Семь мармеладных поцелуев (СИ) - Зарецкая Рацлава

— Она погибла, — надтреснутым голосом произнес Алек.

— Потому что стала тебе не нужна.

— Лучше бы погиб брат, — выплюнул Демидов.

Галина Юрьевна скорчила недовольную гримасу. Она не любила, когда кто-то кому-то желал смерти, так как все же была верующей женщиной, ходила раз в месяц в церковь и держала дома пару антикварных икон.

— Значит, не пришло еще его время, — заметила она тоном священнослужителя. — Будь к нему снисходителен, все же он потерял родителей и невесту, сам пару раз был на волоске от смерти, да еще и в скором времени лишится всего, что ему досталось в наследство.

— Мам, тебе не надоело? — устало спросил Алек.

— Что? — Галина Юрьевна склонила голову набок.

— Играть в эти дворцовые перевороты. Разве тебя не устраивает нынешнее положение вещей?

Демидова снисходительно улыбнулась.

— Ты еще слишком молод, чтобы понять меня, но потом, лет через пять, ты скажешь мне спасибо. — Она встала, поцеловала сына в висок, погладила его по плечу и, прежде чем уйти, добавила: — Не пей много, голова будет болеть.

Глава 20

Каким смелым и самоуверенным становится тот,

кто обретает убеждённость, что его любят.

Собираясь в театр, Катя была уверена, что не встретит там Никиту. Зачем ему приходить туда, где с вероятностью в 50 % может быть та, с которой он не хочет иметь ничего общего?

Однако Никита, по-видимому, так же думал и о Кате, потому что как еще объяснить их встречу в фойе театра?

— Вот черт, — прошипела Катя, увидев перед собой Подольского.

Губы Никиты зашевелились, а брови нахмурились — наверно, он тоже проклинал свое решение пойти на спектакль.

Больше всего на свете Кате сейчас не хотелось сидеть рядом с Подольским в темном зале, потому что, зная себя, она будет слушать не актеров, а дыхание Никиты, и думать не о сюжете, а об их совместной ночи.

Радовало лишь то, что выглядела Катя шикарно. Новое красное платье с красивым вырезом, черные туфли из лимитированной коллекции, на которые она потратила всю свою зарплату и премию, делали ее настоящей женщиной-вамп. Пусть Подольский себе все локти искусает, глядя на нее.

Поправив макияж, Катя дождалась, когда Подольский займет свое место и только после этого направилась к своему ряду.

— Извините, простите, — улыбалась она, протискиваясь между уже занятых кресел.

Никиту она надменно проигнорировала, отсчитала два места от него и заняла то, что было рядом с симпатичным мужчиной за сорок, который, разумеется, сразу обратил на нее внимание.

Все складывалось как нельзя лучше. Мужчину звали Павел, он работал менеджером — мелковат, да, но для одного вечера сойдет — и каждые выходные посещал театры.

Тихо посмеиваясь над шутками Павла, Катя то и дело косила глаз в сторону Подольского, но он либо смотрел на сцену, либо в телефон, давая понять, что девушка и ее новый знакомый ему абсолютно безразличны.

«Прикинь, здесь Подольский!» — написала Катя сообщение Ане.

От подруги незамедлительно прилетел испуганный смайлик.

«А еще я тут в наглую флиртую с интересным мужчиной, а он ноль внимания!» — пожаловалась Катя.

«Ну, может, Никита не считает его интересным», — ответила Аня, прикрепив в конце смеющийся смайлик.

«Да какая разница, интересный или нет! Он должен ревновать в любом случае! Только я почему-то этого не замечаю».

«Может, он не из ревнивых».

«Все мужчины — ревнивцы! Слушай, Анька, он точно гей».

«А зачем тогда спал с тобой?»

«Пьяный был, подумал, что я — это Ларский. Анька, ты присмотрись получше к своему Тирексу, вдруг у них все взаимно».

«Так, все, Кать, хватит нести чушь. Смотри постановку и удачи тебе с твоим новым кавалером. Пока!»

Катя написала подруге еще несколько сообщений, но та их уже не читала. Пришлось девушке смотреть постановку, иногда переговариваться с Павлом и периодически скрытно подглядывать за Подольским.

Нет, ну почему он не смотрит на нее? Уставился на сцену и глаз с нее не сводит. Он что, пришел сюда спектакль смотреть?

От нервозности у Кати свело желудок от голода, и она начала считать минуты до антракта. Мысли о Подольском отошли на второй план, сменившись мыслями о бутерброде с сырокопченой колбасой и чашке американо. Еда всегда помогала девушке забыться, вот только если бы она таким образом решала все свои проблемы, то носила бы сейчас не 42 размер, а 58.

Спустя почти целую вечность прозвенел звонок на антракт. Народ загалдел, зашевелился и разделился на три лагеря: курилка, туалет и буфет.

Заболтавшись с Павлом, Катя упустила Никиту и крепко ругнулась прямо вслух. Стоящие рядом две пожилые дамы представительного вида с упреком посмотрели на красивую девушку с речью сапожника.

Не дожидаясь Павла, Катя вышла из зрительного зала и направилась к буфету. У стены с фотографиями актеров девушка заметила Подольского. Привалившись плечом к стене, он стоял спиной к Кате и, кажется, разговаривал по телефону.

— Заразина, — прошипела девушка, буравя спину Никиты.

И только она хотела пройти мимо него, как Подольский вдруг качнулся из стороны в сторону и завалился на пол.

Сознание Кати еще не успело сообразить, что произошло, а ноги уже кинулись к Подольскому.

— Никита! — закричала девушка, упав перед ним на колени. — Никита, ты меня слышишь?!

Катя похлопала парня по бледным щекам, но он не очнулся. Тогда девушка достала телефон и дрожащими руками набрала «112». Пока ехала «скорая помощь», Катя крепко держала прохладную руку Никиты и то и дело проверяла его пульс и дыхание.

Приехавшие медики провели осмотр и объявили о госпитализации. Они подняли Никиту, который так и не пришел в сознание, и положили его на каталку. Катя назвалась родственницей, и ей разрешили поехать в больницу на машине скорой помощи. Всю дорогу она смотрела на бледного Никиту и с трудом сдерживала слезы.

Как такое могло случится? Почему он упал в обморок? Почему никак не очнется? С ним же все будет хорошо?

Катя была даже не в силах задать мучавшие ее вопросы вслух, так она переживала за Подольского.

В больнице их встретили врач и медсестра. Оба были уже в возрасте, лет за пятьдесят, и, казалось, уже были предупреждены о пациенте. Мужчина-врач сразу же занялся пациентом, а медсестра подошла к Кате и спросила:

— Вы родственница?

Девушка неуверенно кивнула, высматривая, куда повезли Подольского. Проследив за ее взглядом, медсестра сообщила:

— Не переживайте, он в надежных руках. Игорь Иванович с самого начала с ним.

— Что? — Катя, наконец, перевела взгляд на медсестру и сосредоточилась на ее лице — уставшем, без макияжа, но улыбающимся.

— Он его лечащий врач. Никита разве не говорил? — Медсестра скользнула взглядом по безымянному пальцу правой руки Кати, пытаясь определить, какая именно у нее с Никитой степень родства.

— В смысле участковый терапевт? — тупо спросила девушка.

Надо отдать должное медсестре, она стоически выдерживала тупость Кати, видимо списывая все на шок и волнение.

— Игорь Иванович — кардиолог. Можете подняться на третий этаж и подождать там. Когда он освободится, то все вам расскажет. — Женщина указала на лестницу и зашагала к регистратуре.

Похлопав глазами, Катя составила алгоритм своих дальнейших действий — позвонить Ане, расспросить кардиолога о состоянии Никиты и найти автомат с водой, — и направилась к лестнице.

В кардиологическом отделении Катя прождала недолго. Она успела лишь позвонить Ане и сбивчиво рассказать ей о случившимся. Подруга начала задавать вопросы, но Катя вдруг увидела вышедшего в коридор кардиолога и, сбросив вызов, подбежала к врачу.

— Родственница Подольского, — больше утвердительно, чем вопросительно произнес Игорь Иванович.

Катя активно закивала головой.