Слишком хорошая няня - Ашира Хаан

— Обещаешь?

— Обещаю, — говорю я, серьезно глядя ему в глаза и обвивая руками шею.

Привстаю на цыпочки и сама касаюсь его губ, раздвигая их кончиком языка.

Александр сжимает руки так, что я шиплю от его хватки на своей филейной части, и жадно набрасывается на мой рот, забыв о нежности и осторожности.

Мы оба забываем об осторожности, сжимая друг друга в объятиях и крутясь по кабинету, словно в вальсе.

В чувство нас приводит стук двери и звонкий голос:

— Лала, я… — изумленный до невозможности. — Папа? Лала?!

41

Я отскакиваю от Александра так быстро, что он не успевает меня удержать.

Вот это мы попали! Если обойдется — поверю в Деда Мороза!

У Динки и без того полная каша в голове на месте семейных ролей, а мы в нее масла подлили.

— Папа! — грозно говорит Дина, складывая руки на груди. — Зачем ты целуешь Лалу?

Бросаю на Александра панический взгляд. Он пока не проявлял гениальности в области педагогики, так что ляпнуть может, что угодно. Проблема в том, что и я не педагог и вообще без понятия, что тут можно сказать.

Александр аккуратно приглаживает волосы и поправляет задранную футболку. Это я успела под нее забраться? Когда только…

Присаживается на корточки и говорит:

— Дин, ты ведь любишь Лару?

— Да! — с вызовом заявляет она.

— Ты ее обнимаешь и целуешь и даже спишь с ней в кровати по утрам?

— Да!

Александр бросает на меня быстрый взгляд, от которого меня окатывает горячей волной.

— Так вот. Я тоже хочу, — говорит он Дине, но я прямо кожей чувствую, что он ждет моей реакции.

— Нет! Лала моя няня! Найди себе свою и ее целуй! — выдвигает та альтернативное предложение, и я не могу сдержать хихиканья.

Александр тоже нервно хмыкает и качает головой.

— Мы об этом еще поговорим, — обещает он.

— Да! — говорит Дина, а потом двумя руками толкает его так, что он усаживается на пол. — Все, уйди, папа!

— Это мой кабинет, — напоминает ей Александр.

— Кабинет тоже мой! — говорит Дина, отправляясь к его креслу у стола.

— И квартира?

— И квартира! И машина! — она забирается в кресло и даже открывает ноутбук, лежащий на столе. — Все, я работаю, не мешайте.

Я ржу, уткнувшись в ладони, а Александр переводит взгляд с меня на дочь и обратно.

— Ну… — он судорожно ищет выход. Поднимается с пола, подходит ко мне. — Раз машина уже твоя, напишу Деду Морозу, чтобы в подарок тебе ее не приносил.

— Он тебя не послушается! — нагло заявляет Дина, отвлекаясь от копания в ноутбуке. Я бы на месте Александра уже напряглась. — Ты был плохим в этом году!

— Иногда я думаю, что молчаливой она мне нравилась больше, — заговорщицким шепотом сообщает мне Александр.

— Ш-ш-ш-ш-ш! — говорю я, прикладывая палец к губам.

Александр ловит мою руку и некоторое время держит в своей, пользуясь тем, что Дина отвлеклась на разгром его деловой переписки.

— Дин! — зовет он, глядя при этом на меня. — А можно я всего один разочек Лару поцелую?

— Нет! — строго отрезает она.

Мы переглядываемся. Мне неловко, я смущаюсь, но при этом в груди шевелится что-то теплое и пушистое. Растущее от его желания меня поцеловать и от смешной ревности Дины.

— Но можно обнять! — смягчается внезапно строгая владелица этой квартиры.

Александр зря времени не теряет — привлекает меня к себе, гладит по спине и шумно вдыхает запах моих волос.

Дина наблюдает за этим из-за стола несколько секунд, после чего вылезает из кресла, подходит к нам, отталкивая друг от рука и берет меня за руку.

— Лала, пошли! — говорит она. — Пора заниматься. И играть. И обедать.

И я ухожу за ней, бросая последний взгляд на Александра, который смотрит на нас обоих с умилением и теплотой.

За день до Нового Года я вожусь с приложением доставки, заказывая все, что нам не хватает для новогоднего стола. Безалкогольное шампанское для всех троих, сок, пара салатиков, фрукты…

Что я упускаю?

— Дин! — зову я ее, сидящую с огромной яркой книжкой на диване. — Какая еда самая праздничная?

Она задумывается, болтая ногами, а потом твердо сообщает:

— Картошка.

— Почему?! — изумляюсь я.

— Не знаю, — отмахивается Дина. — Вкусная потому что. И редко.

— Ладно… — я добавляю еще несколько пунктов в заказ. — Черная икра и картошка, полный дом деликатесов, настоящий праздник!

Александр в джинсах и свитере выходит в гостиную и лезет в холодильник.

Достает оттуда протеиновый батончик и смотрит на него с сомнением.

— Саш, — окликаю я его, все еще чувствуя себя немного неловко от фамильярного обращения. — Что тебе на Новый Год нужно на столе?

— Торт! — незамедлительно отзывается он.

— Кто ест торт на Новый Год?

— Ты не ешь?

— Нет.

— А я всегда. Наполеон. Умеешь?

— Не-а, — говорю я, перебираясь в другой раздел приложения доставки. — Но уверена, что множество кондитеров в Петербурге умеют.

Дина, настороженно глядящая на нас, отбрасывает книгу и врезается всем телом в меня, тут же тесно прижимаясь.

— Лала! Давай приготовим торт! Ну, Лала, ну давай!

— Я правда не умею!

— Ла-а-а-а-ала-а-а-а-а!

Переносить спокойно детский визг я пока не научилась, несмотря на почти два месяца стажа в качестве няни. Поэтому я просто добавляю в список масло, муку, сахар и лезу искать рецепт «Наполеона».

Вот так и получается, что приготовление «Наполеона» становится нашим главным развлечением в новогодний вечер.

Пока папа перекладывает салаты и закуски в тарелки и миски, мы с Диной жужжим миксером и раскатываем на столе тонкие пласты теста.

— Есть торт можно будет только завтра, — предупреждаю я. — Когда пропитается. Может, закажем все-таки где-нибудь?

— Ну и что! — хором говорят Дина и Александр.

— Упрямые оба! — ворчу я, с силой нажимая на скалку. — Что отец, что дочь. От осинки не родятся апельсинки!

— Папа, мы с тобой апельсинки! — сообщает Дина.

Папа протягивает ей руку, и она пожимает его пальцы, пачкая их мукой.

Я только фыркаю, заодно сдувая челку с лица.

Александр идет возиться с телевизором, и уже через пару минут до нас доносятся аплодисменты и звон бокалов — все идет по плану, запущена запись «Голубого огонька».

Только он какой-то странный…

— Что-то в телеке каких-то не тех людей показывают, — склоняю я голову набок, разглядывая слишком молодого Киркорова и прочих гостей, резко выбивающихся из нынешней политической повестки.

— Это 2004-й год, — вполголоса говорит Александр, возвращаясь к холодильнику. — Чтобы не спалиться на датах. А так фиг разберешь — четвертый или двадцать четвертый они там встречают.

— Ну логично…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Коржи по очереди пекутся в