Наизнанку (СИ) - Медведева Евсения

— Спасибо, а теперь догоняй, — я натянул теплую шапку, раскатав ее на лицо, чтобы прикрыть кожу от ветра и стартанул, разбрасывая снег.

— Сволочь! — крик Ильи растворился в реве снегохода.

Мощь под телом, передаваемая размеренной вибрацией, заставляла задерживать от восторга дыхание. Обожаю скорость, именно поэтому в гараже стоит мотоцикл, на котором катаюсь по ночам. Черт! Как хорошо! Ветер грубыми шлепками ударял по лицу, оказывая сопротивление. Но это ничто, по сравнению с адреналином, выбрасываемым в кровь. Ощущение парения, когда снегоход подпрыгивал на холме, заставляло замирать перевозбужденное сердце. Мимолетные мгновения свободы. Полной, как у птиц.

— Ну? — Лазарев остановился рядом и снял защитный шлем. — Как съездил?

— Теперь у меня есть фото тех, кто сопровождал фуру. И таможенников я вычислил, и откуда платеж был проведен. Странно знаешь что?

— Что?

— Во-первых, это не парни Макова. Они вообще не наши. А во-вторых, все так просто и прозрачно! Словно никто не ожидал, что могут копать. Я бы даже подумал, что это подстава, если бы не знал примерный объем ввезенной дури. Там такие деньги, Мара! И для Макова это неподъемная ноша.

— Что будешь делать?

— Ну, теперь коридор, по которому они ввезли дурь в город, закрыт. Им придется искать новый путь, а на это уходит очень много времени. Я знаю маршрут, по которому ехали. Знаю, где скинули наркоту, только потом ее распределили по городу, разбив на мелкие партии. Они воспользовались тем временем, пока мы искали Яну, чтобы разбить товар на мелкие партии. Понимали, что так труднее найти.

— Для меня это было большим сюрпризом. Из-за Моисеева, чтобы купить герыч, приходилось отъезжать от города на пару тысяч километров. За десять лет, которые он стоит у руля, город стал чище. А тут «Афганка»! Тут либо бессмертный, либо бесстрашный. Мне отец рассказывал, что Моисей собственноручно перестрелял барыг.

— Отец в курсе? И как официальная власть города отреагировала?

— Никак. Они боролись много лет, пока не появился Моисей. За это ему прощается многое. Больше отец ничего не сказал. Что делать будешь?

— Буду вычислять точки, куда развезли. Хочу пересмотреть камеры, чтобы найти того, кто не участвовал в поисках Янки.

— Один?

— Да, ты не суйся. Я прошу тебя.

— Зачем тебе это?

— Ты понимаешь, что все связано?

— Понимаю. А ты понимаешь, что им проще кокнуть одного тебя, чем потерять бабки?

— О! Это я прекрасно понимаю, поэтому отправил Моисея подальше. Когда «папа» в городе, ко мне особое внимание. А так я вольный ветер. Да и при «папе» крыса не станет отъезжать, чтобы не привлекать внимание. — я упал на широкое сидение, закинув ноги на руль.

— Брат, до сих пор не понимаю, зачем тебе все это? Неужели она того стоит?

— Хм… Стоит чего?

— Дырки во лбу? — Мара отвернулся, чтобы не смотреть мне в глаза.

— С чего ты взял, что это из-за нее?

— Я видел тебя всякого, но с ней ты другой. Ты как пес, охраняющий свою территорию. — губы Ильи дернулись в намеке на улыбку.

— Я и есть цепной пес. Могу убивать и охранять. Это мои природные инстинкты. А пули я не боюсь. Не получу ее сейчас, так получу через год. Успокойся, Мара.

— Как можно успокоиться? Если ты непробиваемый, как камень, то я так не могу! — он пнул меня по ноге и отвернулся. — Нельзя пропасть на десять лет, а потом вернуться с условием, чтобы к тебе никто не привыкал. Ты что, телефон, который можно заменить? Наскалов, ты такой придурок! Знай, на твои похороны я не приду.

— А я и не позову. Нарикам в завязке на подобном роскошном мероприятии не место… — В кармане зазвонил телефон. Расстегнув пуховик, вздрогнул, когда увидел имя Куранова.

— Что случилось? — вскочил со снегохода, надевая шапку и перчатки.

— Я не знаю, что делать… Она плачет и не дает увезти себя….

***

Хоть понимал, что с Яной все хорошо, но все равно разгонял машину по заснеженным улицам. Скрывать от самого себя, что не могу ровно относиться к этой девчонке, глупо, да и невозможно. Привычка смотреть правде в глаза въелась под кожу. Вот и сейчас, понимая, что ей не угрожает опасность, все равно ощущаю тревогу. Припарковавшись у центрального входа ветеринарной клиники, вошел, борясь с желанием побежать.

— Что тут у вас? — в коридоре сидел Куранов, но Янки нигде не было.

— Можно я домой поеду? Если она меня снова увидит, то расцарапает физиономию. — он встал, надевая куртку. — Она в процедурной.

Видимо, не настолько он непробиваем. Слабак. Хватило на сутки истерики. Перед тем, как войти к ней, решил проконсультироваться с врачом, понимая, что она ждет от меня чуда. Но грустный взгляд доктора дал понять, что сегодня неблагоприятный день для чудес.

— Привет, Крольчиха, — я толкнул дверь в процедурный кабинет. На стальном столе лежала псина, в лапу была воткнута капельница. Янка сидела рядом, уронив голову на руку. Она держала собаку за переднюю лапу и что-то тихо напевала.

— Они… Они говорят, что нужно усыпить. Обширное кровотечение. Не могут ничего сделать! — Янка подняла красные опухшие глаза, отчего мое сердце ухнуло в пятки. Все переживания пропали, а потом накатили с большей силой. Она хотела встать, но потом остановилась, словно что-то вспомнила. Ее руки сомкнулись в замок так сильно, что костяшки пальцев побелели. Челюсть была крепко сжата, но предательская дрожь губ все равно была заметна.

— Зачем ты это делаешь?

— Что именно? — сквозь зубы процедила она.

— Сдерживаешься?

— Потому что хочу тебя ударить! — Яна сделала шаг.

— Ударь, я для этого и приехал. Встал утром и думаю: «А чего это Кролик давно не била меня?» Вот, пришел сдаваться.

— Пойди, — Янка подпрыгнула ко мне, ударяя кулаками в грудь. — Пойди и заставь ему помочь! Пусть сделают еще одну операцию!

Она не кричала, словно силы покинули ее, но ее шепот был громче крика, в нем было столько боли. Маленькие кулачки снова и снова врезались в меня, а в глазах стояли слезы.

— Кролик, — я выдохнул, поднимая взъерошенные волосы. — Иногда так случается, что помочь уже нельзя. Нужно отпустить пса, ты только мучаешь его. Ты должна понять, что, привыкая к кому-то, нужно осознавать, что рано или поздно придется набраться смелости, чтобы отпустить. Это не всегда случается, но к этому нужно быть готовым. У него сломаны ребра, ему трудно дышать. Ян, поехали домой?

— Это больно?

— Что? Ребра?

— Нет, отпускать. — Яна на мгновение подняла свои глаза, а потом сделала шаг, прижимаясь ко мне.

— Да, но с людьми еще тяжелее.

Янка снова подошла к столу. Пес не подавал признаков жизни, только глаза едва заметно подергивались. Такая крохотная ладонь легла на морду пса, поглаживая большим пальцем за ухом.

— Скуби… — она нагнулась, нашептывая ему что-то на ухо, надеясь, что пес очнется. — Олег?

От того, как она произнесла мое имя, сердце пустилось вскачь, будто я до сих пор гонял на снегоходе по лесу. Мне стало так жарко, что почувствовал, как намокает футболка на спине.

— Скажи им… Скажи! Я не хочу, чтобы он мучился! — Янка повернулась, ее глаза стали прозрачными. Такими холодными. — Скажи! И отвези меня домой! К себе домой…

***

Снег валил всю ночь, а я так и не смог уснуть. Слышал, как за стеной плачет Янка. Так тихо, но в тоже время громко, заставляя содрогаться даже мое каменное сердце. Как только мы вошли в квартиру, она зашла к себе в комнату и больше не выходила. Я долго сидел на кухне, откуда была хорошо видна дверь спальни. Никогда не сталкивался с подобным. Ее горе было таким реальным, что казалось, что его можно ощутить, слизнув слезинку с ее щеки, почувствовав вкус боли на языке. Ходил по квартире, исследуя длинные коридоры. Такая огромная квартира, в которой нет места, где можно успокоиться.

— Привет, — выйдя из душа, буквально напоролся на Кролика, она стояла, прислонившись к стене. На ней была моя голубая рубашка, рукава которой были закатаны. — У тебя свой душ есть, почему ты занял мой?