Тинкер - Спенсер Уэн

Когда она начала стонать, он произнес магическое слово, приведя в действие чары. Внешняя раковина заклятия приняла форму, поднялась вверх и начала вращаться по часовой стрелке. Когда Тинкер начали сотрясать первые толчки приближающейся разрядки, а стоны сменились криками радости, Ветроволк произнес второе слово. Тут же, сверкнув, образовались вторая и третья раковины, начавшие движение против часовой стрелки, одна под утлом в 45, а другая — в 135 градусов. Магическая энергия создала вокруг них плотную мерцающую завесу.

Потом Ветроволк накрыл ее губы своими и подвинулся, помещая бедра между ее разведенных ног. Его твердость скользнула в ее влажность. Она захотела его с внезапно нахлынувшим отчаянием. Захотела, чтобы он оказался внутри ее, взял ее со всей возможной страстью. Сила желания испугала Тинкер, и если бы сейчас он не удерживал ее надежно, словно пленницу, она бы вырвалась и убежала, спасаясь… от себя. Но он держал ее железной хваткой, поцелуем останавливая поток ее невнятных речей, так что она не могла ни умолять его остановиться, ни призвать его продолжить.

Когда она затрепетала на самой вершине, он проскользнул в ее девственную плеву.

Она дернулась и закричала в ответ на это вторжение и тут же почувствовала себя наполненной до самых краев, наполненной и переполненной, и — пролилась.

Он оторвался от нее, произнес заклинание и снова накрыл ее рот своими губами.

Поднялась четвертая раковина и словно вернула ей тот миг как отражение, сделав его более интенсивным, а потом так же отразила следующий, еще более высокий. Тинкер едва заметила боль, пронзившую ее тело, когда он прорвался в нее и слился с ней в полном единстве. Она не осознавала ничего, кроме золотого потока наслаждения. Он кончил и сам, оторвался от нее и повернул ее в своих объятиях. Осторожно высвободил ее, коснувшись пальцем губ в знак молчания. Она зажала рот ладошкой, потому что молчать не было сил.

А наслаждение продолжалось, накатывая, как прилив, снова и снова, и каждая следующая волна была сильнее предыдущей. Ее кожа светилась, а сама она плыла по воздуху, поддерживаемая магией.

Он обмакнул в нее пальцы и начертал на ее коже символы, роняя слова власти, как камни.

Нэсфа. Семя. Нота. Кровь. Кира. Зерцало. Кират. Отражение. Дасхават. Изменись.

Он отступил от нее, скользнул вперед и вбок и выскочил из раковины. Повернув голову, она увидела, что он приземлился у самой шторы. Он посмотрел ей в глаза, поднял руку и произнес последнее слово.

И ее вселенная превратилась в сверкающее, блаженное забытье.

Потолок был совершенно удивительным. Поднимающийся аркой высоко над головой, он долгое время оставался темным, а потом — она только проснулась — начал бледно розоветь, подобно утреннему небу в тот час, когда солнце только-только подползает к горизонту. Потом он медленно приобрел белесый оттенок, постепенно становящийся более глубоким — нежно-голубым.

Тинкер чувствовала себя опустошенной и слабой, как разбитая, выеденная яичная скорлупа. Ее жизнь вырвалась на свободу и улетела прочь. Сознание возвращалось так же постепенно, как потолок приобретал голубой цвет. Спокойно, отрешенно она заключила, что потолок выглядит странно, потому что он чужой, незнакомый, эльфийский. Потом догадалась, что это потолок ветроволковского «охотничьего домика». А потом только задумалась, что же она, собственно, делает под этим потолком. «О да, мы занимались любовью. Так это и есть секс? О, ху-чи мама! Я то-о-о-чно хочу это повторить».

Ветроволк сказал, что это случится еще много раз. От этой мысли Тинкер даже потянулась в постели, предвкушая наслаждение. Она нежилась в гнезде мягких белых простыней, вызывая в памяти ощущение Ветроволка — его мощных мышц, сильных рук, теплого рта. Она старалась не думать о том, как разъярится Натан, узнав, что она сделала, и не могла отогнать неприятные мысли. Она заманила его на свидание, бросила на глазах у всех и отправилась заниматься любовью с другим самцом. А что самое ужасное — ожидать подобной выходки можно было от кого угодно, но только не от нее. Теперь она со смирением готовилась услышать разнообразные причитания по поводу ее молодости и неопытности.

Пошарив вокруг, она нашла подушку и закричала в нее. О, зачем Натан вел себя, как ревнивый идиот? Если бы он не начал говорить о женитьбе и детях, она не пошла бы с Ветроволком… Или пошла бы? Ведь Ветроволк — и никто другой — являлся к ней в последнее время в немыслимых снах, и это из-за него колотилось ее глупое сердце.

Но Натан, именно Натан будет ждать ее, когда она вернется на свою свалку. Она застонала и заставила себя сесть. Конечно, какое-то время дело может вести Масленка, да еще и Рики теперь помогает, но ей-то просто необходимо немедленно вернуться к работе. Спасение Ветроволка, пребывание в хосписе, ее похищение сотрудниками НСБ, приготовления к неудавшемуся свиданию с Натаном — все эти важные события поглотили без остатка целых четыре дня!

Тинкер выползла из постели. Ее одежда, вычищенная и выглаженная, лежала стопкой у подножия кровати. Что-то странное происходило с ее телом, но она не понимала, что именно. Все выглядело как обычно. Белье, по крайней мере, сидело удобно. Но платье почему-то показалось жестким и неприятным на ощупь. Неважно. Ведь ей все равно придется переодеться, прежде чем заявиться на свалку. У двери стояли ее туфли на высоких каблуках… И ключ висел на спинке кровати, на шелковом шнурке. Тинкер надела его на шею, и он маленькой льдинкой кольнул ее грудь.

Каменный пол под ногами был теплым. Она взяла туфли и, подойдя к двери, распахнула ее. Представшая перед ней веранда переходила в лес — идеальный, сказочный лес. Конечно, ни одно случайное скопление деревьев не могло бы так вырасти без тщательной, незаметной работы.

На веранде стоял эльф, великолепно вооруженный охранник. У него были черные как смоль волосы и темные глаза и крепкое телосложение, столь редкое среди эльфов.

— Тинкер зэ доми, — сказал он на аккуратном разговорном эльфийском и низко поклонился, — дому здесь нет. Его вызвали вместе с Поднятой Ветром Воробьихой. Он распорядился, чтобы вы получили все, чего только пожелаете.

— Кто? Ветроволк? — Видя, что он никак не реагирует, Тинкер напрягла гортань и произнесла эльфийское имя Ветроволка. — Ветроволк?

— Да. Ветроволк. — Эльф явно никогда не пользовался земным именем Ветроволка. Он произнес его так, словно вообще не говорил по-английски или же не узнал те два слова — «ветер» и «волк», — что составляли имя вице-короля. — Ветроволка здесь нет.

— Я хочу поехать домой.

— До-до-доми, — смутился эльф. — Аум Ренау очень далеко отсюда.

— Я хочу домой, в Питтсбург. — И еще раз, медленнее: — Питсубуг.

Он посмотрел по сторонам, словно ища кого-нибудь, кто бы перевел. Впрочем, ее разговорный эльфийский был не так уж плох.

— В Питтсбург? Сейчас?

— Да, сейчас.

Выше Тинкер на две головы и шире на целый фут, он секунду смотрел на нее, а потом низко поклонился.

— Как пожелаете, миледи.

Да, она много пропустила, когда ехала на север на заднем сиденье «роллс-ройса», с Ветроволком. Теперь путешествие сквозь густой лес по эльфийским дорогам заняло полчаса. Машина вышла к Краю у Севикли — то есть у того, что от Севикли осталось. Они подъехали прямо к воротам свалки, а оттуда Тинкер велела отвезти себя к своему чердаку.

— Останови здесь. — Вот и он, милый дом. Выйдя из машины, Тинкер поняла, что эльф намеревается проследовать за нею на чердак, и подняла руку, останавливая его. Она знала, что нервы ее не выдержат, если она окажется в доме не одна.

— Ну… В общем, спасибо. Быстро довез. Передай Ветроволку, что я добралась до дому в целости и сохранности.

— Я не уверен, что…

— Я хочу побыть одна.

Эльф кивнул и закрыл дверцу.

И на домашнем компьютере, и в офисе на свалке, и в мастерской были сообщения от Натана. Она включила автоматический режим прослушивания и отправилась в душ. Ощущение опустошенности не проходило, и никак не удавалось сосредоточиться, и мысли плыли и плыли куда-то неторопливым потоком.