Купол раздора - Иван Александрович Мартынов

Еда, лекарства, документы, деньги. Все бумаги и блокноты, что есть по нашему делу, — запомнить ключевую информацию и сжечь.

Они оба энергично складывали вещи, но носиться по квартире нельзя — их услышат, тем опаснее, что дом населяет в том числе класс мелких и средних чиновников. С такими соседями по лестничной клетке шутки плохи.

И вот они уже идут по городу, изображая гуляющую пару. Часть маршрута проехали на автобусе, потом троллейбус, дальше пешком. Они молча шли до границ города. Всю ночь, пока не кончились последние силы, двое влюбленных брели навстречу неизвестности. У них были карта, интеллект и вера в свое дело. Одни мысли на двоих больше всего не давали им покоя: «Кто сдал Макса и, возможно, кого-то еще? Как их нашли? Под угрозой ли все подполье?»

Благо, было лето, и они могли спать вот так на земле, у костра. У них был один спальник на двоих, и они наблюдали тревожные сны по очереди. Дым мог их выдать, но что было поделать… Подмосковный ночной лес был освещен лишь бледным светом звезд и луны над головой. Воздух прохладный и влажный, наполненный ощущением тайны, которое чувствуется в каждом вдохе. Влюбленные крепко цепляются друг за друга, находя утешение в присутствии друг друга, даже когда опасность таится за каждым углом. Повис в воздухе туман — густой и тяжелый, как одеяло. Вдалеке слышен погружающий особенно сейчас крик птицы, эхом разносящийся по ночному воздуху. Скорее бы новый день принес с собой солнце и все плохое отступило, сгинуло.

И грянул гром

"Проблема в том, что, не рискуя, мы рискуем в сто раз больше."

Марк Аврелий

Перенесемся на день назад: партизаны обустроили из всего, что смогли найти баррикады на дорогах. Из города шли шесть путей, два из которых использовались, а остальные переданы в ведение природы и зарастают — за последние годы множество деревьев упало и мирно спало на этих тропах. Новые хозяева города заминировали подступы, использовав все заряды, оставшиеся со второй гражданской и захваченные ими на складах в соседней области.

Кто-то из местных взял в руки оружие и присоединился к стану борцов с несправедливостью. Но большинство жителей либо сидели по домам, либо помогали гостям кто чем мог. Какие-то подростки притащили из дома старый патефон. Зазвучала «Катюша».

Уставшие партизаны сидели у костров, закипали чайники, языки огня плясали, казалось, в такт музыке. А там, подальше, на другом блокпосту сидели ребята с желтой гитарой, пели и жарили что-то съедобное на огне. Фронтовые песни витали в дыму, а дятел неподалеку долбил клювом покосившееся дерево. Мирная жизнь — промежуток между битвами, и бесстрашные лесные воины наслаждались всецело этим моментом. За разговором и песнями время протекало быстрее и спокойнее, еще не было слышно наступающие орды, можно было дышать полной грудью.

Война — это смерть, боль и мрак. Само собой, каждый психически здоровый человек по своей природе пацифист, и не нужны ему для этого значки хиппи. Война и смерть чужды нашей природе, но каким бы ни был этот мир, в нем всегда будут востребованы люди, умеющие убивать. Так устроены общества, потому что у групп, наделенных властью, преследующих свои интересы, сознание не такое как у отдельно взятого человека из окопа. Для верхушек это машина, мчащаяся напролом через джунгли к тому, что показалось светом в конце тоннеля. В конце концов, цивилизация — это когда люди убивают друг друга не для того, чтобы съесть и выжить, а для того, чтобы неприятели перестали существовать.

Не эти доблестные бородатые мужчины, пришедшие из чащи, начали сей ужас, они были готовы забыть о страхе, о самих себе для того, чтобы мирное небо было над головой, а их сограждане были свободны.

Лохматая собака, виляя хвостом, подошла к одному из сидящих на деревянном ящике. Парень улыбнулся и погладил пса. Это было удивительно, что даже в таких тяжелых условиях в стране оставались у многих домашние животные. Ведь были в истории и обратные примеры, как в Британии в 1939 году, когда только начиналась война. Еще почти за год до первой бомбы, упавшей на эти земли, правительство рекомендовало гражданам умертвить их домашних животных, устранить лишние рты, так как они «не выполняют никакой полезной функции», как писалось в газетах. И послушные лондонцы убили 400 тысяч собак и кошек. Пресса осуждала граждан, которые якобы тратили на питомцев драгоценную еду. А немецкой посол, который уезжал из страны после начала войны, бросил своего пса по кличке Медвежонок, просто оставил его. Везде люди по-разному относятся к своим младшим братьям.

Мирный быт нарушил сигнал, который показал им рукой один из партизан, вышедший из леса.

— По позициям. Граждане, идите по убежищам! Наступают! — закричал командир одного из отрядов.

В это же самое время за лесами, за полями, в другой части страны агент Паулюс уже получил приказ от командования: «Срочно прибыть в Москву для получения дальнейших указаний».

Сейчас он под Волгоградом, идет пересадка. До следующего поезда надо выждать почти целый час, поэтому он принял решение немного пройтись. Железная дорога пронзала выжженные солнцем степи. Паулюс посмотрел вдаль и закурил. Но тут его глаза резко захлопнулись, он упал. По голове был нанесен удар прикладом.

Через какой-то промежуток времени очнувшийся агент раскрыл свои глаза и почувствовал резкую боль в затылке. Приложил руку к голове, осмотрелся. Потрескавшиеся стены, скудные предметы быта украшали этот деревенский интерьер. На лавке в углу сидит пожилой мужчина в тельняшке.

— О, проснулся, родимый! Думал, вечно будешь расхаживать по нашей земле припеваючи? Ан нет, таких ты тут стреляли в сорок втором. Такая здесь была бойня… Время прошло, оттуда приходите к нам в наш родимый дом уже по-другому, а мы все тут как тут. Ушки на макушке, — усмехнулся этот мужчина, пропускающий иногда букву «г». — Доложили, какой важный гость сюда приедеть, а мы не сплоховали. Хотя тут тяжко, не леса, как на севере у наших. А вот повсюду найдутся люди неравнодушные. Ну ты это, молчи уж, вражина. Больно тебе, да? Сейчас Семен подойдет, тогда и поговорим.

Паулюс не мог вымолвить и слова. К такому он явно не готовился, его секретная миссия не должна была дать сбой. Дверь скрипнула, и под низкий потолок комнатушки зашел высокий крепкий человек в потрепанной телогрейке. С порога он начал свою речь:
— Очнулся? Это хорошо. Это уже полдела. Осталось начать говорить. А ну-ка!

Он взял табуретку, сел на нее и придвинулся