Японские сказки - Кусуяма Масао
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты чего ругаешься, сосед? Чем я тебя осрамила?
Глянул, а это не его жена, а соседка, и дом-то не его, а соседский.
Выскочил он оттуда как ошпаренный. Побежал в лавочку, взял в долг чаю, чтобы с соседкой помириться, сделать ей подарочек. Пошел к ней опять, протягивает сверточек чаю:
— Я сейчас нагрубил тебе. Прости, пожалуйста.
А она в ответ:
— Как же ты рано вернулся! Никогда еще этого не бывало.
Поглядел — а это его собственная жена! Делать нечего, отвечает рассеянный жене:
— Да там ничего интересного не было. Не на что и глядеть. Решил я вместо выпивки тебя побаловать: видишь, подарочек принес. Завари-ка чаю!
КАК ТРИ ПУТНИКА СОСТЯЗАЛИСЬ В ИСКУССТВЕ СЛАГАТЬ ПЕСНИ
ак-то раз настоятель буддийского храма, странствующий монах-ямабуси и крестьянин отправились втроем на поклонение в храмы Исэ. С утра они бодро шли по дороге, но когда взошло солнце, начал их томить летний зной.
Вот монах-ямабуси и говорит:
— Ну и жара сегодня! Далеко мы так не уйдем. Давайте сделаем вот что: пусть каждый сочинит по песне. Кто сочинит хуже всех, тот пусть и несет поклажу! — Сказал он так, а сам подмигивает настоятелю.
Настоятель согласился:
— Ловко ты придумал! Так и сделаем.
А сам думает: «Придется нести нашу поклажу крестьянину! Разве он сочинит хорошо!»
Первым должен был сложить песню настоятель. Он и говорит:
Когда б голова моя стала,
Как Япония, велика,
Я мог бы надеть, пожалуй,
Весь мир вместо шляпы моей…
И то не закрыл бы ушей!
Следом за ним стал слагать песню монах-ямабуси. Он решил тоже воспеть что-нибудь огромное, чтобы не уступить настоятелю.
Когда б эта слива стала,
Как Япония, велика,
Тогда на весь мир, пожалуй,
На все чужие края,
Прозвучала бы песнь соловья.
Переглянулись оба с ухмылкой и говорят:
— Ну-ка, крестьянин, теперь твоя очередь!
— Что ж, раз так, я тоже сложу песню, — сказал крестьянин. И, посмеиваясь, пропел:
Когда бы Японию нашу
Одним проглотил я глотком,
То бонзы, жрецы и монахи,
Столь гордые силой ума,
Все вышли бы кучей дерьма.
ДВА ЛЕНТЯЯ
тоял знойный летний день. Лентяй из восточной деревни с самого раннего утра брел в западную деревню. К поясу ему привязали узелок с едой, чтобы он не проголодался в дороге.
Лентяй из западной деревни с самого раннего утра тащился в восточную деревню. На голову ему надели соломенную шляпу и, чтобы она не свалилась, подвязали шнурком под подбородком.
Когда оба они добрели кое-как до середины пути между восточной и западной деревней, солнце уже стояло высоко в небе и пекло немилосердно.
Тут лентяй из восточной деревни вдруг почувствовал голод, да такой, что у него даже в глазах потемнело. Но ведь для того, чтобы поесть, надо развязать узелок, вынуть лепешку да еще в рот ее положить! Поневоле призадумаешься! Хлопотливое это дело, такое хлопотливое, что уж лучше остаться голодным.
Вдруг видит он, бредет навстречу ему по дороге человек в соломенной шляпе. Тащится, еле-еле ноги переставляет, а рот у него широко разинут.
«Эге, да он, видно, тоже проголодался! — подумал лентяй из восточной деревни. — Вон как широко рот разевает, слюни так и бегут!»
Подумал он так и говорит:
— Эй, приятель, если ты голоден, я тебе дам половину лепешки. Только, будь добр, потрудись, отвяжи узелок у меня от пояса, достань оттуда лепешку, разломи пополам и положи половинку мне в рот.
А лентяй из западной деревни ему отвечает:
— Хм, лучше сделаем вот что: затяни мне, пожалуйста, потуже шнурок под подбородком! А то с меня шляпа все время сваливается, и приходится мне брести с разинутым ртом!
ОТЧЕГО ЗЕМЛЯНЫЕ ЧЕРВИ НЕ ПОЮТ
старину у змеи не было глаз. Поэтому стала она учиться искусству пения, выучилась и восхищала всех своим чудным голосом.
В старину у земляного червя были зоркие глаза. Но он не мог никому рассказать о том, что видел, потому что был немым.
Как-то в один весенний денек, когда змея разливалась сладкими трелями, прискакал к ней сверчок:
— А, змея, ты уже проснулась после зимней спячки и выползла на солнышко!..
— На солнышко-то я выползла, — ответила змея, — только что мне в этом за радость? Кругом, говорят, такая красота, а я ничего не вижу!
— Знаешь что, змея, если б ты только решилась расстаться со своим прекрасным голосом, то могла бы увидеть все, что хочешь.
— Радостную весть я слышу! Но как это сделать?
— Случилось мне недавно повстречаться с земляным червем. Он сказал мне взглядом, что хотел бы обменять свои глаза на твой чудный голос.
— Хм, тут надо подумать! Менять или нет песни на глаза? Глаза-то как будто лучше…
И змея попросила сверчка быть посредником в обмене.
Побежал сверчок к земляному червю:
— Приятель, ты как будто хотел обменять свои глаза на песни змеи?
Земляной червь подмигнул в знак согласия.
— Я рассказал об этом змее. Змея говорит, что тоже согласна меняться.
У земляного червя глаза так и заблестели. Это значило: «Прошу, очень прошу!»
— Ну тогда я буду между вами посредником. А за это вы мне чем-нибудь заплатите. Мне бы вот хотелось самому спеть хоть одну-две песни… Скажи, земляной червь, когда ты обменяешься со змеей, не одолжишь ли ты мне ненадолго ее голос? Я тебе верну, как только потребуешь!
Земляной червь сказал глазами, что согласен. И вот обмен совершился. Змея отдала ему свой голос, земляной червь получил от нее чудные песни, но одолжил их на время сверчку, как было условлено.
С этого дня сверчок стал прекрасным певцом и весело распевал: «Рю-рю-рю! Рю-рю-рю!»
Но он не захотел возвращать такие чудесные песни земляному червю. Он ведь немой и не может потребовать их обратно!
С тех пор земляной червь все ждет понапрасну, чтоб сверчок вернул ему свой долг и всюду ползает за