Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ) - Юрий Иванович

Наверное, поэтому ужин у нас прошёл в прочувствованном, одухотворённом молчании. Большинство женщин нет-нет, да ощупывали невзначай пояса с парой «своих» груанов, а взгляды их при этом затуманивались мечтательной дымкой. Велика сила конкретного примера и жажда конкретного действия, перед которыми даже устоявшиеся легенды крушатся и рассасываются, как неуместная сплетня. И у меня появилась уверенность, что до момента полных комплектов из девяти ракушек наш коллектив приобрёл невероятное единство и сплочённость. Можно было не опасаться больше ни мелочных ссор, ни дрязг по поводу малочисленных мужчин или какого бытового имущества.

Вон на золотишко с драгоценными камнями никто и не зарился, всю ночь на первом этаже пролежало. И это несмотря на то, что мы здесь все разные, совершенно чужие и недавно даже знакомы не были друг с другом.

Ну и простая арифметика подсказывала, что до очередной поворотной вехи в нашей истории оставалось не так много времени. Если мы за день добыли шестьдесят пять груанов, то в дальнейшие дни, совершенствуясь в бросках и методах охоты, добудем ещё больше. Но даже при таких цифрах нам понадобится всего лишь пять, максимум семь дней, чтобы каждый из нас заимел проходной десяток груанов. Нам-то в сумме всего и надо, что триста семьдесят ракушек! Смешное количество, при наличии серпансов, вимлачей и дружной, спаянной единой целью команды. И несмотря на некоторые сомнения по поводу наших женщин, я уже стал задумываться над совсем иной проблемой.

Ведь даже барон валухов, который мне чуток помог при отправке сюда, толком ничего о Светозарных не знал. А как они поднимаются наверх? Конкретно: куда они попадают? Скорее всего непосредственно в лапы гаузов, которые и забирают пояс с десятком груанов. А дальше? Какова процедура проверки? Что гаузы творят с бывшими каторжанами? Какой выбор и в чём именно предоставляют? Оставляют ли вообще этот самый выбор или сами решают, куда и кого поселять в дальнейшем?

Куча вопросов, которые меня интересовали более чем. Ибо оказавшись наверху, мне следовало немедленно бросаться к переходу в мир Трёх Щитов. Если с Леонидом и Шаайлой всё в порядке, то далее на курьерской скорости мчаться на спасение или для помощи Марии, Веры и Катерины. А что случится, если гаузы меня арестуют? Или попросту поместят на пару месяцев в некий изолятор? Или отстойник? Ведь так толком и неизвестно, что творится со Светозарными там, наверху. Не получится ли так, что меня вообще решат ликвидировать за устройство на Дне революции? Вдруг имеется возможность постоянного надзора за каторгой?

Я, конечно, силён, крут, магические умения даже по меркам Трёхщитных – у меня о-го-го! Если не сказать, что зашкаливают! Но хватит ли этого, чтобы справиться с гаузами? Хватит ли совокупности моих талантов, чтобы справиться с представителями невероятно развитой в техническом плане цивилизации? Тем более что эти представители каким-то образом победили самих Меченых!

Много мыслей, сомнений, а дельного совета по существу ждать не от кого. Всё, что знали, ветераны мне уже поведали. А информационные чипы если и знали о войне империи Альтру, а уж тем более про самих гаузов, то ни слова во время мысленных диалогов не сказали.

Ужинал я долго. Думал… наверное, правильнее будет сказать терзался своими мыслями, – мучительно долго. Ну и когда осмотрелся по сторонам, то понял, что вновь остался за столом чуть ли не в одиночестве. Возле меня находились только двое: Степан Живучий и Франя Ласта.

Вначале я поинтересовался у своего, тоже не на шутку задумчивого заместителя:

– Чего грустим? Какие проблемы?

Тот чуть помялся, но потом, несмотря на присутствие Франи, признался:

– Не нравятся мне… некоторые. Имею в виду мужиков. Потому что женщины за сегодня притихли окончательно и ведут себя более чем сознательно. А вот наши… – видя мой недоумённый взгляд, он охотно пояснил: – Ты ведь уже час тут сам сидишь в трансе каком-то, а жизнь идёт, народ высказывается вне столовой, я это всё слышу и на ус мотаю.

– Уяснил! – отозвался я с пониманием, ещё и кивнул. А мой зам продолжил:

– Особенно мне не понравились высказывания Тимофея в его разговоре с Ольшином. Он довольно грубо заявлял, что «…командир вообще с ума сошёл! До такой степени бабам волю давать и весь наш труд, всю нашу ценную добычу в навоз превращать неуместным дележом!» А когда я вмешался, начал интересоваться, с чего это он так возмущается, что Тима, что Мастер разбежались в разные стороны. И лица у них были недовольные, о шутке речи и быть не может.

Вот тебе и идиллия! Вот тебе и дружный коллектив! Что-то я где-то упускаю или не всё понимаю. Вроде бы все радоваться должны, мобилизоваться во время предстоящих дней, а оказалось, что роптать народ не перестал.

Тут ещё и Франя поддакнула:

– Да и не только они. Влад с Емельяном и Лузгой – тоже отдельно сгруппировались да к стене отправились. Тоже что-то оживлённо обсуждают. Только Сурт ведёт себя спокойно, но улыбка у него стала появляться слишком уж отстранённая, словно он… неполноценным стал.

Я думал недолго:

– А в чём, собственно, проблема? У нас такие нынче открылись блестящие перспективы, что народу нет никакого смысла быть недовольными. Пять, шесть, ну пусть семь дней, и самые нетерпеливые отправляются наверх, а кому это не удастся, или пожелает остаться, начинает налаживать собственное долговременное существование.

Теперь кивнул Степан:

– Вот именно! Это вроде как даже дитю малому понятно. Но именно поэтому слова Тимофея Красавчика меня так и удивили. За что-то он на тебя обозлился. Я, конечно, попытаюсь не сегодня, так завтра у него всё выпытать, всё-таки мы давние друзья-приятели… но…

Понятно было, что положение моего заместителя могло вызвать зависть, а то и разброд между старыми товарищами. Но я уже, кажется, понял причину, по которой Тимофей мог меня особенно невзлюбить. А именно: переход в мою семью сразу обоих двойняшек, к которым он сам питал особые чувства и которых давно добивался. Приход в наш коллектив огромного количества женщин, две из которых стали жить с Тимофеем, немного сбросил ему пар с мозгов, но всё равно сокровенные желания никуда не делись. А вчера вечером и последние надежды рассыпались прахом. Пока я с тремя девушками предавался у нас в спальне телесным удовольствиям, кто-то не спал и подпитывал у себя в душе злобу и раздражение.

И как на это реагировать? Только пожал плечами:

– Ладно, чего уж там… Думаю, не стоит форсировать разбирательства и нагнетать напряжение. Ещё раз напомню: через пять дней все наши волнения рассосутся и гроша ломаного стоить не будут.

Степан согласно кивнул и, разведя ладони, показал, что у него больше новостей нет. Он уже начал вставать, как Франя заговорила о своих проблемах:

– Слушай, Миха, может, выпустим уже этих мохасиков твоих? Мало того, что они лагуны самые здоровенные занимают, да постоянно их подкармливать требуется, так они, почитай, уже всё пространство в лагунах и заполнили землёй какой-то или навозом. Почитай, только дырка пустого пространства и осталась, в которой они сидят. Ну и страшно мне: крышку палкой открываю, мясо издали бросаю! – она сама хихикнула от получившейся рифмы. – Жить-то мне ещё не надоело. А другие никто и на метр к этим гусеницам не приближаются.

Я озадаченно почесал затылок. Из-за последних событий совсем из головы вылетели заботы о почти прирученных живых генераторах молний. Ведь я их оставил, причём самые лучшие и уже почти послушные экземпляры для опытов с подачей тока на медальон. Но раньше я опасался, что сила молнии попросту разрушит структуру неизвестного соединения, так похожего на серебро, и отложил опыты. Сейчас у меня уже целых два украшения с интригующими символами, так почему бы и не рискнуть одним из них? Причём сделать это можно немедленно. Энергии во мне ещё много оставалось нерастраченной, как и желания потрудиться на благо общества и… Ладно, пусть только будет общества и личной выгоды. А семья подождёт.

Вот я и встал, сразу предупреждая Степана:

– Пойдёшь со мной. Вдруг что помочь придётся… подержать там что…

И по лицу заместителя отчётливо прочитал, что он уже жалеет, что не убрался от меня как можно дальше. Слишком он хорошо помнил меня обожжённого, в дырявой одежде и с красными пятнами по всему телу, следами ретивого приручения и исследования мохасиков.

Лагуны мы выволокли из маленькой, отведённой только для этого дела кладовки. У всех трёх на крышках стояли камни, хотя я подозревал, что при желании санитары Дна могли бы и такой вес приподнять в случае голода или иных экстренных обстоятельств.

Вскрыл один лагун, присмотрелся. Мохасик вроде как дремал, а может, и крепко спал в образовавшейся норке, наружу торчала только головная его часть с устрашающими жвалами, глазки – закрыты. Присмотрелся глубже: все жизненные процессы практически приостановлены, разве что текут вяло-вяло. Ну да, так по расчётам и должно быть, падали-то вокруг нет.