Повелитель Вселенной - Памела Сарджент

Она почувствовала где-то глубоко внутри дрожь, которая переросла в биение. Тело ее вдруг выгнулось. Она извивалась под Тэмуджином, когда судорога удовольствия охватила ее всю. И она увидела его торжествующую улыбку.

39

Тогорил был пьян. Хасар взглянул на хана кэрэитов: тот, раскачиваясь на деревянном троне, все еще гладил соболью шубу, которую преподнес ему Тэмуджин. Круглое лицо хана блестело от пота, а пальцы алчно зарывались в мех.

Живот у Хасара болел от переедания, кэрэиты угощали их уже два дня. Они с братьями собирались отъехать на рассвете, но Тогорил настоял, чтобы они выпили с ним еще, и теперь большой шатер заполнили генералы, солдаты и торговцы, которых пригласил хан.

Хан встал, соболья шуба упала к его ногам. Тэмуджин тоже встал, подобрал шубу и набросил на трон. Тогорил обнял его.

— Я доволен, — сказал Тогорил трубным голосом; пирующие умолкли. — Ты сделал мне лучший из подарков, ты, сын моего анды. Я говорю Не только о шубе, как бы она ни была хороша, но и о присяге, которую ты мне дал.

— Ты оказываешь мне честь, — ответил ему Тэмуджин, — принимая подарок и говоря, что всегда будешь мне отцом. Я клянусь тебе снова — ничто не станет между нами.

— Мое обещание живет здесь, — сказал Тогорил, ударив себя кулаком в грудь. — Я соберу твоих разбежавшихся людей и верну их тебе. Все узнают, что сын Есугэя — мой сын.

Он поклялся в этом раньше, предложив совершить жертвоприношение, закрепляющее клятву, но теперь повторил ее снова, словно бы напоминая себе и всем присутствовавшим о ней. Тогорил принял Тэмуджина очень тепло и поделился воспоминаниями о Есугэе, который помог ему вернуться на ханский трон. Хан велел подать гостям кумыс в золотых чашах и подарил им одежду из верблюжьей шерсти. Его табуны были столь многочисленны, что он мог менять коней каждый день, и все равно их хватило бы больше, чем на год. Воины его исчислялись тысячами. Его десять жен, сидевших по левую руку, были облачены в шелковые халаты, украшенные золотом и драгоценными камнями. Караваны с востока и запада останавливались в его курене для торговли и пользовались неприкосновенностью при проходе через его земли.

Увидев сына своего анды, хан вспомнил об источнике своего благосостояния. Тогорил никогда бы не вернулся на трон без помощи Есугэя.

Все подняли чаши, приветствуя хана и его нового союзника. Только сын хана Нилха, известный под именем Сенгум и сидевший рядом с отцом, казалось, не был тронут воодушевлением присутствовавших. Глаза молодого человека были холодны, когда он смотрел на Тэмуджина. Сенгум избегал гостей хана все время их пребывания в ханской ставке.

Грузное туловище Тогорила качнулось. Тэмуджин подхватил хана и тут же убрал руки.

— Я бы остался с тобой, — сказал Тэмуджин, — но мои люди ждут моего возвращения. — Он поклонился, а Бэлгутэй с Хасаром попятились к выходу. — Я буду служить тебе верно, отец.

— Иди с миром, сын, — разрешил Тогорил.

Нилха, прищурившись, наблюдал, как уходит Тэмуджин, не переставая кланяться хану. Тогорил завалился на трон и подправлял пальцем седые усы. Один из его священников-христиан возлагал на уходящих крестное знамение и возглашал благословение, а другой кадил золотым сосудом на цепях.

К платформе на колесах, на которой был установлен шатер, прислонили широкую лестницу. Хасар глубоко вдохнул прохладный воздух, довольный, что удрал из гнетуще жаркого помещения, и быстро спустился по ступенькам. Два мальчика держали под уздцы их лошадей, обремененных переметными сумами с подарками хана.

Они сели на коней. Кэрэитский курень простирался на юг вдоль реки Толы, кольца юрт и кибиток терялись вдали. Многочисленный скот пасся на открытой местности, прилегающей к лесу на западе. Зависть глодала Хасара: все это принадлежало Тогорилу, который за эти годы ничего не сделал для сына своего анды. Но теперь хан — их покровитель, и его власть послужит целям Тэмуджина. Хасар оглянулся на орду, ставку хана, когда они уже отъехали; желтый шелк большого шатра казался золотым на полуденном солнце.

Братья ехали на восток по берегу Толы, а потом повернули на север. За истоптанными пастбищами кэрэитов лежала равнина, поросшая травами и цветами. Далеко на севере виднелся горный хребет. Тэмуджин, казалось, глубоко задумался. Он не разговаривал, пока курень не остался далеко позади и они не остановились попоить лошадей.

— Что думают мои братья, — сказал Тэмуджин, — об анде нашего отца?

Бэлгутэй прихлопнул муху.

— Он быстро согласился, чтобы ты стал его вассалом, — проговорил он. — Оэлун-экэ будет рада, что шуба, которую мать твоей жены подарила ей, принесла пользу. Наверно, ей грустно было расстаться с ней.

Хасар взглянул на сводного брата. Бэлгутэй редко отвечал на вопросы Тэмуджина прямо, а вместо этого выписывал круги наподобие охотников, окружающих дичь, пока не выяснял, какой ответ Тэмуджин сочтет благоприятным.

— Я отдам матери одну из золотых чаш хана, — сказал Тэмуджин, — и пообещаю ей новую шубу. — Он спешился и взглянул на Хасара. — А ты что думаешь?

— Хан Тогорил не за шубу благодарен, — ответил Хасар. — Даже такую хорошую. Я подозреваю, что до нашего приезда старый приятель отца не знал, что ему делать. Он уже терял трон ранее и теперь сидит на нем непрочно, потому что родной брат и в изгнании может представлять для него угрозу.

Один из братьев Тогорила нашел убежище у могучих найманских племен на западе. Правитель найманов мог бы воспользоваться этим и выступить против хана кэрэитов.

— Поскольку ты можешь сослужить ему службу, — продолжал Хасар, — он будет с тобой дружить. Хорошо, что его люди говорили о мудрости этого союза, но мне интересно, что бы он решил, если бы никто не вступился за тебя. Я не думаю, что его сын Нилха хочет этого союза.

Тэмуджин кивнул, он думал то же самое.

— Я нужен ему для борьбы с врагами, — сказал он, — а мне нужна его поддержка. Мы оба получаем то, что хотим, а это идет союзу только на пользу. — Он положил руку на седло Хасара. — Тебе хочется попасть домой, я знаю, но надо отложить возвращение домой на несколько дней.

Хасар наклонился к нему:

— Поезжай в стан к Джамухе. Я сделал бы это сам, но очень уж скучаю по жене.

Хасар осклабился:

— Понимаю, но почему ты хочешь, чтобы поехал я?

— Джамуха — тоже вассал Тогорила-эчигэ, и когда он узнает, что я присягнул ему, мои намерения могут показаться ему сомнительными.

— А чего ему беспокоиться об этом? — спросил Бэлгутэй. — Ты — его анда, у него нет причины сомневаться в тебе.

— Воистину нет. — Тэмуджин криво усмехнулся. — Не мешало бы напомнить ему это. Поддержка Тогорила привлечет ко мне много людей, и я не хочу, чтобы Джамуха подумал, что я становлюсь его соперником. Если хан Тогорил решит, что кто-нибудь из нас становится слишком сильным, он способен стравить нас. Надо заверить моего анду, что я никогда не предам нашего союза.

— Он наверняка знает это, — сказал Бэлгутэй. — Ты сомневаешься в нем?

— У меня нет никаких сомнений, — сказал Тэмуджин очень спокойно. — Джамуха был нашим товарищем, когда у нас не было друзей. Разве я могу забыть об этом? Но он привык видеть во мне человека, обладающего меньшей властью, чем он, а такое положение скоро переменится. Ему надо сказать, что это не меняет наших дружеских отношений.

— Я поеду, — решил Хасар. У Тэмуджина, возможно, нет сомнений, а у него есть.

— Дай ему одну из ханских золотых чаш, — сказал Тэмуджин, — и скажи ему, что он живет в моем сердце.

Хасар нашел небольшой джайратский стан на берегу Онона. Люди сказали ему, что Джамуха-багатур разбил свой стан как раз в начале Хорхонахской долины, и послали конного вестника предупредить джайратского вождя о том, что Хасар находится на пути к нему.

Джамуха с несколькими приближенными ждал его вне куренного кольца. Он радостно обнял Хасара, а потом быстро провел меж двух костров к юрте. Отпустив людей, джайрат предложил Хасару войти в юрту.

Стоявшая у очага молодая женщина поклонилась, а пожилая, бывшая при ней, стала на колени.

— Моя жена Номалан, — представил Джамуха.

Хасар поклонился женщинам.

— Поздравляю тебя. Я не знал, что ты женился.

— Мы поженились еще ранней весной. — Джамуха махнул рукой. — Оставьте нас одних. — Женщины поспешили к выходу. — У мужчины должна быть жена, — добавил Джамуха, — но жаль, что эти существа нельзя держать вместе с племенными кобылами большую часть времени.

Хасар попытался представить себе, как его брат говорит такое о Бортэ, и хихикнул. Джамуха подвел его к постели, усадил и дал кувшин с кумысом.

— Я призову приближенных позже, — сказал Джамуха, тоже садясь, — но теперь ты должен рассказать мне о моем анде.