Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какая прекрасная погода! – проговорил он со вздохом, указывая на улицу.
Зина улыбнулась, кивнув утвердительно.
Погода была в самом деле очень подходящая для их предприятия, и обидно было упускать такой случай. Даже самые многолюдные центры были почти пусты.
Повернув в улицу, обсаженную липовыми деревьями, которую они могли видеть из конца в конец, они внезапно вздрогнули.
– Вот они! – произнесли оба одновременно вполголоса, не поворачивая головы.
Сквозь густую пелену дождя они увидали своих друзей, подвигавшихся к ним навстречу. Два жандарма шли впереди, два позади. Арестанты находились посередине. Вскоре их легко можно было различить, и они, в свою очередь, увидели своих друзей.
Из них троих один Борис выглядел здоровым и бодрым. Он шел посередине, и его густая русая борода развевалась на ветру. Лицо выражало радость неожиданной встречи, нисколько не озабоченное тем, что может означать эта встреча. Левшин и Клейн были очень бледны, быть может от болезни, быть может от волнения.
Обе группы друзей постепенно приближались, сохраняя внешне полное равнодушие. Чем ближе они подходили, тем важнее было скрыть малейший признак того, что они интересуются друг другом. Но и те и другие, не глядя, видели и чувствовали взаимную близость.
Зина замедлила шаги. Они теперь приближались очень медленно, и все-таки расстояние между друзьями уменьшалось с поразительной быстротой. Чтобы продлить хоть на минуту жгучую радость и в то же время жгучую боль этого немого свидания, Зина подошла к крыльцу какого-то дома, как бы желая укрыться от дождя. Тут ей пришла в голову счастливая мысль, которую она тотчас же привела в исполнение.
Подняв ручку зонтика над своей головой, она взглянула на Бориса и начала стучать в дверь с видом хозяйки дома, которая знает, что ее ждут, и потому не хочет звонить.
Андрей был несколько удивлён, что Зина стучится в чужой дом, но тотчас же догадался, что за этим что-то кроется. На самом деле Зина телеграфировала мужу сообщение на тюремном языке, в котором каждая буква обозначалась небольшим числом стуков. И Зина и Борис благодаря тюремному опыту умели читать по этой азбуке одинаково хорошо глазами и слухом, точно так же, как опытные телеграфисты разбирают телеграмму во время передачи ее аппаратом.
Вот что Зина сообщила Борису: «Добейтесь еще одного допроса». Она сделала это так быстро, что кончила, прежде чем ее друзья успели пройти мимо дома. Лёгкий, едва заметный кивок со стороны Бориса дал ей знать, что он понял и постарается исполнить ее поручение.
В эту минуту дверь дома отворилась, и горничная спросила Зину, что ей угодно.
Она осведомилась, дома ли полковник Иван Петрович Крутиков – первое попавшееся ей в голову имя. Узнав, что это дом протопопа Суханова и что никакого полковника Крутикова тут нет, Зина извинилась и ушла.
Арестанты были уже далеко.
Зина и Андрей вернулись домой в самом лучшем настроении духа. Теперь они были уверены, что отсрочка не будет иметь дурных последствий.
Глава V
Схватка
Зина и Борис обменялись письмами вечером того же дня. Зина объяснила заключённым причину отсрочки. Борис, в свою очередь, извещал друзей, что поступил согласно их указаниям; его и товарищей, наверное, потребуют к допросу в следующее заседание комиссии. Это будет в субботу, так как до того заседание не состоится.
В пятницу дело, из-за которого произошла отсрочка, благополучно сошло в Петербурге, и Андрей и Василий очень были довольны, что последовали совету Зины. Тем не менее, прощаясь с нею в этот день, Андрей предупредил ее:
– Если сегодня ночью придёт телеграмма вроде той, то вы лучше не являйтесь с нею. На этот раз мы ни за что не отложим, и вы только напрасно нас растревожите.
– Вам нечего бояться, – сказала Зина. – Такие вещи не случаются каждые два дня.
Они еще раз сели, в последний раз, на ту самую скамью, где три недели тому назад Андрей узнал о провале подкопа и где тогда же было положено основание новому плану.
Они думали, но не говорили о завтрашнем дне. Да и не о чем было говорить: всё было решено и ничего нельзя было изменить. Они сделали все, что могли, и приняли все меры предосторожности. Теперь течение событий было вне их контроля. Исход зависел от тысячи случайностей, которые предстояло встретить на месте ловко и смело; но ни предусмотреть, ни предугадать их не было возможности.
Зина посмотрела на часы.
– Мне пора идти домой, – сказала она, поднявшись.
– До свиданья, – произнёс Андрей, торопливо сжимая обе протянутые ему руки.
Они попрощались просто и спокойно, как это делали каждый день. За ними могли подсматривать, и они инстинктивно избегали всего необычного в своём обращении, чтобы не давать повода к подозрениям. Слишком многое зависело от завтрашнего дня, чтобы пренебречь малейшими предосторожностями.
На следующее утро Василий с девяти часов сидел в кучерском платье у ворот своего постоялого двора и внимательно присматривался к соседнему повороту.
В половине одиннадцатого Ватажко проехал на извозчике не останавливаясь. В руке у него был белый носовой платок – условленный сигнал; он им даже слегка помахивал в воздухе для большей очевидности: Ватажко был возбуждён и слишком молод, чтобы действовать с самообладанием опытного конспиратора.
Василий бросился наверх уведомить Андрея и встретился с ним на лестнице. Увидав сигнал из окна, Андрей уже спокойно спускался во двор, вполне вооружённый для предстоявшего дела.
Его лошадь была осёдлана и доедала свой овёс. Он зауздал ее и подтянул подпруги. Василий тем временем повернул экипаж к воротам, сел на козлы и быстро уехал. Одним прыжком Андрей очутился в седле и выехал вслед за Василием.
За воротами они кивнули друг другу на прощание, едва обменявшись взглядами. Они не знали, встретятся ли еще раз когда-нибудь; но в ту минуту они были слишком поглощены своим делом, чтобы задумываться о будущем. Они поехали в разные стороны, так как должны были ждать в различных местах, прежде чем соединятся для общего действия.
В десять минут Андрей доехал уже до маленькой уединённой площади, когда-то бывшей рынком, – по соседству с ведущей в город роковой улицей. Ватажко в качестве специально приставленного к нему часового был уже там. Он только что отпустил своего извозчика и нырнул в узенький кривой переулок, соединяющий площадь с улицей. Стоя посередине переулка, он мог видеть оба его конца и сам был
