условий – ближайшие мателоты…

Капитан кивнул:

– Резонно…

Эванс продолжил:

– Кроме того, мы надежно рассчитываем на радиосвязь с нашим агентом: до сих пор он ведь исправно сообщал нам точные координаты.

– Ну что ж, посмотрим, – вздохнул капитан.

Эванс заверил его:

– Не извольте беспокоиться, сэр. Точка соприкосновения с караваном в проливе имеет еще одно преимущество.

– Какое же?

– Им некуда будет разбегаться. Как только мы откроем огонь, им останется только выброситься на скалы. Пройдя вдоль их строя, мы сможем закончить всю операцию за тридцать-сорок минут. От силы – за час!

Взяв янтарную палочку и пригласив капитана к карте, штурман еще раз убедительно доказал капитану, что хлебный караван неотвратимо приближается к своей гибели; спасение ниоткуда прийти не может, жертва беспомощна, пружина мышеловки уже взведена.

Капитан Смайзлс довольно усмехнулся.

Под мощной антенной Центральной северной радиостанции находилось помещение аппаратной. Сюда и приехал Болдырев со своим помощником, Лесиным.

Пока радист в наушниках колдовал с рацией, вызывая «Седова», чекисты беседовали.

– Во всех случаях, когда из штаба утекали сведения, он был в курсе дела, – объяснял Болдырев помощнику.

– И с «ловушкой»? – спросил Лесин.

– Конечно! – Болдырев зло усмехнулся. – Только он не знал, что это ловушка.

Лесин вспомнил интересную деталь:

– Солоницын рассказал, что Чаплицкий предлагал гостю папиросы. А тот отказался… Значит, не курит.

– Да что тут думать, – сумрачно сказал Болдырев. – Конечно, он… Дело ясное.

Радист повернулся к нему:

– Андрей Васильевич, ледокол «Седов» вышел на связь.

Болдырев подошел к нему, начал диктовать:

– «СРОЧНО ВЫЗЫВАЕТСЯ К АППАРАТУ НАЧАЛЬНИК СВЯЗИ КАРАВАНА».

Радист передал. Выслушав ответ, доложил:

– Он после ночной вахты отдыхает. Будить?

Болдырев довольно потер ладони, пробормотал:

– Так-так-так… Очень хорошо… Будить не надо… Запроси, кто находится у аппарата.

Радист улыбнулся:

– Да я и так знаю, Андрей Васильевич. На связи – Лешка Солдатов. Его рука…

– А что он за человек? – со значением спросил Болдырев.

– Да вы не сомневайтесь, товарищ начальник! – неожиданно горячо заявил радист. – Лешка – наш парень, надежный – дальше некуда!

– Дело очень важное, – объяснил ему Болдырев. – И совершенно секретное.

– Понял.

Болдырев хитро прищурился на радиста:

– Ты лично ручаешься за него?

Парень даже с места вскочил:

– Вó, головой! Мы с ним сто лет кореша!..

В глазах Болдырева промелькнула теплая искорка.

– Ну, давай тогда…

И начал передачу:

– «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ТЧК НАЧАЛЬНИКУ ЭКСПЕДИЦИИ КАПИТАНУ НЕУСТРОЕВУ ЗПТ ОСОБОУПОЛНОМОЧЕННОМУ ВЦИК ШЕСТАКОВУ ТЧК ОТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГУБЧЕКА БОЛДЫРЕВА ТЧК ПЕРЕДАЧУ В РАДИОЖУРНАЛ НЕ ВНОСИТЬ ЗПТ БЛАНК РАДИОГРАММЫ ПЕРЕДАТЬ ШЕСТАКОВУ В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ ТЧК ТЕКСТ…»

Шестаков стоял в радиорубке.

Низко, басовито гудел умформер, перемигивались разноцветные лампочки аппаратуры.

Радист смотрел на начальника экспедиции в молчаливом ожидании. А тот держал в руках бланк радиограммы, снова и снова перечитывал текст, хмурился, пожимал плечами, словно никак не мог поверить известию.

Наконец спросил:

– Алексей, а где наш радиожурнал?

– Вот, Николай Павлович. – Радист протянул ему толстую книгу в ледериновом переплете.

Шестаков медленно, сосредоточенно перелистал ее, показал записи радисту:

– Вот эти сообщения, однотипные, – это что такое?

– Наши переменные координаты, – с готовностью ответил Алексей.

– Они все с позывными «343–342»… Это чьи?

Радист ответил не задумываясь:

– Второй гидрологический пост Архангельска.

Шестаков с удивлением посмотрел на него:

– Второй пост? Погоди-погоди… Мы же замыкаемся на Центральную северную?..

– Так точно… – Радист показал в журнале: – Вот, регулярные сеансы, позывные «225–224».

– Ну?..

Алексей сказал с недоумением:

– А Второму посту он приказал передавать наши координаты для контроля – два раза в сутки.

Шестаков задумчиво потер лоб, потом распорядился:

– Ну-ка, запроси Центральную – какие позывные у Второго поста?

Радист поколдовал с ключом, натянув наушники, довольно быстро связался с Центральной и вскоре доложил:

– Позывные Второго – «280–279».

– А не «343–342» вовсе… – Шестаков горько улыбнулся, тяжело вздохнул: – Все ясно… Не было, Алексей, связи ни с каким Вторым постом… Не существовало… А было кое-что совсем другое, и похуже…

Радист не ответил, но лицо его было безмерно удивленным и расстроенным, когда Шестаков, взяв бланк радиограммы и вяло хлопнув его по спине, вышел из радиорубки…

В глубокой задумчивости шел по кораблю Шестаков. На баке остановился около группы отдыхавших от вахты матросов. Двое из них, старые приятели Федор Гарковец и Василий Зирковенко, разговаривали, безмятежно покуривая:

– Як то робыться, Хфедор, – дотошно допрашивал приятеля Василий. – Волов рэжуть, а все одно их дуже богато. Коней – нэ рэжуть, а их мало?..

Федор Гарковец авторитетно разъяснял:

– Коней мало, бо их крадуть!

– Так конокрады их кудай-то девают – знать, они там должны быть?

– Там их тоже крадуть, – безапелляционно отвечал Федор, и матросы дружно хохотали, тем более что Федор и Василий оставались неизменно серьезными.

Грустно улыбался и Шестаков, шел дальше, смотрел, как работает команда судна, и его не оставляла мысль, что все эти работающие, отдыхающие, озабоченные и веселые люди – все, все обречены затаившимся врагом на мучительную смерть…

К счастью, они не знают этого.

…Каюта была заперта. Шестаков постучался – нет ответа. Громче. Наконец щелкнул замок, и дверь отворил Щекутьев.

Лицо его было измято сном, и он сильно потер его ладонями.

Шестаков прошел в каюту, присел у столика.

Щекутьев спросил тревожно:

– Случилось что?

– Да… Случилось… – медленно, тяжело ответил Шестаков и надолго умолк.

В каюте воцарилась гнетущая тишина, моряки неотрывно смотрели друг на друга.

Первым не выдержал Щекутьев:

– Почему ты молчишь, Николай? С чем пришел? Произошло что-нибудь?

– Произошло… – так же медленно, с трудом начал Шестаков. – Нас предали…

– Кто?!

– Ты.

Щекутьев оцепеневшими губами проговорил:

– Шутишь…

Шестаков смерил его глазами:

– Не надо, Сергей… – Он судорожно сглотнул ком в горле. – Что ты наделал? Как ты мог?..

– Что, что я мог? – крикнул Щекутьев.

– Как ты мог обречь тысячи людей!..

Щекутьев вскочил:

– Ты с ума сошел, Николай!

– Перестань… – с отвращением сказал Шестаков. Подошел к Щекутьеву: – Сдай оружие!

– В чем дело, наконец! Ты можешь мне объяснить? – с возмущением закричал Щекутьев.

– Сдай мне оружие, – твердо повторил Шестаков. – Я все объясню.

Щекутьев пожал плечами, с презрительной миной протянул Шестакову лежавшую на тумбочке рядом с койкой кожаную кобуру с пистолетом:

– Н-не понимаю ничего…

– Ты все прекрасно понимаешь, Сережа, – грустно сказал Шестаков. – Ты предавал нас в Архангельске банде Чаплицкого…

– Какая ерунда!

– Ты сообщал ему пароль… Ты изготовил подложные документы для диверсанта, который взорвал транспорт с углем…

Щекутьев лишь пренебрежительно скривил губы.

Шестаков продолжал:

– Ты навел их на