Ниндзя - Эрик Ластбадер

Как сказала Груша, это было скорее удовольствие, чем работа.

— На этот раз, Джи, я решила, будто нашла то, что нужно, — рассказывала Сорви-голова.

Она лениво лежала в ванне; в воздухе сладко пахло фиалками. Гелда опустилась на колени рядом с ванной, медленно вращая хрустальные краны. Вода ударила по белому фаянсу, между расставленных ног Сорви-головы. На стене висели перепачканные ковбойские брюки, словно ритуальная жертва, которую скоро должен поглотить священный огонь.

— Но, знаешь, — продолжала Сорви-голова, — я ни на минуту не верила в свое счастье.

— И чем же все кончилось? — Гелда увеличила напор горячей воды.

— Чем кончилось? — взвыла Сорви-голова. — Мой чудесный техасец, мой славный ковбой оказался педиком. — Она оперлась локтями на края ванны и выгнулась навстречу струе воды, — Он плакал в постели и жаловался, что женщины его пугают. — Она откинула голову и закрыла глаза, наслаждаясь теплым потоком. — Нет, видно не суждено мне найти ничего стоящего. — Сорви-голова раскрыла глаза и посмотрела на Гелду. — Но, знаешь, мне это, кажется, все равно. — Ее голос понизился до хриплого шепота. — У меня есть ты, и лучше уже, наверно, не бывает. — Она протянула руки. — Иди сюда, дорогая. Снаружи холодно.

Гелда встала и стряхнула с плеч розовый халат, который со сладострастным звуком соскользнул на кафельный пол. Сорвиголова задрожала при виде ее наготы. Гелда вошла в ванну.

— Таких, как ты, больше нет, — шептала Сорви-голова. — Нигде. — Она гладила плечи Гелды, ее шею, грудь, — И мне не важно, сколько это стоит.

Длинные пальцы Гелды тихонько гладили под водой ее бедра.

— А что, — мягко спросила Гелда, — если бы это ничего не стоило?

Брови Сорви-головы нахмурились, и Гелда одним пальцем разгладила морщинки.

— Не надо так делать, — ласково сказала она.

— Вначале это имело значение, — призналась Сорви-голова. — Теперь уже нет. — Она пожала плечами. — В конце концов, счет оплачивает студия... — Ее губы растянулись в улыбке. — Я прихожу сюда, чтобы встретиться с тобой, дорогая. Так уж получилось, что за это надо платить. Ну и что? Деньги приходят и уходят. Ты гораздо лучше, чем грамм кокаина или русский соболь.

Гелда улыбнулась.

— Это комплимент? Сорви-голова рассмеялась.

— Ты же знаешь, что да. — Она посмотрела по сторонам. — Где on?

Гелда продолжала гладить ее мягко, но настойчиво. Она чувствовала, как под ее пальцами сильнее бьется пульс.

— У нас еще много времени, дорогая. Расслабься. — Пальцы Гелды ласкали нежную кожу. — Я все сделаю, как нужно.

Сорви-голова взяла в руки полные груди Гелды и стала тереть их большими пальцами, чувствуя как напрягаются соски.

— М-м, — прошептала она. — Вот что мне в тебе нравится: двойственность. Огонь и лед, нежность и сила, самка и маленькая девочка.

— Я лишь твое отражение, — прошептала Гелда.

— Нет, это не правда. Я знаю, что ты любишь меня так же, как я тебя. Можно сколько угодно дурачить мужчин, но женщину не проведешь. Я чувствую. Ты хочешь меня, Гелда.

Пальцы Гелды медленно приблизились к мягкому бугорку, осторожно проникли внутрь.

— Ты — единственная женщина, которой я хочу обладать вот так, — сказала она.

Бедра Сорви-головы сотрясались, и вода ударялась о края ванны. Они были внутри своей вселенной, отдаваясь своим приливам и отливам. Гелда опустила руку под ягодицы Сорви-головы. Та застонала и взяла в рот грудь Гелды.

— А-а! — Грудь выскользнула у нее изо рта, покрытая слюной. — Знаешь, на съемках, по ночам я думаю о тебе. Я вижу твои большие груди, твои длинные ноги. О Господи! — Она вцепилась Гелде в плечо. — Давай же, давай!

Гелда опустила руку через край ванны и подняла револьвер. Круглые блестящие глаза Сорви-головы затуманились от вожделения.

— Дай мне, — хрипло прошептала она, и Гелда поднесла к ее рту черное дуло. — Еще! — Но Гелда отняла револьвер и, удерживая извивающуюся Сорви-голову, осторожно вложила его между ее ног. Сорви-голова рванулась вверх, и ствол револьвера вошел в нее, опускаясь все глубже и глубже. Гелда только два раза осторожно потянула револьвер вверх и вниз, как почувствовала приближающиеся спазмы. Она ждала, пока наслаждение достигнет кульминации. Тело Сорви-головы было очень чувствительным, и Гелда безошибочно определяла наступление оргазма.

Сорви-голова отчаянно дернулась, высвободившись из рук Гелды, и тогда та нажала на курок — раз, два... шесть раз. При каждом выстреле Сорви-голова вскрикивала под мощной струёй горячей воды.

Ее бил озноб. Она обняла Гелду, прижалась к ней и прошептала:

— Оставь его там, оставь. — Веки ее задрожали. — О Господи! — Грудь Сорви-головы поднималась так, будто она только что пробежала марафон.

— Еще раз, — просила она. — Еще раз...

Ровно в шесть пятнадцать Винсент встретился с лейтенантом Кроукером у входа в ресторан “Митита”. Поблизости было много театров, и теперь посетители спешили пообедать перед спектаклем.

В полутемном зале столики были отделены друг от друга деревянными перегородками. Бар, где подавали рисовые колобки суси, был почти полон, но Винсент увидел только одного американца.

Их проведи в дальний конец ресторана. Здесь не было европейских столов и стульев. В маленьких комнатках, устланных татамии отделенных сёдзи, стояли только низкие столики.

Мужчины сняли туфли и вошли в одну из комнаток; Винсент заказал сакэ для обоих. Официант оставил им светло-желтое глянцевое меню и ушел. Кроукер положил на стол папку и достал из нее два листа бумаги.

— Вы когда-нибудь видели этого человека?

Полицейский художник сделал наброски человека лет за тридцать, азиата, с широким носом, плоскими щеками и безжизненными глазами.

Винсент внимательно посмотрел на рисунки и покачал головой.

— Нет, но честно говоря, это меня не удивляет.

— Почему?

— Ведь это человек, который приходил в додзё к Терри в день убийства?

— Откуда вы знаете?

Официант принес сакэ, и они молча ждали, пока он наполнит крохотные чашечки. Когда он ушел, Кроукер испытующе посмотрел на Винсента.

— В тот вечер мы обедали с Терри, — задумчиво сказал Винсент. — Говорил в основном я. — Его голос стад печальным. — Теперь я об этом жалею, потому что Терри был чем-то озабочен. Он сказал мне только, что в тот день к нему пришел позаниматься один японец. Каратэ, айкидо... и кэндо. — Винсент отхлебнул сакэ и взмахнул рукой. — Теперь я в первый раз пытаюсь сопоставить все факты. Видите ли, Бэнноку, инструктор по кэндзюцу, находился тогда в отпуске. И если тот человек хотел фехтовать, у него мог быть только один партнер. Сам Терри.

Кроукер пожал плечами.

— Ну и что в этом такого? Линнер сказал мне, что Танака был мастером кэндзюцу— сэнсэй, так вы это называете? Винсент кивнул.

— Да, но Ник не сказал вам о другом: Терри давно уже отложил свой меч. Я не могу объяснить вам почему: что-то изменилось в его душе. Он больше не находил удовольствия в кэндзюцу.

— Когда это случилось?

— Не знаю точно, пожалуй, месяцев шесть назад.

— Тогда почему же Линнер не сообщил мне об этом? Винсент подлил сакэ себе и Кроукеру.

— Честно говоря, я не уверен, что Ник сам об этом знает. Он... в нем тоже происходят какие-то перемены, но пока неясно к чему они приведут. Мы по-прежнему с ним очень близки, и с Терри он был близок, но в последнее время он как-то отдалился. Я уверен, что у Терри была возможность рассказать Нику о своем решении, но он, видимо, решил этого не делать. — Винсент пожал плечами. — В любом случае, — он показал на рисунки, — если это тот человек, он изменил свою внешность. Если бы даже я или Ник его и видели раньше, мы никогда не узнали бы его по этим рисункам.

Кроукер кивнул.

— Ладно. — Он стал складывать рисунки обратно в папку. Винсент остановил его.

— Почему бы нам не дождаться Ника? Оттого что он посмотрит, хуже не будет.

— Линнер позвонил мне сегодня в конце дня. Он отправился в Уэст-Бэй-Бридж: у его девушки какие-то трудности. — Кроукер закрыл папку. — Никто не видел, как этот тип входил или выходил. Ни в додзё, ни в квартиру Терри.

— Ничего удивительного. Это профессионал. Очень опасный профессионал. Боюсь, вы не представляете, с кем имеете дело.

— Точно то же сказал мне Линнер, — взорвался Кроукер. — Мне это не нравится.

— Но это так, лейтенант. Надо смотреть правде в глаза. Этот парень может убрать с дороги любого, кого сочтет нужным.

— Даже Рафиэла Томкина? Винсент кивнул.

— Даже его.

— Но это уже пытались сделать несколько раз, — возразил Кроукер. — И тоже с помощью профессионалов.

— Этот профессионал не такой, как другие. — Винсент вздохнул. — Мы говорим не о гангстере из Детройта или... где они там водятся.

— В Джерси-сити, — криво улыбнулся Кроукер.