Мия - Тамара Витальевна Михеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отец обнял меня и сказал, как он рад, что я жив. И что я должен пообещать ему одну вещь – вернуться к матери и сестрам. Я старший сын, и маме без меня тяжело. И я обещал. Я дважды сбегал из приюта, но меня все время ловили. Мне кажется, что в карцере я провел времени больше, чем в комнате. А уж сколько перемыл туалетов!
Он криво усмехнулся. Мия хотела себя остановить, но слова вырвались сами:
– Ты сможешь грести против течения?
– Да. На такой спокойной воде это нетрудно. К вечеру буду на месте.
– Оно так близко?
– Полуденное море? Да, тут совсем рядом.
У Мии намокли глаза. Она прижалась головой к его плечу и никак не могла остановить слезы. Эльмар поцеловал ее в макушку, а потом в глаза, щеки и губы.
– Я никогда тебя не забуду, – пообещал он.
– Пожалуйста, не попадайся больше.
– Никогда.
– Обещай!
– Обещаю.
Мия вздохнула, открыла сумочку, небольшую, изящную, бабушка купила ей вместе с платьем, и достала оттуда коробку с семенами.
– Возьми. Я собрала, сколько смогла. Это семена, которые везли вам Марга и Бородач. Ну, те контрабандисты, помнишь?
И Эльмар снова прижал ее к себе. Мия слышала стук его сердца, а ее сердце рассыпа́лось мелкими кусочками.
Потом они сложили в лодку одеяло, семена, те две булочки, которые Эльмар прихватил с праздника.
– Тебя убьют за лодку.
– Это моя лодка. Я могу делать с ней, что захочу.
– Плывем со мной!
Мия покачала головой. Она бы хотела, она бы так этого хотела! Но у нее были еще дела здесь, на этой земле.
– Я не могу. Но переправь меня, пожалуйста, на ту сторону.
– В Северные холмы?
– Да.
Мия зашла в лодку, Эльмар толкнул ее от берега и запрыгнул сам. Было видно, что он умеет управляться с веслами, лодка послушалась его, стремительно вышла на середину реки.
– Ты не боишься идти туда?
– Мне надо.
– Я пойду с тобой.
– Нет. Правда. Лучше я одна. Тебе надо уходить, пока не хватились.
Хранитель холмов
Холмы казались седыми от бесконечных зарослей степной полыни. Ее терпкий запах пропитал эту землю, и Мии казалось, что даже небо пахнет травянистой горечью. Бескрайними волнами уходили они вдаль, теряясь где-то на горизонте. Мия шла в полынном лабиринте. Сначала она еще чувствовала спиной взгляд Эльмара, оставшегося в лодке, потом перестала думать и о нем. Весь мир будто стал чуть менее осязаемым, будто его прикрыли полупрозрачным платком, заглушив краски и звуки. Даже солнце светило вполсилы, а небо, которое в городе было ярко-синим сегодня, здесь казалось серым. Вдруг Мия поняла, что уже какое-то время рядом с ней кто-то идет. Она оглянулась, но никого не было. Это странное и пугающее чувство чьего-то присутствия не удивило ее, а, скорее, настроило на нужный лад. Она знала, зачем она здесь. И она не удивилась, когда ее несуществующую тропинку перегородил огромный валун, а из-за него вышел Арс.
В первую минуту она его не узнала. Его русые волосы поблекли, будто кто-то очень долго тер их щеткой и едким мылом, черты лица заострились, и совсем другим стал взгляд. Человеком, пережившим за зиму десятки войн, казался он сейчас. Костюм агиба сменила просторная рубаха до пят из какого-то грубого полотна такого же цвета, как и полынь. Арс помогал идти худому старику, такому древнему, что он казался ровесником этой земли.
– А-а-а, – протянул старик, глядя под ноги, – у нас гости, Хранитель.
Арс молча кивнул, а старик поднял глаза.
– Эверин! Эверин!
– Я не Эверин. Меня зовут Мия. А Эверин Току, если вы о ней, – моя бабушка. Точнее, прабабушка. Вы знали ее?
Старик не ответил. Он смотрел на Мию, и ей казалось, будто он высекает на своем сердце ее образ, всю ее, как она есть: с ее волосами, цветом глаз и овалом лица, ее сомнениями, страхами, ее храбростью, ее мечтами. Так неведомый художник высек на стене приюта далекое море. Старик поперхнулся и закашлялся. Он никак не мог остановиться, и Арс бережно посадил его на землю, привалив спиной к валуну.
– Все, – прохрипел старик, выравнивая дыхание. – Теперь уж точно все, Хранитель. Она пришла.
– Это Мия, Дьенто. Она обычная девочка с Побережья.
– Много ты знаешь, Хранитель! – засмеялся старик и погрозил Арсу пальцем, сухим, как веточка дерева. – Тебе еще учиться и учиться. Поговори-ка с ней, а я послушаю.
Арс поднялся, посмотрел на Мию. Все обвинительные речи, которые она готовила, когда представляла, что придет сюда, давно вылетели у нее из головы. Она думала только о том, почему он так странно одет, и почему старик зовет его Хранителем, и если уж он жив, то почему торчит тут, а не спасает их, не ищет?
– Ты пришла за книгой? – спросил Арс.
– Я пришла за тобой.
Арс вздрогнул, губы его задрожали, будто он собирался заплакать и с трудом сдерживается.
– Поздно, – вместо Арса ответил старик. – Уже поздно. Забирай книгу и уходи. Ты ведь за ней пришла на самом деле?
– Это моя книга!
– Она не твоя.
Мия смутилась.
– Ну да, она не моя, она моего деда. Но я взяла ее без спроса и должна вернуть на место.
– И уж точно не твоего деда, девочка, – хмыкнул старик. – Это ничья книга, но, ты права, любой может сделать ее своею, было бы желание. Твой дед не очень-то хотел, скажем прямо. А твоя бабушка… как ее зовут?
– Элоис.
– Элоис, Элоис, Элоис… – Он повторил бабушкино имя несколько раз, так и эдак, будто никак не мог насытиться его звучанием. – А Элоис… очень трудно всю жизнь любить и притворяться, что не любишь. Твоя бабушка так долго и яростно отрицала любовь в своем сердце, что, когда вдруг очнулась и захотела поговорить с книгой, та ее просто не узнала. И не открылась ей.
– Моя бабушка очень хорошая, она…
– Я знаю, девочка, – сказал старик, и такая горечь прозвучала в его голосе, что полынь в сравнении с ней показалась бы медом. – Она очень хорошая, она самая прекрасная на этой земле. Я знаю. Но она не захотела быть той, кем должна была быть. Как и ее мать. И поэтому и у той, и у другой такая огромная, такая незатягивающаяся пустота внутри. Так бывает со всеми, кто отказывается от любви, или своего дара, или не может найти свое предназначение. Они заполняли эту
