Японские сказки - Кусуяма Масао

на весь свет ославила!

— Ты чего ругаешься, сосед? Чем я тебя осрамила?

Глянул, а это не его жена, а соседка, и дом-то не его, а соседский.

Выскочил он оттуда как ошпаренный. Побежал в лавочку, взял в долг чаю, чтобы с соседкой помириться, сделать ей подарочек. Пошел к ней опять, протягивает сверточек чаю:

— Я сейчас нагрубил тебе. Прости, пожалуйста.

А она в ответ:

— Как же ты рано вернулся! Никогда еще этого не бывало.

Поглядел — а это его собственная жена! Делать нечего, отвечает рассеянный жене:

— Да там ничего интересного не было. Не на что и глядеть. Решил я вместо выпивки тебя побаловать: видишь, подарочек принес. Завари-ка чаю!

КАК ТРИ ПУТНИКА СОСТЯЗАЛИСЬ В ИСКУССТВЕ СЛАГАТЬ ПЕСНИ

ак-то раз настоятель буддийского храма, странствующий монах-ямабуси и крестьянин отправились втроем на поклонение в храмы Исэ. С утра они бодро шли по дороге, но когда взошло солнце, начал их томить летний зной.

Вот монах-ямабуси и говорит:

— Ну и жара сегодня! Далеко мы так не уйдем. Давайте сделаем вот что: пусть каждый сочинит по песне. Кто сочинит хуже всех, тот пусть и несет поклажу! — Сказал он так, а сам подмигивает настоятелю.

Настоятель согласился:

— Ловко ты придумал! Так и сделаем.

А сам думает: «Придется нести нашу поклажу крестьянину! Разве он сочинит хорошо!»

Первым должен был сложить песню настоятель. Он и говорит:

Когда б голова моя стала,

Как Япония, велика,

Я мог бы надеть, пожалуй,

Весь мир вместо шляпы моей…

И то не закрыл бы ушей!

Следом за ним стал слагать песню монах-ямабуси. Он решил тоже воспеть что-нибудь огромное, чтобы не уступить настоятелю.

Когда б эта слива стала,

Как Япония, велика,

Тогда на весь мир, пожалуй,

На все чужие края,

Прозвучала бы песнь соловья.

Переглянулись оба с ухмылкой и говорят:

— Ну-ка, крестьянин, теперь твоя очередь!

— Что ж, раз так, я тоже сложу песню, — сказал крестьянин. И, посмеиваясь, пропел:

Когда бы Японию нашу

Одним проглотил я глотком,

То бонзы, жрецы и монахи,

Столь гордые силой ума,

Все вышли бы кучей дерьма.

ДВА ЛЕНТЯЯ

тоял знойный летний день. Лентяй из восточной деревни с самого раннего утра брел в западную деревню. К поясу ему привязали узелок с едой, чтобы он не проголодался в дороге.

Лентяй из западной деревни с самого раннего утра тащился в восточную деревню. На голову ему надели соломенную шляпу и, чтобы она не свалилась, подвязали шнурком под подбородком.

Когда оба они добрели кое-как до середины пути между восточной и западной деревней, солнце уже стояло высоко в небе и пекло немилосердно.

Тут лентяй из восточной деревни вдруг почувствовал голод, да такой, что у него даже в глазах потемнело. Но ведь для того, чтобы поесть, надо развязать узелок, вынуть лепешку да еще в рот ее положить! Поневоле призадумаешься! Хлопотливое это дело, такое хлопотливое, что уж лучше остаться голодным.

Вдруг видит он, бредет навстречу ему по дороге человек в соломенной шляпе. Тащится, еле-еле ноги переставляет, а рот у него широко разинут.

«Эге, да он, видно, тоже проголодался! — подумал лентяй из восточной деревни. — Вон как широко рот разевает, слюни так и бегут!»

Подумал он так и говорит:

— Эй, приятель, если ты голоден, я тебе дам половину лепешки. Только, будь добр, потрудись, отвяжи узелок у меня от пояса, достань оттуда лепешку, разломи пополам и положи половинку мне в рот.

А лентяй из западной деревни ему отвечает:

— Хм, лучше сделаем вот что: затяни мне, пожалуйста, потуже шнурок под подбородком! А то с меня шляпа все время сваливается, и приходится мне брести с разинутым ртом!

ОТЧЕГО ЗЕМЛЯНЫЕ ЧЕРВИ НЕ ПОЮТ

 старину у змеи не было глаз. Поэтому стала она учиться искусству пения, выучилась и восхищала всех своим чудным голосом.

В старину у земляного червя были зоркие глаза. Но он не мог никому рассказать о том, что видел, потому что был немым.

Как-то в один весенний денек, когда змея разливалась сладкими трелями, прискакал к ней сверчок:

— А, змея, ты уже проснулась после зимней спячки и выползла на солнышко!..

— На солнышко-то я выползла, — ответила змея, — только что мне в этом за радость? Кругом, говорят, такая красота, а я ничего не вижу!

— Знаешь что, змея, если б ты только решилась расстаться со своим прекрасным голосом, то могла бы увидеть все, что хочешь.

— Радостную весть я слышу! Но как это сделать?

— Случилось мне недавно повстречаться с земляным червем. Он сказал мне взглядом, что хотел бы обменять свои глаза на твой чудный голос.

— Хм, тут надо подумать! Менять или нет песни на глаза? Глаза-то как будто лучше…

И змея попросила сверчка быть посредником в обмене.

Побежал сверчок к земляному червю:

— Приятель, ты как будто хотел обменять свои глаза на песни змеи?

Земляной червь подмигнул в знак согласия.

— Я рассказал об этом змее. Змея говорит, что тоже согласна меняться.

У земляного червя глаза так и заблестели. Это значило: «Прошу, очень прошу!»

— Ну тогда я буду между вами посредником. А за это вы мне чем-нибудь заплатите. Мне бы вот хотелось самому спеть хоть одну-две песни… Скажи, земляной червь, когда ты обменяешься со змеей, не одолжишь ли ты мне ненадолго ее голос? Я тебе верну, как только потребуешь!

Земляной червь сказал глазами, что согласен. И вот обмен совершился. Змея отдала ему свой голос, земляной червь получил от нее чудные песни, но одолжил их на время сверчку, как было условлено.

С этого дня сверчок стал прекрасным певцом и весело распевал: «Рю-рю-рю! Рю-рю-рю!»

Но он не захотел возвращать такие чудесные песни земляному червю. Он ведь немой и не может потребовать их обратно!

С тех пор земляной червь все ждет понапрасну, чтоб сверчок вернул ему свой долг и всюду ползает за