Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - Жан Мари Констан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В деревнях Липланте, Сен-Лу и Эрменонвиль-ла-Птит выдвигались более скромные требования: тамошние жители хотели, чтобы в каждой провинции раз в семь или десять лет избирали одного сеньора, «дабы он трудился для народа». И всякий раз, когда решаются вопросы о налогах, займах и размещении на постой, сеньор этот высказывал бы свое аргументированное мнение.
В ряде наказов озабоченность государственными делами выражалась, например, в желании устранить от управления женщин (разумеется, это был прозрачный намек на Екатерину Медичи) и иностранцев (этот наказ метил в снискавших повсеместную ненависть итальянцев из окружения Екатерины Медичи). Численность подобного рода наказов довольно велика — они составляют 26% от общего числа наказов, где затрагиваются вопросы, связанные с государством.
В целом сельские жители не выступали с проектами установления конституционного строя, они верили королю и считали, что именно король сможет навести порядок в государственных институтах. В наказах разоблачались наиболее частые злоупотребления, мешавшие селянам вести нормальное существование, например, насилие со стороны военных (в 49 наказах из пятидесяти). Рассказы о грабежах, насилиях, вымогательствах, бесчеловечных и варварских поступках свидетельствуют о том, насколько глубоко гражданская война вторглась в общественную и культурную жизнь деревни.
Жители Прюне-ле-Жийон рассказывают, как солдаты поджигали пятки маленьким детям, чтобы заставить их родителей отправиться в город и покупать там для них изысканные кушанья, как то паштеты из рябчиков и бекасов, которых в деревне никогда не ели. Составитель наказа деревни Бугленваль с чувством повествует о том, какие ужасы творили солдаты, проходившие через деревню, и описывает случай, произошедший в июне 1576 года: «Они захватили нескольких человек и назначили за них огромный выкуп, но при этом они оскорбляли заложников и били их; а еще они грабили дома, выносили вещи, уводили лошадей, насиловали женщин и девушек (…), разбивали сундуки, кровати, скамьи, столы и прочую утварь (…), уводили телеги (…), резали скот и скармливали его собакам».
Сталкиваясь с варварством, жители бежали в леса, бросали свой скарб, чтобы легче было спрятаться в лесу или в городе. Но горожане косо смотрели на беженцев, заставляли их работать бесплатно и не кормили, селили в ужасных условиях и заставляли платить за продукты втридорога. Крестьяне, проживавшие в одной деревне с местным дворянином, были лучше защищены, ибо дворянин чувствовал себя исконным защитником своих людей, а потому отправлялся к начальнику проходящего отряда и убеждал того пощадить его деревню и его владения. Приходы же, принадлежавшие королю или духовенству, подвергались оккупации отрядами солдат и вынуждены были терпеть все ее ужасы. Обитатели этих приходов часто робко поднимали свой голос против такой несправедливости.
Вторым бичом сельских жителей были талья, габель, налоги на товары и алчность чиновников. Решения, предлагаемые крестьянами, не были оригинальны: снизить налоги, вернуться к мифическому времени доброго короля Людовика XII, оставшегося, судя по трети всех наказов, в памяти крестьян образцовым государем, заставить раскошелиться нечестных казначеев.
В наказах появляются и свежие идеи: пусть король продаст часть имущества духовенства, которое, по мнению крестьян, накопило этого имущества в избытке. Или пусть духовенство добровольно расстанется с частью своего имущества и таким образом поможет монарху покрыть «дефицит». Пусть сделают должность распределителя тальи выборной.
Когда речь заходит о системе правосудия, в 84% наказов критикуются существующие институты. Однако известно, что злоупотребления в области правосудия сохранялись вплоть до крушения Старого порядка: правосудие слишком медлительно и слишком дорогостояще, слишком многоступенчато. В более чем четвертой части наказов требуют покончить с продажностью чиновников и установить выборность судей. И, как объясняют жители деревни Вов, хорошо бы, чтобы нотабли исполняли свои обязанности добровольно и в течение определенного срока. Жители Лезиса и Вильбона называют продажность чиновников «дьявольской», а на выборность судей смотрят как на «дело ангельское». Выборы, которые они предлагали, были бы весьма демократичными, потому что в них должны были принимать участие все, кто в состоянии предстать перед судом. Известно, что во время Французской революции Учредительное собрание вернулось к идее выборности судей, и наш сегодняшний уголовный суд присяжных, созданный по английской модели, является единственным судебным институтом, отвечающим давним чаяниям народа.
В деревне Бреваль была выдвинута оригинальная и новая для своей эпохи идея: пусть правосудие выносит свои решения «в форме советов», то есть создаст арбитражный суд, который должен будет более заботиться о том, чтобы примирить враждующие стороны, а не соблюсти букву закона или же применить правовые нормы.
Обеспокоенность состоянием экономики выражена всего в 8% наказов шартрского корпуса, в 13% наказов шателенств Труа и в 14% наказов города Труа. Возглавляет список экономических проблем требование устранить монетарную нестабильность и сделать стабильным курс. Решением этих проблем, по мнению сельских жителей, должен был заниматься сам король. Пожелание унификации мер веса и длины мы находим в 18% наказов. Сельские жители также говорили о недостроенных мостах и дорогах, переставших соответствовать своему назначению, так как никто не поддерживал их в порядке по причине гражданской войны, о дорожных пошлинах, о долгах и об уменьшении сроков аренды.
Предложения, выдвигаемые крестьянской элитой, свидетельствуют о том, что уже в эпоху Религиозных войн в деревнях существовало определенное «общественное мнение», предлагавшее разумные решения проблем. Политические рассуждения селян неминуемо приводили их к мысли о необходимости занять позицию по отношению к обоим политико-религиозным течениям, существовавшим в тогдашней Франции.
Политические разногласия во французской провинции
Исследуя наказы, можно выявить определенные политические тенденции, зависящие от того, насколько сельские жители настроены принимать или не принимать протестантов:
в 22% наказов выступают против «различия религий»;
в 38% наказов мнения по этому вопросу не высказывают или высказывают, но только в связи с проблемами «материального характера»;
в 2% наказов жители открыто признают себя сторонниками так называемой реформированной церкви.
В остальных, то есть в 38% наказов, нет выпадов против протестантов, зато содержится резкая критика существующих церковных порядков, означающая, что авторы этих наказов готовы принять «политическое решение» гражданской войны. Следовательно, можно сказать, что жители бальяжа Шартр, граничащего с землями Боса, Перша и Тимерэ, поделились в своих конфессиональных и политических пристрастиях: немногим больше пятой части жителей проявили себя как «непримиримые католики», почти две пятых встали на сторону «политиков» и столько же на сторону «людей без мнения»; протестанты открыто заявили о себе всего в одном наказе, хотя наверняка сторонников новой веры было значительно больше.
Политический пейзаж бальяжа Труа выглядит приблизительно так же, подтверждая наши предположения, что результаты, полученные на основании модели, примененной к исследованиям наказов бальяжа Шартр, в целом соответствуют состоянию дел во всем Парижском бассейне.
Для выявления картины политических разногласий можно выбрать и иные критерии, более понятные читателю нашего XXI столетия, и прежде всего критерии, на основании которых впоследствии будут производить опросы общественного мнения. Так:
в 40% наказов жители хотят избирать судей, приходских священников, сборщиков налогов, военачальников и администраторов странноприимных заведений;
в 44% наказов содержатся такие радикальные требования, как искоренение взяточничества среди чиновников, отмена десятины или габели, решение вопроса о наделении землей, привлечение к ответственности горожан, дворян, военных и ростовщиков;
в 12% наказов содержат оба вышеуказанных критических положения, в 8% к вышеуказанной критике прибавляются новые пункты.
Таким образом, можно прийти к выводу о существовании в деревне радикальной политической мысли и стремлении к демократическим выборам. Эти стремления присущи жителям по крайней мере 40% приходов бальяжа Шартр. Сходные результаты получены также при исследовании наказов из бальяжа Труа.
В заключение скажем, что в эпоху Религиозных войн сельские жители отнюдь не пассивно относились к происходившим вокруг них событиям, а внимательно следили за изменениями политической ситуации и высказывали совершенно новые политические взгляды.
