Вся Робин Хобб в одном томе - Робин Хобб

направляют нас в будущее. Те, кто умирает, чтобы защитить их, могут считать это честью для себя. И мы чтим их, пока они живы и танцуют. Мы заботимся о них, как только можем…

— За исключением того, чтобы вернуть им их жизни! — сердито перебила его Дэйси.

Я ощущал ее гнев. Не знаю, собиралась ли она расходовать магию, но она это сделала. Ярость изливалась из нее волнами, и мальчик-солдат чувствовал ее как неприятное тепло на коже. Ее кормильцы склонились вперед и принялись что-то настойчиво ей нашептывать, но она не обратила на них внимания.

— Ты использовал их годами, Кинроув. Использовал их, а творимую ими магию присваивал. Ты назвал себя «величайшим из великих» на груде их костей. Ты утверждаешь, что делаешь это, чтобы уберечь нас от гернийцев, но забираешь у нас больше, чем мы способны восполнить. Ежегодно танцоры умирают, а у нас рождается слишком мало детей им на смену. Ты убиваешь собственный народ танцем во имя его же спасения.

Кинроув выглядел опечаленным и рассерженным одновременно.

— Ты ругаешь то, что я делаю, Дэйси. Требуешь поступать иначе. Но что сделала ты сама, чтобы защитить свой народ и деревья предков? Ты хочешь остановить мой танец, но что заменит его? Ты стала великой лишь несколько лет назад, но, может, ты скажешь нам, что мы должны сделать, чтобы прогнать захватчиков?

Дэйси его слова не смутили. Она шагнула к нему.

— Я скажу тебе, что ты должен сделать, чтобы не убивать собственный народ! Позволь им жить дома, находить себе пары и рожать детей. Если через двадцать лет жизни великой я забуду об этом, как, похоже, забыл ты, надеюсь, кто-нибудь помоложе придет ко мне и напомнит. Зачем спасать деревья наших предков, если у них не останется потомков, чтобы чтить их и искать их мудрости? А что до захватчиков, да, у меня есть на это ответ. Мы должны их убить. Убить тех, кто уже пришел, и тех, кто придет следом, и убивать их до тех пор, пока они не перестанут приходить.

— Ты еще дитя, — откровенно заметил Кинроув, но таким тоном, что его слова прозвучали скорее как утверждение, а не оскорбление. — Ты не можешь помнить, что происходило раньше, поскольку тогда еще не родилась. Мы пытались обратить магию против захватчиков, пытались нести ее прямо в их дома. Нас останавливает их железо. Магия слабеет в их деревнях. Наши маги с трудом пробуждают искру в дереве, не могут убедить землю позаботиться о них, не в состоянии даже согреться. Единственная магия, действующая в их стенах, это танец Пыли. Никто не знает почему. Но одного его мало. Он убивает их, но они лишь призывают с запада больше своих собратьев. Прежде чем ты стала великой, когда они только начали угрожать нашему лесу предков, мы пробовали сражаться с ними, как сражаются другие. Мы поднялись против них и пошли в бой под защитой магии великих, идущих с нами. Но они стреляли в нас из своих ружей, и железо проникало сквозь магию и вонзалось в тела, разрывая плоть, и кости, и внутренности. Великие, пытавшиеся защитить наших воинов, погибли в тот день. И много юношей. Слишком много. Поколение, Дэйси. Стоит ли говорить, сколько детей не родилось, потому что некому было их зачать? Ты говоришь, что годами мой танец пожирал народ. И это правда. Но все же мой танец за все эти годы отнял меньше жизней, чем то сражение.

Дэйси открыла было рот, чтобы заговорить, но Кинроув резким жестом ее остановил. Не знаю, прибегли он к магии, или ее заставила замолчать сила его личности. Этот человек обладал могуществом, пронизывающим каждое его движение. Огромным могуществом. Оставалось еще что-то, что я упускал, но его слова отвлекли меня от размышлений.

— Я был там, Дэйси. Я видел, как они падали, и среди них мой отец и два старших брата. Тогда я еще не был великим, хотя уже начал наполняться магией. Никто еще не замечал ее во мне, и я сам едва отваживался в это верить. Но увиденное в тот день научило меня тому, в чем я убежден до сих пор. Мы не можем использовать магию как оружие внутри их стен. Нам мешает железо. Но магия может стать нашей стеной, которая остановит наступление захватчиков и защитит нас. Как только я стал достаточно велик, чтобы воплотить свой замысел, я сделал это. И лишь потому ты смогла вырасти в относительном спокойствии, в нашем собственном лесу и горах. Ты говоришь, что хочешь принести захватчикам войну и смерть? Дэйси, я твоя война!

Его голос дрожал от кипевших в нем страстей. Я был потрясен, когда Кинроув вдруг перевел взгляд с нее на мальчика-солдата.

— Неужели тебе нечего на это сказать, мальчик-солдат Невар?

Повисла долгая тишина. Мальчик-солдат собирался с духом. Его холодный ответ ошеломил меня.

— Кинроув, я считаю, что Дэйси права. Ты действительно сотворил могущественную магию, и она долгие годы удерживала захватчиков. Все люди народа должны быть благодарны тебе за это. Но стена начала рушиться. Я скажу тебе страшную вещь, Кинроув. Захватчики не понимают, что мы воюем с ними. Они даже не узнают магию в танце Пыли, не говоря уже о той, что насылает на них страх и отчаяние. Я жил среди них, как один из них. Хочешь знать, во что они верят? Они думают, что мы простой, дикий народ, живущий словно зверье в лесу. Они жалеют нас и презирают. Они думают, что сделают нас такими же, как они сами, а мы будем им за это благодарны. По их представлениям, мы мечтаем жить как они, и они хотят помочь нам забыть, что мы тоже народ, и превратиться в них. Они верят, что рано или поздно срубят наши деревья и построят свою дорогу, а мы забудем, что значит быть народом. Они говорят, что будут обмениваться с нами, и стремятся на эти земли, чтобы торговать с людьми из-за соленой воды. Наша ярмарка достанется им. Здесь вырастет город захватчиков. Они придут сюда со своим железом и табаком, и за поколение или два мы перестанем быть народом. Ты замедлил их наступление, Кинроув, но не остановил его. Танец сделал все, на что был способен. Пришло время сразиться с ними так, чтобы они это поняли.

На лице великого отразилось недоверие, он стиснул кулаки и воздел их над головой.

— У тебя нет воспоминаний! — обрушился он на нас, уронив руки. — Ты не помнишь, как мы пытались