Кремлевское письмо - Ноэл Бен

— Ну, оправдания всегда найдутся, — хмуро заметил Уорд. — А вот как это сделать — действительно вопрос. Ты точно знаешь про охрану?

— Все, что Эрика говорила до сих пор, подтвердилось, я ей верю.

— Тогда, похоже, мы имеем маленькую революцию в революции, но все же я до конца не убежден, что именно Гродин организовал налет.

— Я видел его своими глазами.

— Этому Гродину нельзя доверять, я бы его в курятник не пустил. Как ты смотришь на то, чтобы сходить куда-нибудь?

— Куда?

— Отпраздновать. Думаю, твоя информация этого заслуживает. Как насчет оперы?

— Ты что, спятил? — Роун не поверил своим ушам. — Уверен, Гродин и Поткин уже знают, как мы выглядим. И еще не менее дюжины их людей. Нас наверняка ищут.

— Ты что, думаешь, нам надо собирать вещички и рвать на Запад?

— Неплохая мысль.

— И упустить такие деньги?

— Нам и так хватит.

— Я хочу получить все.

— Что толку, если не сможешь потратить?

— Смогу, — упрямо процедил Уорд.

— Ну, значит, ты знаешь, как вдвоем сделать то, что не смогли пятеро. Кстати, охотились именно за пятью, а не шестью.

— Святые праведники! — ухмыльнулся Уорд. — Вот уж не думал, что ты будешь так беспокоиться.

Роун почувствовал досаду.

— Тогда, может, расскажешь, как мы найдем контактера Полякова и письмо?

— Думаю, я смогу сделать это.

— Ты знаешь кто он?

— В этом я не уверен, но вполне возможно, что письмо будет в наших руках очень скоро, недели через две, а может и раньше.

— Каким образом? — изумился Роун.

— Если ты уже две недели отсиживаешься и ничего не делаешь, не надо думать, что остальные тоже бездельничают.

— Но как?

Уорд покачал головой и подмигнул.

— Потихоньку, потихоньку, племянничек. Тебе полезно помучиться. Когда буду уверен, скажу. А сейчас прими-ка ванну, поплещись немного… А я пойду попробую достать билеты.

— Я бы хотел услышать твой рассказ сейчас, — настаивал Роун.

— Георгий, мальчик мой, надо уметь верить людям.

— Я слишком верил. Возможно, именно поэтому погибли те трое.

— Производственные потери.

— Производственные, как же! — огрызнулся Роун.

— Если ты думаешь задеть меня всем этим, пустая затея. Я сказал тебе, что вышел на письмо, так оно и есть. Если тебя это не устраивает, и ты предпочитаешь смыться на Запад, вот тебе мое благословение. Только помощник мне бы пригодился. Если остаешься, прекрати свое хныканье и займись делом. Нам придется подождать пять-шесть дней, и я не собираюсь сидеть здесь безвыходно все это время. От такого сидения может крыша поехать. Я полмира проехал не для того, чтобы глазеть на тебя. Иди прими ванну и приведи себя в цивилизованный вид. Зачем лишать себя удовольствия?

В антракте они смешались с публикой. Роун чувствовал беспокойство, а Уорд, казалось, не испытывал большего удовольствия в жизни, но к концу второго действия Роун заметил в нем перемену. Уорд как-то осел в кресле и рассматривал свои руки. Он втянул щеки и закусил нижнюю губу. В конце похлопал для вида, без всякого энтузиазма.

— Ты с Эрикой когда увидишься? — спросил он у Роуна на обратном пути.

— Не знаю.

— Можешь ускорить встречу?

— Не знаю, — повторил Роун.

— Хорошо бы завтра. Она может понадобиться.

— Мы поссорились.

Уорд нахмурился.

— Серьезно?

— Более чем.

— Исправить нельзя?

— Нет.

— Ясно. Что ж, может, и к лучшему. Кстати, в последний день сообщения были?

Роун еще не рассказал Уорду о визите «Дяди Морриса».

— Нет, не было, — ответил он.

Они молча дошли до лаборатории.

— Мне надо кое-что обдумать, — бросил Уорд. — Погуляем еще?

— Не хочется, — отозвался Роун.

— Тогда до утра.

35

Жертва

— Возможно, сегодня, — объявил Уорд Роуну утром, четыре дня спустя.

— Письмо?

— Может быть. Встретимся ровно в 17.30 в ресторане «Арарат» на Неглинной.

Уорд выждал, пока уйдет Роун, подошел к комоду, вынул из ящика грубые кожаные перчатки, воткнул за пояс пистолет.

Эрика смотрела показ мод в ГУМе до 11.20. В 11.30 она была у обувного прилавка.

— Я друг Георгия, — тихо сказал Уорд, разглядывая тапочки.

— Что с ним случилось? — спокойно спросила Эрика.

— Его взяли сегодня утром.

— Кто?

— Думаем, ваш муж.

— О Господи, не может быть.

— Возможно, нам удастся что-нибудь предпринять, — ответил Уорд, не глядя на Эрику. — Подождите десять минут, затем идите по улице Горького до четвертого перекрестка и сверните направо, в середине здания есть проход, пройдите через него до конца и ждите.

Эрика без труда нашла проход. Она поднялась по кирпичным ступенькам и стала ждать в подъезде. Раздались чьи-то шаги, Эрика прижалась к двери. Шаги звучали торопливо и резко, замолкли, возобновились и опять смолкли. На какое-то мгновение все стихло, а потом шаги направились прямо к ней.

Эрика увидела сурового китайца.

— Где он…

Больше китаец ничего не успел сказать, он упал вперед с ножом в спине. Это был нож Уорда.

— Сюда, — скомандовал Уорд, выталкивая Эрику из двери на улицу. Он открыл машину, толкнул Эрику внутрь и сел за руль. — Мы можем поехать на квартиру вашей свекрови? — спросил Уорд, когда они выехали на улицу.

— А здесь нельзя поговорить?

— Послушайте, дамочка, если полковник узнает про вас с Георгием, вам в Москве станет неуютно. Нам много надо обсудить. Машина — неподходящее место. Ну так как?

— Хорошо, — неохотно согласилась Эрика.

Эрика неподвижно сидела в комнате. Уорд протянул ей сверток с одеждой.

— Это одежда Георгия, — сказал он. — Я подумал, может, она вас как-то подбодрит.

— Как его взяли? — спросила Эрика, сохраняя самообладание.

— Мы не знаем. Его взяли на улице.

— Что известно полковнику?

— Он знает, что вы пользовались этой квартирой.

Эрика встала и начала ходить по квартире, обхватив себя руками. Потом зажгла сигарету и посмотрела в окно. Она стояла спиной к Уорду и не видела, как он надел перчатки. Когда она повернулась к нему, он с силой ударил ее кулаком в лицо.

Уорд отнес ее в спальню и бросил на кровать. Сорвал с нее одежду и белье. Когда Эрика пришла в себя, она увидела, что Уорд стоит рядом с ней голый. Эрика пыталась сопротивляться. Она до крови исцарапала ему спину. От второго удара она опять потеряла сознание. Уорд изнасиловал ее. Закончив, он посадил Эрику на постели и начал избивать, бил по голове, по плечам, по рукам и ногам. Кровь залила ее лицо и тело. Потом Уорд задушил ее.

Уорд снял перчатки и швырнул их на пол, вымылся, вытерся, промокнул полотенцем кровь на спине и оделся. Затем развязал сверток с одеждой и сложил ее аккуратно в ящик комода. В сумочку Эрики он положил карточку, на которой было написано «Георгий» и адрес.

Он вышел из квартиры и поехал в гостиницу «Ленинградская», оставил машину на стоянке и пошел по Каланчевской. Его внимание привлек младенец в коляске. Он с умилением похлопал его по щечкам, приподнял шляпу, приветствуя няню, и бодрым шагом пошел дальше, негромко насвистывая какую-то мелодию.

36

Тени Гефсимана

— Георгий, — позвал Уорд, поднимаясь из-за дальнего столика, когда Роун вошел в ресторан, — закажи что-нибудь и поешь. Похоже, сегодня нам повезет.

Улыбка Уорда напоминала змеиную.

— Письмо? — спросил Роун.

— Письмо, племянничек, письмо, — подтвердил Уорд. — Есть вероятность, что к утру оно будет в наших руках. Догадайся, что еще?

— Что?

— Билеты на балет.

«Лебединое озеро» в постановке Большого театра завораживало. Временами Роун забывался. Техника прима-балерины была безупречна, изящество — несравненно. Иногда Роун бросал взгляд на Уорда, который совершенно преобразился. Время от времени он толкал Роуна локтем и одобрительно кивал головой.

— Не исключено, что ничего подобного ты в жизни больше не увидишь, — прошептал он.

В антракте они вышли в фойе, заполненное людьми.

— Подожди здесь, мне нужно позвонить, — сказал Уорд.

Вернувшись, он похлопал Роуна по спине.

— Пошли, племянничек. Еще чуть-чуть, и мы богачи.

Они быстро шагали по ночной Москве.

— Ты вышел и на письмо, и на контактера? — спросил Роун.

— Не уверен. Скорее всего, одно письмо. Ты не представляешь, чего это стоило.

Он неожиданно остановился и схватил Роуна за руку.

— Странно, — тихо сказал он, — но мне вдруг стало не хватать остальных. Жаль, что они погибли.

— С ними пришлось бы делиться, — холодно заметил Роун.

— Да черт с ними, с деньгами. Хорошие были ребята. Жаль, что не дожили до конца операции.