Призвание – режиссёр. Беседы с режиссёрами российского кино - Всеволод Коршунов

второй-третий час мы ловили какое-то движение глаз, выражение или движение руки, которое нам нужно.

Режиссер оплодотворяет кино

Кинопроизводство – это коллективное творчество, и обязательно должны быть и художник, и сценарист, и оператор, и второй режиссер. Съемочная группа – это люди, без которых кино не получится. Режиссер оплодотворяет кино, сам процесс. – Он может ничем не заниматься, но собрать группу, которой он доверяет, и просто находиться рядом. Даже может совсем не вмешиваться в процесс, но без него ничего не получится. Сам факт его присутствия работает – это какая-то мистика, но это так.

Режиссер должен быть любопытным. Нужно уметь находить необычный ракурс события, сцену. Например, в «Ангелах революции» – две самые заштампованные темы советского, а может, и мирового кинематографа: революция и северные народы. Из фильма в фильм переходят одни и те же кадры с очень простым решением: транспарант «Вся власть Советам», матросы, солдаты и рабочие идут с ружьями со штыками по улице, и летит какая-нибудь газета – можно найти сотни фильмов с этими кадрами, можно даже монтажное кино такое сделать. А материал удивительный, огромный, и его хватит на десятки фильмов, которые не повторяли бы ни фактуру, ни события, ни героев. Но надо любить этим заниматься, надо любить искать, любить копаться в этом. Сейчас такие огромные возможности для исследования благодаря интернету, что глупо заниматься банальностями и штампами. Хочется со штампами бороться.

Мерило – только свое состояние и ощущение мира. Ощущение режиссера, художника, оператора. На площадке три художника: оператор, художник и режиссер. Если берешь людей, которые с тобой работают в одном сердцебиении, то правда становится более правдивой, усиливается, потому что не один человек борется за нее, а три человека. И это очень важно – найти соратников. А куда поставить яблоко – это уже десятый вопрос.

Режиссер должен уметь ждать, потому что кино, извините, задницей снимается. Надо ждать погоду, осветителей, грим, всегда быть спокойным и понимать, что половину времени сидишь и ждешь. Это очень заметно. Недавно ко мне приходили студенты известного учебного кинозаведения, несколько человек. Я их допускал на площадку, и некоторые попадали на период ожидания. Они не могли понять – пришли смотреть, как кино снимается, а режиссер сидит на стуле и ничем не занимается, на площадке ничего не происходит. Это, конечно, было для них очень мощным испытанием. Я видел, как люди из-за этого уходили из профессии. Полчаса посидит, встанет и уйдет, и больше не возвращается. А меж тем режиссер, даже если просто сидит, всегда все контролирует, он знает, что происходит.

Нужно уметь принимать неожиданные решения. Потому что на площадке меняется все очень быстро. Иногда нужно придумать, немножко отойдя от плана, сделать интереснее и сэкономить много денег. Кино – все-таки производство, и можно решить сцену какими-то простыми методами, не привлекая массу народа и много затрат, что очень важно. И мне очень нравится, когда удается решить сцену очень просто.

Марина Разбежкина

«Если режиссер не совпал со временем, он очень сильно прокололся»

Неожиданно я оказалась режиссером с полным набором аппаратуры

Когда я училась в восьмом классе, случилась весьма занимательная история – тогда она мне казалась печальной. У меня было зимнее пальто, которое я ненавидела, оно было безобразно. Не могу вспомнить чем, но я его стеснялась. А меня воспитывали так, что я не должна стесняться одежды. Причем я росла в обеспеченной семье, и купить хорошее пальто не было проблемой. Пальто – такой воспитательный элемент, что было особенно противно, как и любое явное воспитание. Поэтому, когда мне должно было исполниться 15 лет, и мама спросила, что я хочу на день рождения, первая мысль была: наверное, надо попросить пальто, потому что ужасно, невозможно ходить в таком. Даже малосердечные продавцы в соседнем магазине, когда видели меня, начинали плакать и совать конфетки в карман: «Деточка, ты там в своем детском доме друзьям тоже дай». Только подумала, что надо попросить пальто в подарок, как вдруг, меня осенило: пальто – это просто часть жизни, а не подарок. Мы живем в таком климате, где без зимнего пальто никак, и, наверное, мне его сменят на следующий год.

Я открыла рот и сказала, что хочу кинокамеру. Не знаю, что было причиной, почему я вдруг попросила кинокамеру. Мне сказали «хорошо». И я получила не просто кинокамеру, а целую домашнюю киностудию. Это была кинокамера, естественно, восьмимиллиметровая, магнитофон для озвучивания (они мало у кого были тогда), монтажный столик, клей специальный. Неожиданно я оказалась режиссером с полным набором аппаратуры. Да, еще синхронизатор был, чтобы совмещать звук и изображение. Я могла снимать кино, звуковое! А пальто мне не купили и в следующем году, я так и проходила в том, ужасном.

Почему-то я совсем не хотела снимать игровое кино. Хотя друзья говорили: давай, слушай, есть идейка такая, разыграем, и все. Но мне этого не надо было. Я начала снимать что-то про партизан – была одна волнующая меня тогда реальная история. Потом все бросила – то, что получалось, совсем не соответствовало моему представлению о кино. Не помню, куда делась та камера.

У меня ощущение, что я родилась в середине XIX века

Самым сильным впечатлением от кино был фильм «Голый остров» Канэто Синдо. Сейчас не помню, когда его посмотрела. В 1961 году фильм приехал на Московский фестиваль и получил главный приз. Видеть его там я, конечно, не могла, в эти годы я жила в Казани. Но, вероятно, через несколько лет копии пошли по кинотеатрам, и я увидела «Голый остров». Мне тогда было не больше пятнадцати. Я обалдела совершенно. Не представляла, что кино может быть таким. С самого начала реальность меня интересовала больше игры. «Голый остров» – игровой фильм, но снят он, как документальный, без диалогов, без закадрового текста, без музыки, на черно-белой пленке. Бедная семья, живущая на острове, трудный быт, смерть мальчика и продолжение жизни. Фильм очаровал меня. Он стал для меня введением в кино. Многие увлечения изменились, – не люблю теперь каких-то писателей, поэтов, которых любила раньше. Но продолжаю любить «Голый остров», потому что он, его кинематографический язык совершенен и… современен, а это большая редкость – кино быстро устаревает.

Трудно дать определение современному языку. Это язык, который мне что-то рассказывает о сегодняшнем времени. Вне зависимости от того, когда это снято, написано, я получаю