Моя головная боль - Римма Владимировна Антонова

Именно поэтому мне ночью не удалось сомкнуть глаз. И я выбрала книгу. Думала, что прочитаю пару страниц и отрублюсь, (как, это обычно и происходило), но нет. Она настолько оказалась интересной, что я и вовсе забыла про сон. Да ещё и несколько раз содержание пробивало на слёзы.

Слышала, как мама встала и начала копошиться на кухне, брякая кастрюлями. Вчера она планировала поставить тесто на пирожки. Чтобы я сегодня вечером взяла их с собой и могла поесть в общаге. Для того, чтобы не отвлекаться от книги, натянула на себя наушники, включив старые песенки.

Ну, а тут. Дверь открылась, и я решила посмотреть ради приличия, мама это пришла или младшая сестра. Стянула с себя наушники, подняла взгляд и обомлела на секунду. Максим стоял передо мной. Как обычно, в своём любимом белом свитере и джинсах. А на голове бардак. Капли дождя скатывались с мокрых волос. На лице небрежная растительность. Не люблю, когда у мужчины щетина. Да и вообще выглядел он не особо хорошо.

– Привет, – промямлил он.

И в этот момент у меня в памяти всплыла картина о первой встрече. Такой неопрятной как раз я и была. Да ещё и под дождём. Так же капли дождя струились по волосам, собираясь в множество ручейков. Косметика потекла по лицу, и вид был довольно потрёпанный. Тогда он меня назвал лягушонком. Что ж, ролями поменялись. Не могу же я упустить такую идеальную возможность и не подколоть.

– Привет, – ухмыляюсь, – лягушонок.

Трусливо смотрит на меня. Я не могу сдержать смешок, который вырывается наружу, и говорю ему, подмигивая:

– Так и будешь стоять у двери, – убираю книгу на тумбочку, которая стоит возле кровати.

Он с робкой улыбкой сделал пару шагов и плюхнулся перед кроватью на колени:

– Прости меня, пожалуйста, – взмолился так, что моё сердце дрогнуло.

– Давай потише, – соскакиваю с кровати и подбегаю к нему. – Сестру разбудишь своими воплями. И давай, поднимайся, не нужно мне тут спектакль устраивать.

Поднимается и отрешённо смотрит на меня:

– То есть не простишь?

– Боже, – шумно выдыхаю и смотрю ему в глаза. – Как же трудно с тобой. Конечно, я не в восторге от того, что увидела своими глазами, но это не повод тут ползать на коленях.

– Там ты неправильно всё поняла, – начал мямлить он.

– Слушай, как можно поцелуй неправильно понять? – развожу руками в сторону.

Ну, честное слово, что там можно неправильно понять?! Она подошла вплотную, уже от этого можно было отшатнуться по-хорошему. Но ведь даже не отшатнулся тогда, когда та привстала на цыпочки. Тут как ни крути, а ростом Макс вышел на отлично. Я вот рядом с ним вообще малышкой кажусь. А та высокая, но и то пришлось привставать. Это уже был второй сигнал отойти от неё. Ну, а потом и поцелуй. Но я всё неправильно поняла. Естественно!

– Ну, – замялся он. – Виноват, не отрицаю. Но всё равно неправильно поняла.

– Не смеши меня, – задыхаюсь от негодования, которое так давно спит у меня внутри.

Вообще бы сейчас с удовольствием пощёчиной бы одарила это смазливое личико. Да так, чтобы отпечаток на время покрасовался. А лучше и синяком бы всё обернулось. Чтобы подходил к зеркалу и сразу вспоминал, за что это ему прилетело. Но рука не поднимется. Себя знаю не первый год. К сожалению.

– Злата, – хватает меня за руку и прижимает к себе. Больно. Пытаюсь вырваться из его рук, не даёт. – Выслушай меня, пожалуйста.

– А сейчас я что, по-твоему, делаю?! – взвизгнула я.

И дверь в мою комнату открылась. Вбежала младшая сестра Светочка. Максим тут же отпустил меня. И расплылся в невинной улыбке перед ней. Света, как и любой ребёнок, да ещё и девочка, мгновенно им очаровалась и уже через пару минут увела в зал и заняла игрой в паровозики.

Вот и поговорили, называется. Но я за эту возможность привести себя в порядок даже благодарна. Переоделась. Умылась. На кухне заприметила и Веру Алексеевну. И сразу же поняла, кому пришла гениальная мысль притащить Максима в мой дом. Кстати, они мило общались с моей мамой. Такое даже для меня удивительно.

Захожу на кухню и здороваюсь с мамой Максима:

– Доброе утро.

– Доброе, – улыбается она, – поговорили?

– Не успели, – честно выдаю. – Светлана увела белокурого принца играть в паровозики.

Женщины рассмеялись. А я подошла к окну. Дождь кончился. Но на дорогах стояли огромные лужи. Как и всегда.

– Ладно, пойду и я познакомлюсь с вашей младшенькой, – подмигнула Вера Алексеевна поднялась и вышла с кухни.

Мама подошла ко мне близко и положила руку на плечо:

– Если бы не ты, я бы их не пустила на порог. Я же вижу, как тебе больно. И тоскуешь по нему.

– С чего ты это вообще решила? – возразила я, смутившись.

– Я видела, как у тебя глаза горели от мысли, о возможности примирения. Конечно, это глупо, – тут же поправилась она. – Не верю мужикам. Особенно красивым. Но ведь сердцу не прикажешь. Да и если верить его маме, всё это время места себе не находил.

– И как ты давно стало верить людям? – ехидно интересуюсь я.

– Не передёргивай, – убирает руку с моего плеча. – Ты видела, как он жалко выглядит?

– Видела, – киваю в ответ.

– Ну, значит, не врёт. И идите, погуляйте по городу, там и поговорите. Я приму любое твоё решение. А то Светка не даст вам говорить здесь.

– Ладно, – недовольно бурчу, – И как я его сейчас из-под носа у Светы украду?

– Не переживай. Иди, наряжайся на улицу.

Я послушно прошла в коридор, а мама завернула в зал. Я быстро накинула на себя косуху свою и запрыгнула в весенние сапоги на каблуках. Почти такие же, что и были на мне в ту ночь. Максим вышел из зала и подошел ко мне:

– Куда идём?

– Увидишь, – ухмыляюсь ему.

Он быстро ныряет в ветровку и натягивает кроссовки. Совсем не по погоде. Ну и чудо! Кто ж в дождь напяливает на себя кроссовочки? И зная выбоины на дорогах наших, ноги у его после прогулки явно станут мокрыми. Выходим за дверь, и я тут же замечаю это:

– Не по погоде одеты, Максим Юрьевич.

– Да, – он смотрит на свои ноги. – Я даже и не думал об этом.

– Ладно, пошли уже.

Спускаемся на первый этаж и выходим на улицу. Пустынно. Людей немного. Зато воздух волшебный. Вдыхаю поглубже, и в душе расцветают крокусы. Весна. Обожаю это время года. А вот лето