Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика - Василий Седугин

Как только передние миновали лесную избушку, Выбор взмахнул рукой. Раздался сильный треск, и тропку крест-накрест перекрыли три дерева. Тотчас вдали послышался приглушенный шум падавших деревьев. Норманны оказались в ловушке. Не успели они осознать свое положение, как из леса выбежали новгородские воины и стали разить их стрелами, мечами и пиками. По всей линии тропы завязалось сражение.

Выбор с близкого расстояния метким выстрелом из лука сразил норманна и, выхватив меч, кинулся на второго. Тот бестолково закрутился на месте, пытаясь освободиться от ременной уздечки, конец которой намотал себе на руку. Пока он это делал, Выбор успел ткнуть его кончиком меча в подреберье и, не оглядываясь и не видя, как он падает, метнулся к третьему. С тем пришлось долго побороться. Низкорослый, но юркий и увертливый, он поднырнул под брюхо коня и, отбежав на некоторое расстояние, неожиданно повернулся и сам напал на Выбора. Противник хорошо владел коротким мечом, делал ложные выпады, подманивал обманными движениями, стараясь уловить момент для нанесения решающего удара. Выбор чувствовал, что встретил более опытного бойца, чем он сам, у него холодок пробежал по спине, когда тот чуть не достал его мечом, прижав к дереву. Как он увернулся от удара, Выбор сам не понял, но снова встал в боевую стойку и продолжал отражать сыпавшиеся на него удары.

И вдруг норманн как бы застыл на месте, а потом рухнул на снег. Выбор оглянулся. Недалеко стоял его дружинник с луком. Криво улыбаясь, спросил хриплым голосом:

– Ну, как я его?

– Умелый был чертяка, – произнес Выбор и, вытерев со лба пот, кинулся в новую схватку.

Норманны были разгромлены, все кони с поклажей захвачены. Однако некоторые из скандинавов бежали в лес, среди них оказался и предводитель Крок.

– Их надо обязательно догнать и уничтожить, – вгорячах проговорил Выбор. – Иначе они будут нападать на мирное население, грабить и убивать, чтобы наверстать потерянное, захватить хоть сколько-нибудь пушнины. Назначаю вместо себя десятского Венда, поведешь захваченных коней с грузом и пленными в Новгород, а я с двадцаткой воинов отправлюсь в преследование.

Наскоро покидав в котомки ломти хлеба, сыра, сала и копченого мяса, они на лыжах углубились в чащу леса, стараясь идти по лыжным следам. Скоро следы стали расходиться в разные стороны, воинам тоже пришлось разбиться на мелкие отряды. Постепенно они потеряли друг друга из виду.

С Выбором осталось двое дружинников, молодых и сильных парней. Они выбрали след, по которому, судя по всему, шел один человек. Лыжня то ныряла в овраги, то скрывалась в мелколесье, и приходилось продираться сквозь чащу молодых деревьев; порой она выходила на поляны, а возможно, болота; зимой болот можно было не опасаться, они были покрыты толстым слоем льда и снега.

В первый день преследования догнать норманна не удалось. Поздним вечером возле столетнего дуба расчистили место до земли, развели костер, вскипятили воду и поужинали. Затем натаскали еловых веток, уложили толстым слоем, завернулись в полушубки и заснули. Ночью приходилось вставать, подбрасывать сушняку в огонь, он немного согревал и отгонял диких зверей.

Наутро, хорошо позавтракав, продолжали преследование. Часа через два напали на место, где ночевал норманн. Он тоже разгребал снег и застилал землю еловыми лапами, только спал не около толстого дерева, а среди низкорослых развесистых елей.

– Опытный, гад, – проговорил Вышата, двадцатилетний здоровяк с большими навыкате глазами. – Но все равно догоним, от меня ни один зверь в лесу не уходил, а уж человек тем более.

Но в полдень он беспомощно лежал с вывихнутой ногой. Светило яркое солнце, отражаясь в мириадах снежинок, слепило глаза. И Вышата, как видно, не разглядел глубокого оврага и с ходу кинулся с обрывистой кручи. Все бы ничего, но по пути попался небольшой кустик, за который зацепилась лыжа... А дальше Вышата ничего не помнил. Очнулся с сильной болью в ноге, хотел было встать, но невыносимая острая боль кинула его на снег.

– Что будем делать? – растерянно спросил Выбора второй дружинник, которого звали Волотом.

– Ничего, – ответил Вышата. – Немного полежу и сам пойду.

– Лежи уж, куда тебе, – ворчливо проговорил Выбор. Он не мог сдержать раздражения: из-за неосторожности и горячности дружинника срывалась поимка опасного разбойника. Таких он бед теперь натворит!..

Из лыж они соорудили санки, положили Вышату. Тащить было тяжело, особенно в гору. Они задыхались, вспотели, наконец, совсем выбились из сил. Под вечер уже хотели готовить место для ночлега, как вдруг Волот произнес, принюхиваясь:

– Чую дым. Где-то рядом должно быть жилье.

И действительно, через полчаса они прибыли в небольшое селение, попросились в ближайший дом. Их тепло приняли. Хозяин, благообразный старик, прикрикнул на женщин, те быстро соорудили постель на широкой лавке, на нее уложили Вышату, а Выбору и Волоту определили место на полатях. Скоро пришла старуха, стала колдовать над ногой Вышаты, потом, произнесла: «Потерпи чуточку, милок», вдруг дернула ее на себя. Вышата коротко вскрикнул от боли и в бессилии опустился на подушку. Лоб его покрыла испарина, но он начал улыбаться: боль ушла.

– Полежит несколько дней и будет как новый, – шутливо сказала старуха.

– А завтра никак нельзя, бабуся? – с надеждой спросил Вышата.

– Никак, милок, – ответила та. – А то можешь лишиться ноги совсем.

Утром, оставив Вышату на попечение сельчан, Выбор и Волот отправились дальше. Плотно слежавшийся снег хорошо держал их и лишь изредка проседал под лыжами. Все дни стояли солнечными, бесснежными, поэтому кое-где след от норманна оставался заметным. Нужно было только нагнать потерянное время, и они старались изо всех сил.

Три дня шла настойчивая и упорная гонка. Ночами они спали как убитые, но утром вставали свежие, полные сил и продолжали преследование. У Выбора почему-то стали болеть глаза, из них лились обильные слезы, мешали движению. Волот внимательно осмотрел их, сказал:

– Это от солнца и ослепительного снега. Беда поправимая. Раньше приходилось лечить.

Он достал кусок кожи, сделал в ней два узких отверстия и ремешками приладил на глаза. Действительно, резь скоро прошла, слезы прекратились. Можно было продолжать погоню.

Наконец на четвертый день ранним утром наткнулись на ночлег норманна; значит, он был близко от них. Волот указал на следы от валенок:

– Смотри, какие большие. Видно, здоровенный чертяка!

Выбор промолчал. Но у него еще раньше родилось подозрение, что они преследуют главаря норманнов Крока.

Снова пустились в гонку. Стоял звонкий морозный день, солнце скользило между верхушками голых деревьев. Начали спускаться в широкую лощину, заросшую дубняком и мелколесьем. И вдруг Выбору стало как-то не по себе, муторно и нудно на душе. Он приостановился, настороженно осматриваясь вокруг. Что вызвало его беспокойство, он не понимал, но тревога не проходила. Вдруг он понял причину беспокойства: в густых зарослях шевельнулась ветка.

– Берегись! – успел крикнуть он и, сбросив лыжи, рванулся в сторону.

Просвистела стрела, громко вскрикнул Волот.

Выбор сорвал с себя лук, быстро наложил стрелу и тут же послал ее в потревоженный кустарник. Там раздался какой-то шум, Выбор, опасаясь новой стрелы, несколько раз перевернулся и в этот момент почувствовал укол в левую руку. Мельком взглянул и увидел торчащую стрелу, вгорячах выдернул, даже не почувствовав боли, потом, уже не таясь, вскочил и кинулся на врага, обнажая на ходу меч.

Когда забежал в заросли, никого не увидел. Только на снегу виднелись следы лыж да капли крови. Видно, стрелой он все-таки достал норманна, и тот бежал, не решаясь продолжать схватку. Враг не из трусливых, стало быть, рана у него оказалась серьезной.

Он вернулся к Волоту. Тот лежал, ткнувшись лицом в снег. Выбор перевернул его. Глаза воина безжизненно смотрели в небо. Выбор некоторое время постоял около него, с трудом постигая происшедшее. Итак, сподвижник погиб, он остался один. «Буду преследовать, пока не уничтожу», – зло сощурив глаза, проговорил он про себя.

И тут почувствовал боль в руке. Снял полушубок, вязаную фуфайку, разорвал рукав рубахи. Стрела прошла вскользь, не задев кости, но вытекло много крови. Достав из заплечного мешка чистую холстину, перевязал рану. Боль поутихла.

Теперь надо было похоронить Волота. Выбор насобирал сломанные ветки, мечом срубил несколько сухих деревцов, свалил в кучу и положил на нее Волота. Затем достал трут, разжег и запалил костер. Пламя стало жадно пожирать сушняк и вместе с ним погибшего воина...

Когда пламя стало постепенно утихать, Выбор поклонился покойному, встал на лыжи и двинулся по следам норманна. Сначала шагалось легко, но потом почувствовал судорожную, звенящую пустоту в голове и медленно охватившую тело слабость. Сразу понял: это от потери крови. Он сбавил шаг, стараясь сберечь силы. Местность пошла ровная, деревья не захламлены кустарником, не надо было прорубаться мечом или делать далекие обходы, это облегчало движение.