Муж и жена - Уилки Коллинз

— Возьмите мне лодку, хочу погрести час-другой вверх по реке. И бросьте в лодку полотенца. Может, я еще и поплаваю.

Хозяин почтительно выслушал распоряжение и в ответ позволил себе предостеречь знатного гостя.

— Только ради бога не выходите через парадную дверь, сэр! Толпа сильно возбуждена. Полиция не может гарантировать вам безопасность.

— Ладно, выйду через черный ход.

Джеффри повернулся и вышел из комнаты. Какие же трудности стояли у него на пути к райским кущам, которые посулил ему брат? Состязание? Нет, разумеется. Спортивный комитет обещал отсрочить день состязания, если он пожелает, а месяца тренировок будет для него вполне достаточно. Может, он сомневался, сумеет ли покорить сердце миссис Гленарм? Нисколько. Впрочем, для женитьбы годилась любая женщина, имей она капитал и отвечай условиям отца. Единственной препоной была женщина, которую он погубил. Анна Сильвестр! Как с ней поступить — это была неразрешимая для него трудность.

«Погребу немного, — сказал он себе, — тогда посмотрим, может, не так все и плохо».

Хозяин гостиницы с полицейским тайно проводили его к реке, обманув бдительность жаждущей видеть его толпы, запрудившей площадь перед гостиницей. Они стояли на берегу и любовались мощными и вместе изящными взмахами весел. Джеффри быстро уходил от них вверх по реке.

— Вот она, красота и гордость Великобритании, — мечтательно проговорил полицейский. — Пари уже стали заключать?

— Шесть к четырем, — ответил хозяин гостиницы. — И никого против.

Джулиус отправился на вокзал в тот вечер пораньше. Леди Деламейн очень волновалась. Джеффри может опоздать. Но младший брат был и должен всегда быть для него примером.

Первым, кого увидел Джулиус, выйдя из кареты, был его брат Джеффри. Он уже взял билет и оставил чемодан у кондуктора.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ. УИНДИГЕЙТС

Глава семнадцатая

СОВСЕМ БЛИЗКО

Библиотека в Уиндигейтсе была самой большой и красивой комнатой во всем доме. Два главных рода литературы занимали в ней подобающее каждому место. На полках, тянувшихся вдоль стен, скучали почтенные фолианты, которые человечество в большинстве своем не читает, зато относится с величайшим уважением. А на столах, расставленных там и сям, соблазнительно пестрели книжки, которые человечество по большей части не уважает, но которыми зачитывается. К первому роду причисляются исторические сочинения, древние авторы, биографии, памфлеты, эссе, словом — литература солидная, почитаемая, но почти не читаемая. Второго рода литература — самоновейшие романы, повсеместно читаемые, но мало кем почитаемые. В Уиндигейтсе, как и везде, историю относили к высокой литературе, поскольку она следует авторитетам, о коих нам мало что ведомо; а беллетристику — к литературе низкой, поскольку она следует природе, о коей ведомо и того меньше. В Уиндигейтсе, как и везде, вы бываете горды собой, если у всех на глазах зачитались историческим сочинением, и напротив, очень собой недовольны, если вас застали за чтением новомодного романа. Архитектурное решение библиотеки в Уиндигейтсе способствовало укреплению этого любопытного и очень распространенного вида человеческой глупости. Ряд мягких кресел в середине манил любителя высокой литературы явить миру воплощенную добродетель. А вдоль одной из стен уютные, скрытые портьерами ниши прятали от посторонних глаз любителя изящной словесности, резвящегося на стезе греха. Что до остальной обстановки, все было выбрано со вкусом и в надлежащем количестве. И высокая литература, и беллетристика, и великие писатели и менее великие — все были одинаково щедро озарены чистым потоком небесного света, вливавшегося в комнату через высокие окна, начинавшиеся от самого пола.

Прошло три дня после приема леди Ланди в парке. До звонка, возвещавшего второй завтрак, оставалось еще больше часа.

Гости Уиндигейтс-хауса по большей части гуляли в саду, наслаждаясь утренним солнцем, наконец-то сменившим нескончаемые дожди и туманы последних дней. Исключение составляли два джентльмена, уединившиеся в библиотеке, где в этот час никого не было. От этих двух джентльменов можно было меньше всего ожидать, что страсть к чтению сведет их в этом литературном оазисе. Один был Арнольд Бринкуорт, другой — Джеффри Деламейн.

Оба вернулись в Уиндигейтс этим утром. Арнольд не смог вернуться, как хотел, на другой день. Его задержала церемония знакомства с новым хозяином, которую он не мог прервать, не обидев многих достойных людей. Только сегодня на рассвете он сел на ближайшей станции в проходящий поезд, которым ехал из Лондона Джеффри, и таким образом вернулся в Уиндигейтс вместе со своим другом.

После короткого разговора с Бланш Арнольд пошел в библиотеку, где его ожидал в одиночестве Джеффри, чтобы докончить начатый в поезде разговор об Анне. Подробно осведомив Джеффри обо всем, что произошло в Крейг-Ферни, Арнольд естественно хотел услышать, что скажет на все это Джеффри. К его удивлении Джеффри, не проронив ни слова, холодно повернулся и пошел из библиотеки.

Арнольд, не задумываясь, остановил его.

— Не торопись, Джеффри. Мне не безразлична судьба Анны так же, как и твоя. Ты вернулся в Шотландию. Что ты теперь собираешься делать?

Не греша против истины, Джеффри должен был ответить приблизительно так: его возвращение в Шотландию вместе с братом означает хоть и вынужденное, но окончательное решение бросить Анну. Ни до чего другого он пока не додумался. Он, однако, не представляет себе, как покинуть женщину, которая ему доверилась, утаив этот низкий поступок от всего света. В поезде у него мелькнула мысль, нельзя ли утихомирить Анну, обманув ее, то есть сочетаться с ней браком, который не будет действительным. Можно ли устроить такую западню в Шотландии, где брачные законы столь расплывчаты и неточны. Как бы это узнать? Может, его образованный брат, живущий к тому же в Шотландии, кое-что знает об этом? Он попытался с самым невинным видом заговорить о шотландских браках и что-нибудь выудить у него. Но Джулиус шотландский брачный кодекс не изучал и не имел о нем никакого понятия, — на том разговор и кончился. И вот он в Шотландии, и у него нет решительно ни одной мысли, как избавиться от Анны. В голове только цепь нелепых случайностей, рассказанных Арнольдом, и твердое намерение жениться на миссис Гленарм. Таково было его положение, и таков должен был быть ответ, которого ожидал Арнольд, спросивший прямо, что Джеффри собирается делать.

— Что полагается, — ответил вместо этого Джеффри, не моргнув глазом. — Можешь не сомневаться.

— Я рад, что для тебя все так ясно. Признаюсь, я бы растерялся. Третьего дня я даже подумал, будь я на твоем месте, я бы посоветовался с сэром Патриком.

Джеффри, что-то прикидывая, остро взглянул на Арнольда.

— Посоветовался с сэром Патриком? — переспросил он. — А почему ты стал бы советоваться с сэром Патриком?

— Я бы не знал, как устроить эту женитьбу, — ответил Арнольд. — Мы ведь в Шотландии. Ну и я спросил бы у сэра Патрика, не называя, конечно, имен. Все, что касается шотландских браков, ему досконально известно.

— Предположим, что и для меня все не так ясно, — сказал Джеффри. — Значит, ты советуешь мне обратиться к сэру Патрику?

— Конечно! Он всю жизнь провел в шотландских судах. Ты разве не знаешь?

— Первый раз слышу.

— Советую тебе, поговори с сэром Патриком. Имен не называй. Скажи, что речь идет о твоем друге.

Эта мысль явно пришлась по вкусу Джеффри, и он с вожделением поглядел на дверь. Спеша сделать сэра Патрика невольным соучастником грязного дела, он опять попытался уйти из библиотеки, но опять тщетно. Арнольд был переполнен докучливыми вопросами и советами — не прерывать же его на полуслове.

— Ты уже решил, где вы встретитесь? — любопытствовал Арнольд. — Ты ведь не можешь явиться под видом ее мужа. Это уже сделал я. Где еще вы могли бы встретиться? Боюсь, ожидание сломило ее, она ведь совсем одна. Хорошо бы вам увидеться сегодня же!

Джеффри не сводил с Арнольда глаз. И только тот замолчал, громко расхохотался. Бескорыстная готовность помогать другим была недоступна его пониманию. Состязания в силе и ловкости отнюдь не способствуют развитию этого благородного свойства.

— Ну и дела, старина! Ты проявляешь интерес к мисс Сильвестр. Уж не влюбился ли ты в нее?

— Что ты говоришь, Джеффри! — без тени улыбки ответил Арнольд. — Ни Анна, ни я не заслуживаем насмешек, да еще таких. Я пожертвовал своими интересами в угоду твоим. И Анна тоже.

Джеффри опять посерьезнел. Его тайна была в руках Арнольда. А он судил о характере друга по своей мерке.

— Ладно, старина, — заговорил он примирительным тоном, как бы принося извинения. — Не дуйся, я пошутил.