Влада и заговор Тьмы - Саша Готти

Арман был настольно погружен в себя, что даже спокойно пропустил прошедшую мимо него Владу и не задел ее, как обычно, едким словом.

Гильс, который на пару минут появился в столовой, был внешне абсолютно спокоен – даже кивнул Владе издалека, и она ответила ему тем же, стесняясь подойти, – вампира, как обычно, окружила толпа девчонок, и все что-то трещали наперебой.

Влада так нервничала, переживая за Гильса, будто ей самой предстояло выйти на поединок с Арманом на виду у зрителей, – за завтраком она даже не могла есть, но все-таки пересилила себя, проглотив пару ложек супа с бутербродом, чтобы не упасть в Кратере в голодный обморок. Каково же было самому Гильсу сейчас, она даже представить не могла – надо иметь железные нервы и выдержку, чтобы спокойно ждать и жаждать жестокой драки, зная, что твоя семья и минимум половина Утесума ждет от тебя только победы.

Во время завтрака на середину столовой торжественно вышли Лина Кимовна с физручкой Фильдой, которая всегда напоминала Владе учителя физкультуры из ее прежней школы, только тот был поменьше раз в восемь, да и не мог гордиться такими же густыми усами.

– Грррхххммм, – рыкнула Фильда, чтобы заглушить шум в столовой. – Все за-а-тихле-е-е-е, а-а-а-р-р-р-р-ш-ш-ш!

– Спасибо, Фильдочка, – поблагодарив троллиху, Лина Кимовна выдержала паузу, пока где-то за дальними столиками перепуганного Горяева поднимали с пола вместе с тарелками.

– Ребята, в одиннадцать вечера все собираемся у входа и направляемся в Черный Кратер! – объявила оборотенесса. – Кикиморы, ведите себя пристойно с мальчиками! Все остальные – никаких фокусов, учтите, приедет сам Людвиг Батори, ректор всех отделений МУНа!

– Догадываемся, Лина Кимовна, – нервно ответил ей Григо Бертович, который, стоя у буфета, по-походному поедал фисташковые котлеты. – Перед его приездом Фобос Карлович четко знает дату конца света, поэтому мы в курсе.

– Сегодня приедет, я так и говорю, – упрямо повторила Лина Кимовна, сердито глянув на захихикавшую столовую. – И не сметь делать ставки в деньгах на победу Муранова или Суморока, это позорит облик университета!

– А в чем нам делать ставки – в пирожках, что ли? – хмуро поинтересовался Ганц Готти, откусывая сразу половину здоровенного пирога с мясом. – Кстати, Батори ведь устроит инспекцию в Утесуме? А над входом валькирии с кикиморами написали кое-что… начало там такое – «Гильсик наш лапусечка»… А дальше было дописано по-кикиморски, но переводить я бы не рискнул, тут дети. Это с вашего разрешения, я так понимаю?

Лина Кимовна ахнула, ринувшись из столовой, а Ганц, которого тут же обступили со всех сторон ребята, принялся спокойно принимать ставки на вампирские бои, методично записывая в блокнот цифры и фамилии.

Как только стемнело, суета из здания университета перекинулась на площадь – стайки шаровых молний метались за окнами, освещая яростные попытки завхоза свалить-таки памятник Алексу Муранову, чтобы тот не попался на глаза ректору МУНа. В конце концов, Фобос Карлович, выбившись из сил, набросил на статую из жвачки кусок черной ткани, в результате чего посреди площади теперь возвышалась жуткая фигура в черном покрывале, напоминающая привидение.

В десять вечера Влада, уже одевшись в куртку, страшно нервничала и ждала Егора, который вот-вот должен был появиться. Тролль ужасно не хотел отправляться в Кратер с одной Ингой и всячески увиливал, в результате чего пригласил сразу обеих старост вместе с Владой, пообещав даже купить им всем кикиморскую колу и открытки с портретом Людвига Батори.

Дед идти на соревнования не захотел – объяснив это тем, что не очень хорошо воспринимает вампирские драки. Влада была почти уверена в том, что Мара Лелевна тоже предпочла остаться и провести этот вечер за чашкой чая в дедовской квартире Светлого корпуса.

Прижав лоб к холодному стеклу, Влада вглядывалась в сумерки за окном. Это немного успокаивало нервы, и было приятно ощущать прохладу, стоя в жарко натопленной комнате и глядя на свинцовое, полное дождя небо, нависшее над верхушками деревьев. Погода, казалось, никак не могла решить – то ли устроить холодный ливень, то ли снегопад, и, в конце концов, с темного хмурого неба посыпалось и то и другое вперемежку. Осенний вечер был самым мерзким, какой только бывает, – промозглая сырость, мокрый снег с дождем, да еще и туман, который в наступающих сумерках был похож на синюю манную кашу, которая растеклась по земле от края до края. Вдруг за черной каймой леса вспыхнула голубая зарница, будто от далекой грозы, осветив на мгновение верхушки далеких крыш.

– В Болотинке фейерверки запускают, кажется… – заметила Влада, вглядываясь в даль. – И охота им в такой дождь?

Эля, которая усиленно вертелась перед зеркалом, только наморщила лоб и подняла брови – видимо, все, что касалось темноглазов, интересовало ее крайне мало.

Вдруг что-то ударилось о стекло, и огромная капля воды повисла на нем, дрожа от ветра. У капли была странная форма, напоминавшая лицо, – глаза, рот, нос. Вдруг рот открылся, и капля будто закричала.

Влада резко отпрыгнула, а прозрачное водяное лицо, продолжая беззвучно открывать рот, не удержалось на скользком стекле и сползло вниз вместе с другими каплями дождя.

– Эля, ты видела?! Лицо на стекле!

– Да? – Валькирия равнодушно кивнула головой. – Ерунда, обычный дождевой водяной. В первый раз таких видишь?

– Угу… Может, его кто-то послал сюда?

– Дождевые водяные любят так развлекаться, – отмахнулась Эля. – Ими как почтальонами никто не пользуется. У них очень короткая память, не больше пары минут. Да они и сами всякие глупости придумывают, а потом хихикают в лужах до пузырей… И нечего им подсматривать, как мы тут одеваемся.

И, подойдя к окну, валькирия рывком задернула занавеску.

– Ты не поможешь мне наклеить украшения на крылья? А то Инга до сих пор копается в ванной. Это правда, что Бертилов после соревнований пригласил ее на танцы?

– Понятия не имею, – с легкой ревностью ответила Влада, начиная приклеивать замысловатые картинки на крылья валькирии. – Может, и пригласил, только мне он не сказал ничего.

– Я вообще не понимаю, что у них за странные отношения, – понизив голос и поглядев на дверь ванной, сказала Эля. – В прошлом году он с ней дружил, а теперь вроде будто и не хочет, а Инга этого не замечает. Но кто разберет этих троллей? У них мозги набекрень. Разве это нормально – все в единственном экземпляре?

– Как это?

Валькирия засмеялась, увидев, какое у Влады озадаченное лицо.

– Я хотела сказать… Тролль всю жизнь любит одну девчонку и всю жизнь дружит только с одним вампиром, по долгу какой-то там чести, – Эля хихикнула, крася розовой губной помадой губы. – А уж если обидится, тоже на всю жизнь, вот ведь характер, да?

Валькирия вдруг наморщила лоб, а потом трагически вздохнула.

– А мне из-за Гильса придется смотреть на эти дурацкие бои, которые я ненавижу.

– Ненавидишь? Почему? – Влада насторожилась.

– Я не любительница жестоких сцен, – валькирия принялась за припудривание лица, распылив вокруг себя душистое облако. – Терпеть не могу эти бои за честь вампирских семей – мне вполне хватило любоваться на отборочные туры в прошлом году. Кровищи было! Кикиморских воплей – ужас… К тому же еще неизвестно, кто сегодня победит – Муранов или Суморок. Армаша далеко не слабак. Он сильный и много тренировался. Если Гильс ему проиграет, я… не смогу с ним больше встречаться.

– Ты бросишь его, если он проиграет Арману? – изумилась Влада. Такого от Эли она никак не ожидала.

– Не знаю, но возможно, – валькирия кивнула головой и начала надевать массивные звенящие серьги. – Понимаешь, Гильс, хоть он и из известной вампирский семьи, но младше меня на год. Сейчас ему пятнадцать, а когда исполнится восемнадцать, он начнет перерождаться в настоящего вампира. Это тяжело и не слишком приятно выглядит, мне рассказывали.

– Я думала, что ты его…

– Что – я его? – переспросила валькирия, непонимающе приподняв накрашенные бровки.

Влада буквально поперхнулась словами «я думала, что ты его любишь», и теперь мучилась, как закончить фразу.

– Ну-у-у… я думала, он нравится тебе.

– Гильс-то? Нравится, конечно, – валькирия рассмеялась. – Гильс не может не нравиться, с такой-то мордашкой. Но нельзя всерьез относиться к вампиру.

– Почему? – тупо спросила Влада, чувствуя, как у нее похолодело сердце.

– Когда ему исполнится восемнадцать, ты поймешь, – снисходительно улыбнулась Эля. – Вампирчики хороши только до определенного возраста. Потом начинается перерождение, вампиры несвободны из-за кучи каких-то дурацких законов. А мне-то зачем эти проблемы?

«Хоть бы Гильс проиграл», – вдруг подумала Влада с отчаянием, тут же начав ругать себя за такие подлые мысли.

Ей-то всегда казалось, что Гильса просто нельзя не любить, хотя теперь по крайней мере стало понятно, почему валькирия не ревновала ее, видя узел муранов на ее колене.