За пригоршню баксов - Владимир Гриньков

– В общем Хамза такой план предлагает, – сказал вполголоса Костюков. – Инну Марецкую и ее благодетеля ввести в курс дела, предупредить об опасности. Охраной Инны займется ее благодетель. Это уже не наша головная боль. Самого Марецкого продолжать охранять силами «Барбакана». До тех пор, пока ситуация не прояснится. Или пока клиент не пошлет нас к черту. Или пока у них деньги не кончатся, – хмыкнул Костюков. – Ну и никаких Германий, ясное дело.

– Нет, «никаких Германий» – это не пройдет, – отозвался Китайгородцев. – Марецкий туда рвется и поедет, даже если ему скажут, что старуха с косой его ждет прямо на границе.

– Надо же, какая любовь.

– А у него не любовь, коллега. Я тут одну вещь понял. Для Марецкого вот эта рыжая немка – уникальный шанс. И, может быть, шанс единственный. Ему нужно вырваться отсюда, потому что ничего хорошего здесь его уже не ждет.

– «Здесь» – это в России?

– Да. Он разъезжает на роскошном авто, пользуется кредитными картами, пьет дорогое вино и вообще ведет жизнь барина. Но за душой – ничего. Сестра его содержит. Точнее, друг сестры. А если завтра Инна Марецкая рассорится с этим своим другом? Поэтому Марецкий так рвется в Германию. Он как бы переходит в новое качество. Иной статус. Был российским композитором, стал мужем немецкой принцессы. Ничего не теряет, а только приобретает. Обеспечивает свое будущее. Здесь у него будущего нет. Там – есть. Он, по крайней мере, на это надеется.

– Хамзе можно другой ход подсказать, – предложил Костюков. – Если Марецкого здесь не удержать, то мы все-таки вывозим его в Германию под охраной…

– Но без сестры.

– Без сестры, безусловно. Там, в Германии, мы обеспечиваем ему охрану, а после вывозим в какую-нибудь третью страну, где ему ничто не будет угрожать, и там с ним расстаемся.

К бару подъехал старенький «жигуленок». Два растрепанных и явно нетрезвых парня вышли из машины и направились в бар, неся с собой шум и беспокойство.

– Валюха, привет!

Барменша улыбнулась им как старым знакомым.

– Шесть пива и чипсы!

– Пива с собой, мальчики?

– Ага!

Они переминались с ноги на ногу и стреляли глазами по сторонам. Им было хорошо и весело. Позади ночная дорога. И впереди ночная дорога. Только теперь с пивом. Один из парней встретился взглядом с Китайгородцевым.

– Чипсы местные? – спросил доброжелательно Китайгородцев.

– В смысле? – непонимающе осклабился парень.

– Местного производства? У вас тут цех в соседнем городе.

– Какой цех? Школа, почта и милиция.

– А цех по производству чипсов?

– Нету такого.

– Из Петербурга возим, – сказала барменша. – Позорище какое! Будто у нас в районе своей картошки нет!

Высокий парень что-то рассказывал женщине-администратору. Та смеялась. При появлении Китайгородцева парень замолк.

– Вы сын Николая Константиновича Пестрякова? – спросил Китайгородцев.

– Да.

– Отец еще здесь?

– Уехал.

– Ай-яй-яй!

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось. У вас тут постоялец. Фирмач. Из двадцать пятого номера. На него данные есть?

– Какие данные?

– Паспортные.

– А как же! – сказала женщина. – Мы фиксируем.

– Позволите взглянуть?

Женщина посмотрела на парня. Тот неопределенно пожал плечами в ответ. Они не видели никаких оснований для того, чтобы отказать.

– Вот, – сказала женщина, раскрывая журнал. – Фамилия, имя, отчество. Данные паспорта. Прописка.

А прописка у него не местная.

Китайгородцев переписал. Спросил:

– Давно он у вас живет?

– Со вчерашнего дня.

– Он раньше у вас останавливался?

– Нет.

– А вы его когда-нибудь прежде видели?

– Нет.

– То есть он вам незнаком?

– Конечно. А что? Что-то не так?

– Все так, – сообщил Китайгородцев. – И даже лучше. Что он за человек, кстати?

– Не знаю.

– Хотя бы как он дни проводит?

– Вчера в баре весь вечер просидел.

– С чеченцем?

– Ну этого я не знаю, с кем он там сидел, – развела руками женщина.

Китайгородцев обернулся и выразительно посмотрел на Костюкова. Тот все понял, кивнул и отправился в бар.

– А сегодня? – спросил у женщины Китайгородцев.

– Вышел из номера пообедать, и потом я его уже не видела.

– По лесу ходил, наверное?

– Я не знаю, – сказала женщина. – Не видела я.

Она читала книжку.

– Я вас вот о чем попрошу, – сказал Китайгородцев. – Вы не говорите ему, пожалуйста, что я им интересовался. Хорошо?

– Хорошо.

– Чеченец, кстати, уехал?

– Уехал. Ни с того ни с сего вещи собрал и умчался.

– А еще кто-нибудь селился сегодня?

– Нет, не было никого.

– Хорошо, спасибо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Китайгородцев стал подниматься наверх. Уже на лестнице его нагнал Костюков.

– Чеченец и этот фирмач были в баре в одно и то же время, но сидели за разными столиками. Друг с другом не общались. Фирмач ушел раньше, – доложил он.

В ответ Китайгородцев протянул испещренный записями листок.

– Срочно свяжись с Хамзой, пускай они проверят этого фирмача. Кто он и откуда тут взялся.

– Чем он тебе не нравится?

– Понимаешь, мне хозяин мотеля сказал, что этот фирмач где-то неподалеку чипсы штампует, а барменша вот говорит, что чипсы тем не менее приходится возить аж из самого Питера. Получается, что фирмач этот либо врет про чипсы, либо одно из двух. И прописка у него совсем не местная.

Как оказалось, через дамбу Юшкин перешел зря. Ему как раз в противоположную сторону было нужно. Там Петрозаводск, вокзал и поезда, идущие на Москву. А здесь – заболоченная местность, так что идти нужно было по шоссе, которое в конце концов выводило к населенному пункту со странным названием Машезеро.

– А дальше там что? – спросил у перепуганного мужичка Юшкин.

– Известно что – лес.

Значит, назад, через дамбу. Но Юшкин, только что чудесным образом избежавший расправы, повторно искушать судьбу не хотел. Почти наверняка там, за дамбой, его поджидали. Он был единственным свидетелем учиненной расправы и понимал, что пощады ему не будет. Уж лучше отсидеться, переждать.

– Смотри у меня! – пригрозил он мужичку и даже потряс у него перед носом пистолетом.

Мужичок стал белее полотна. Юшкин развернулся и побежал к дамбе. Поднялся на нее, присел, чтобы не маячить, повел взглядом вдоль асфальта дороги. Он увидел дом, в котором лежали два трупа, но рядом с домом не было ни машины с московскими номерами, ни приехавших на ней людей. Юшкин выждал немного, потом перебежал через дорогу и быстрым шагом пошел прочь, оставляя за спиной и дамбу, и тот страшный дом, и надежду на скорое возвращение в Москву. Просто он по опыту знал, что не всегда прямой путь оказывается самым коротким.

Он прошел мимо базы отдыха, и слева, в лесу, обнаружились какие-то постройки, деревянные дома смотрели пустыми глазницами окон, все выглядело заброшенным, но и туда Юшкин не свернул. Озеро справа от дороги отступило, начался лес. Юшкин шел, торопился, оглядывался, ожидая погони. Если впереди или позади появлялась машина, Юшкин бросался под деревья, падал в траву и лежал, целясь из пистолета в направлении дороги. Очередная машина проносилась мимо, не останавливаясь. Юшкин еще немного лежал, выжидая и успокаиваясь, после чего вновь выходил на дорогу и продолжал свой путь.

Очень скоро ему надоело испуганным зайцем прыгать в траву. Он стал присматриваться, куда бы ему с дороги уйти, влево или вправо, как вдруг справа по ходу обнаружилась лесная дорога, уводящая подальше от опасного асфальта. Туда Юшкин и свернул. Он вряд ли ушел от дамбы больше чем на два километра, но и это расстояние уже казалось ему спасительным.

Лесная дорога петляла меж деревьев, была узкой, в одну колею. Юшкину, городскому жителю, этот лес казался чащей, он уже уверовал в обретенную наконец-то безопасность и был неприятно удивлен, когда минут через тридцать или сорок эта дорога вывела его к воде. Почти сразу он определил, что находится на берегу озера Лососиное. Он видел и турбазу, мимо которой прошел около часа назад, и заросшие деревьями острова на озере. Но, поразмыслив, Юшкин пришел к выводу, что дела его все-таки не так уж плохи – те двое, что приехали сюда на «Форде», вряд ли его тут найдут.

Успокоенный, он нашел местечко поукромнее, прилег и сам не заметил, как уснул.

Уже ближе к полудню на Юшкина выскочила пущенная по следу беглеца розыскная собака, которая успела порвать несчастного Юшкина, прежде чем на место событий прибежал поотставший кинолог. Юшкин кричал от боли и страха. Кинолог уже оттащил собаку, но та, все еще пребывая в азарте погони, рвалась с поводка и скалила клыки.

– Это не я! – рыдал Юшкин. – Вот тут у меня записано! Это из-за них все! Надо их искать!

И все порывался достать из кармана что-то, да руки уже были скованы наручниками. Один из милиционеров залез к нему в карман, достал сложенный вчетверо лист, развернул.