Похищенная викингом - Кейтлин Крюс

Всю жизнь ей приходилось следить за соблюдением правил, выражением лица, каждым жестом и словом, но сегодня она будто забыла все, что умела. Как ей сдержать свои чувства, когда они готовы сожрать ее, как страшное чудовище из сказок, о котором она слышала в детстве от скальдов в покоях матушки. Она не представляла, как бороться с самой собой, пожалуй, с чудищем было бы справиться легче.

Эльфвина кивнула и пошла за мужчиной без опаски. Он повел ее в сторону от места, откуда доносились крики дерущихся воинов, подальше от грубых мелодий, которые исполняли их мечи и напоминали об элегиях, звучащих у погребальных костров, и так будет во все времена.

Они дошли до конца деревни и дальше через поле к границе леса. Деревья с голыми темными ветками походили на призраков, они тянулись к бледному небу, к свету.

— Куда ты меня ведешь? — обратилась Эльфвина к молчаливому провожатому, лицо которого было еще более мрачным, чем картина мира в эти предрассветные часы.

— Торбранду, вероятно, твой язычок по нраву. А мне нет, — раздался грубый ответ.

Эльфвина не придала значения шевельнувшимся внутри страхам. Наверняка все происходит по велению короля, иначе быть не может. Возможно, вчера она неправильно поняла Рагналла или ошиблась, определив силу его характера. Вероятно, его решение встретиться вызвано ее манерой разговора с ним, он больше не желает, чтобы с ним шутили в присутствии приближенных.

Они шли по лесу вдали от проложенных троп. Через несколько шагов по промерзшей земле Эльфвина ощутила кольнувшую сердце тревогу.

— Мы ушли слишком далеко от деревни, — осторожно произнесла она, замедляя шаг.

Напрасно. Норманн повернулся, навис над ней с грозным видом, сжал ее руку и толкнул перед собой, давая понять, что поведет насильно. Эльфвина больше ничего не говорила, покорно шла вперед. Неужели это еще одно похищение? Теперь их можно сравнивать. Торбранд тогда был спокоен, стоя посреди дороги, изложил ей возможные варианты. Все для нее неприятные. Она и сейчас вздрагивала, но уже не от страха, вспоминая те мгновения.

Теперь рядом с ней человек с бледным лицом, впалыми щеками и кислым запахом изо рта. В отличие от остальных норманнов он, похоже, не любил купания в источниках. Туника выглядела так, будто он ел с нее и спал, не снимая, не одну неделю.

Зачем Рагналл поручил своему человеку позвать ее? Почему именно самому неопрятному?

Мужчина заговорил, когда они отошли на значительное расстояние от деревни.

— Рагналл поступает глупо! — рявкнул он, крепче сжав ее руку. — Отсылает тебя, когда надо использовать сейчас, пока в Мерсии помнят и чтут твою мать.

Эльфвина молчала, понимая, что ее мнение неинтересно. К тому же мужчина шагал так быстро, что ей приходилось временами переходить на бег, чтобы не отстать.

— У твоего дяди претензии к норманнам, но мы никуда не уйдем, — продолжал он. По его виду было непонятно, обращался он к ней или к деревьям вокруг. Возможно, и к себе самому, реакция Эльфвины ему точно была безразлична. — Не в этой жизни. И почему Торбранду досталась и слава, и королевство, и сыновей ему родит знатная жена? Что он сделал такого, что не могу я? Чем он лучше меня? Что, черт его возьми?!

Эльфвина и на этот раз промолчала, и он сильно сжал ее руку и тряхнул так, что она вскрикнула. Голова запрокинулась, в шее что-то хрустнуло, она едва не прикусила язык от неожиданности. Боль в затылке ударила в голову, в глазах вспыхнули искры. Она изо всех сил старалась сохранить спокойное кроткое выражение, отстраненный взгляд, чтобы не вызвать еще больший гнев. Мужчина резко развернулся, дернул ее на себя, посмотрел в лицо и обдал кислым зловонием, отчего из желудка к горлу подступила тошнота.

— Отвечай мне, женщина! — прорычал он.

— Не могу, — невозмутимо ответила она. Ох, как непросто ей это далось. От боли она сжала зубы, но смотрела на мужчину так, будто они вели разговор в теплой зале какого-то дворца, а не в холодном лесу, были приятелями, а не злейшими врагами. — Ведь я тебя не знаю. Скажи, как тебя зовут, каковы твои подвиги, тогда я смогу судить.

Она еще кое-что поняла в этом холодном лесу, другом, уже далеко от Мерсии, находясь рядом с другим мужчиной, не тем, с которым провела последние недели.

Ее готовили к замужеству всю жизнь. Матушка и Милдрит хорошо постарались. Нависший над ней человек ничем не отличался от тех, которые толпились вокруг нее все шесть месяцев после смерти матери. Мужчины, желавшие заполучить ее, делали вид на людях, что преданы всем сердцем, надеялись, что она ослабит бдительность и уступит им, оказавшись наедине в темном уголке. Она выдержала интриги и давление.

Чего ожидали от нее мерсийцы? Она поступила по совести, не поддалась на провокации. Опустив глаза, она молилась, пока угроза не отступала, охраняя спокойствие и сдержанность.

И все же с Торбрандом было по-другому, когда он похищал ее, не было желания кричать что есть мочи, от ужаса. Он не сразу начал говорить о притязаниях на Мерсию, о собственных амбициозных планах о правлении, о том, как усыпить бдительность ее дяди и задобрить его. Он смотрел на нее и молчал, будто поняв с самого начала по одному взгляду все, что ему нужно. Она же была одурманена, пора признать, что Торбранд произвел на нее впечатление с первых минут встречи. Она мечтала вечно смотреть в эти глаза цвета полуночного неба, чувствовать прикосновение его руки, совершившей так много ратных подвигов, и сладость поцелуя на губах.

С этим же норманном, во всем уступающим Торбранду, ей было легче держать себя, используя ту тактику, которой ее учили с детства, — кроткая душа, почти святая.

Эльфвина сложила перед собой руки, будто для молитвы. Пусть это и смотрится не вполне уместно, но сразу даст понять, как благочестивы ее помыслы, как чисты. И не важно, что этот человек далек от истинной веры и поклоняется своим богам. Она придала всему облику спокойствие, а взгляду тепла, и сразу ощутила, как меняется мужчина напротив. Ее тактика работала.

Девушка хорошо знала, что женские слезы не всегда пробуждают в мужчинах лучшие качества. Многие терпеть их не могли. Некоторые использовали такое состояние женщины для совершения безрассудных поступков.

— Я Бьорн, — произнес он, гордо вскинув голову, и глаза сверкнули яростью. — Я дрался рядом с Рагналлом в Уотерфорде, разве не я был рядом с тех самых пор? Разве не я бился с его врагами? Обо мне тоже должны слагаться песни. В прошлом году в