Моя головная боль - Римма Владимировна Антонова

в столовку или кафешку. И нормально питаться и первым, и вторым, и даже возможно компотом полакомиться. Но мне было лень. Да и денег жалко. Ну и, если быть совсем откровенной, не люблю есть в общественных местах. Шумно и никакого от этого удовольствия нет.

Поэтому на эти выходные, стоило маме только предложить приехать к ней в гости, я мгновенно согласилась. Не была в родном городе уже долго. Да и маминой еды не ела тоже давно. А тут с такой диетой и долго думать над предложением не пришлось. Поэтому я уже сегодня кручусь в предвкушении дороги. После работы сразу же помчусь на электричку.

Было бы классно, если ещё и место досталось. А то один раз пришлось два часа стоять. А бухающие мужики, вполне молодые, сидели и ржали как кони. Ну, в последнее время это уже стало нормой поведения. И мне было лишь жалко стариков. Которые тоже смотрели на это безобразие и стояли вместе со мной.

А так хочется сесть к окну. Пригреться. Прислушаться к стуку колёс. Закрыть глаза и забыться. Рай. Обожаю поезда. Они меня успокаивают. Даже на дальние расстояния предпочитала всегда поезд. Правда и приходилось разоряться на купе. Но оно того стоило.

Из кабинета вышла Вера Алексеевна и подошла к моему столу. Я подняла на неё взгляд и застыла, держась за страницу, так и не прочитав содержание документа. Она сдержано улыбнулась и облокотилась рукой на стол. Слегка наклонилась и шепотом проговорила:

– Пойдём ко мне в кабинет. Чайку попьём, поболтаем о своём.

Ну разве я могу ей отказать. Хотя слегка и не по себе стало от её тона. Вера Алексеевна вообще редко кого-то к себе в кабинет тащила, чай попить. Обычно сама выходила ко всем и наслаждалась чаепитием в коллективе.

Откладываю бумажку в сторону и иду в кабинет, в след за Верой Алексеевной. Она за нами закрывает дверь на ключ.

– Садись в кресло, – кивает в сторону окна, где стоят друг напротив друга два кресла.

Послушно сажусь, а она располагается напротив меня. Тянется к чайнику и щелкает кнопку на нём:

– Ну, рассказывай, – чуть замолкает и внимательно смотрит мне в глаза. – Как у тебя дела? Только честно отвечай.

Сжимаю руки в кулаки. Что уж тут честно-то ответить. То, что погано всё, потому что из сна в сон вижу её сына. Ухмыляюсь. И робко начинаю говорить, пытаясь избегать длительного зрительного контакта:

– Да вроде всё нормально. Скоро дипломную защищать нужно будет. После колледжа сюда, а отсюда в общежитие. Сегодня вот домой хочу на выходные уехать.

– Домой. Это хорошо, – улыбается сдержанно она. – А главное, и на душе спокойнее станет, да и перезапуститься морально можно.

– Да, – киваю в ответ.

Чайник, закипев, щелкает. Вера Алексеевна тянется к нему и наливает в кружки кипяток. Пододвигает коробку с чайными пакетиками. Беру один, раскрываю и опускаю в кружку с кипятком. Пододвигаю к себе.

– Скажи мне, пожалуйста, – осторожно говорит она. – Ты любишь моего сына?

Закашливаюсь тут же от вопроса. Вот те на! Такое в лоб прилетело. Сердце забилось в груди, словно вот-вот выпрыгнет наружу и помчится знакомой дорогой к квартире Максима.

– Да, – робко выдавливаю и смотрю ей в глаза.

– Почему не хочешь тогда с ним поговорить?

– А толку, – тоскливо ухмыляюсь. – Начнёт оправдываться. А я же их видела. Он её даже не оттолкнул от себя.

– Ну, по его рассказу оттолкнул, – отреагировала она. – Ты не подумай, я его не защищаю. Просто иногда нужно и поговорить о проблеме, а потом уже делать выводы. Расставаться или продолжать строить отношения. А то ты так легко сдалась.

– Я не сдавалась, – перебиваю женщину и смотрю в кружку, наблюдая за коричневой поверхностью напитка. – Понимаете, если заговорю с ним, то поплыву и всё на свете прощу. Даже если и измена на самом деле была. Он увидит это и начнёт в будущем этим пользоваться. А зачем мне становиться жертвой? Я видела к чему это приводит. У меня мама из роли жертвы долго не выходила, а в итоге, – делаю глоток. – Всё равно разбежались, потому что другая оказалась сильнее и мудрее.

– Не понимаю, – тихо говорит Вера Алексеевна.

– Дело не в поцелуе, – пожимаю плечами и облокачиваюсь на спинку кресла. – В тот момент, когда увидела их вместе, сильно разочаровалась. И даже когда собрала вещи и переместилась в общагу, злилась на него. А потом, спустя неделю, видела, что он, как собачонка бегает повсюду по пятам. Смотрит на меня жалобно. Виновато.

– Ещё бы, – ухмыляется она.

– Вот и тогда сердце моё затрепетало. Подумалось, что я ему нужна. И правда, любит. А потом сразу всплыл образ Кристины и стало снова плохо. Она такая яркая, эффектная, красивая. Пусть я и видела её несколько раз, но мне этого хватило осознать, что она относится к тому типу, которую мужчины не в состоянии не заметить. Потом посмотрела на себя в зеркало. И я же противоположность. – нервно сглатываю комок из слёз, который стал завязываться где-то в груди.

– С чего ты это решила? – удивлённо вскинув брови, спросила Вера Алексеевна.

– Я же не слепая, – ухмыляюсь глухо. – Именно поэтому я и решила, что если заговорю с ним сейчас или потом, то стану жертвой, как когда-то ею стала моя мама в отношениях с отцом. А я прекрасно помню, что это такое. И мне это не нужно. Потому что в этот раз Кристина, в следующий найдётся какая-нибудь Людмила. А я закрою глаза и буду ждать своего часа в сторонке.

– Знаешь, – кашлянув, проговорила Вера Алексеевна. – Я, конечно, не знаю, что было между твоими родителями, но могу сказать, что в плане Макса ты ошибаешься.

– Откуда вы это знаете? – отрешённо посмотрела на неё.

– Ну, я его вообще-то родила и воспитывала прилежно, – ухмыляется женщина. Глаза по-доброму блестят. Даже довериться ей хочется. – Слегка ершистый, но никогда и ничего не скрывал от меня. Про Кристину тоже знала сразу, да и видела. Только любви там и в помине не было. Так, повысить решил свой престиж за счёт неё.

– В смысле, повысить престиж? – переспрашиваю, слегка нахмурившись.

– В прямом, – с улыбкой говорит Вера Алексеевна. – Друзьям она нравилась. Типа, круто. Вот и всё. К себе в квартиру он её не водил, если не ошибаюсь. Да и просто она не та, к кому можно ревновать. Если дать ему выбор, то поверь, он выберет уж точно не Кристину.

Как мне льстят эти слова. Даже представить невозможно. В душе теплится надежда на счастье. Честно,