Побег на войну - Сергей Линник

Я добрел до грузовика и сполз на землю, привалившись спиной к колесу. Подбежал Рожков, еще кто-то, Ильяз из-за спин выглядывает.

– Что смотришь? Взрывай быстрее… – Хотел прикрикнуть, а получилось прошептать только. Но Ахметшин понял, понесся исполнять.

А меня уже начали ворочать, раздевать. Кто-то потрошит индпакет, второпях бинтуют. Вот тут меня и отрубило окончательно. Как раз одновременно со взрывом.

Глава 14

– Где я?

Стоило открыть глаза, как перед моим взором оказалась вихрастая и конопатая голова какого-то пацана.

– Известно где, – солидно ответил паренек. – В Красной Слободе.

Я осмотрелся. Маленькая комнатка с беленым потолком. В красном углу стоят иконы, горит лампадка. За оконцем падает снег, слышен какой-то металлический стук.

– А ты кто?

– Я? Васька. Я партизан!

– Точно?

Попытался сесть, но голова закружилась, пришлось откинуться обратно на подушки. Потрогал за ухом – там мощно так было обмотано бинтом. Это же мне у моста прилетело. Точно… К тому же дышать тяжеловато, да и поворачиваться – тоже.

– Я сабуровский! – с не меньшей гордостью произнес Васька. – Знаешь, как мы тут даем немцам прикурить?..

– Вижу как… – Рядом с пацаном на табурете лежал букварь.

– А, это… – Васька тяжело вздохнул. – Заставляют учиться. Александр Николаевич велел школы открыть в нашей деревне.

– Чего же не на занятиях тогда? – Я глянул на часы с ходиками на стене. – Двенадцати еще нет.

– Приглядывать за вами определили. – Васька насупился. – Все девки рвались сюда, ночевать были даже готовы. Параска и эта… вторая, красивая такая…

– Анна?

– Ага. – Парень рукавом рубахи вытер нос. – Но врач Иосиф Эмильевич их разогнал.

Так. Значит, мой знакомец из НовгородаСеверского добрался до леса. Уже хорошо.

– Долго я так лежу?

– Считай, сутки. Ой, совсем заболтался. Мне же велели сказать, как вы очнетесь.

Васька мигом убежал. Я же, переждав еще один приступ тошноты, все-таки встал, преодолевая боль в груди, надел чистую рубаху и выглаженные штаны, что лежали рядом с постелью, пригладил волосы. Побриться бы…

На рукав гимнастерки кто-то уже прикрепил три желтые и красные полковничьи нашивки. Я задумался. Когда будут введены погоны? Кажется, в 43-м. Да, точно. Может быть, предложить Сталину пораньше поменять знаки различия? К идее назвать войну Великой Отечественной он отнесся положительно. Ага, размечтался. Тайный советник вождя, как же. Там без меня хватает.

– Петр Николаевич, а кто разрешил вставать? – В комнату зашел хмурый Иосиф Эмильевич.

Меня тут же уложили обратно, начали обследовать. Послушали грудь, посмотрели зрачки. С чистыми бинтами пришла раскрасневшаяся Параска. Под ее щебет врач принялся перевязывать мне голову. Только вот сначала пришлось отодрать старую повязку. Размачивали простой кипяченой водой. Да уж, перекись получше: пошипит, и засохшие бинты сами отваливаются.

Из болтовни девушки я узнал, что в Красной Слободе открыт целый госпиталь, две хаты отведены под раненых. Их оказалось много, больше двадцати человек. Частью – партизаны из старичков, частью – новгород-северские, которых удалось забрать в брянский лес. Не хватает примерно всего. Лекарств, перевязки, даже карболки…

– Петр Николаевич, дайте приказ Анне сообщить в центр наши нужды! А то она…

Тут на меня полился поток жалоб. И от Иосифа, и от Параски. Вот вынь им и положь целую операционную с бестеневой лампой, рентгеновский аппарат, а еще…

– Все, все, – взмолился я. – Хватит пока! Сделаю, что смогу. – Я начал опускать ноги на пол, собираясь встать, опять стрельнуло болью чуть левее грудины. Потянулся рукой, но сразу отдернул – болит, собака!

– У вас контузия! – неожиданно суровым голосом сказал Иосиф Эмильевич. – И ребро треснуло, так что пока постельный режим. Вставать запрещаю! Покой и сон!

– А в туалет?

– Утка, – отрезал доктор и посмотрел на вспыхнувшие красным щеки Параски. – Да, девушка, а вы как думали, ходить тут и улыбаться всем? В медицине, дорогая моя, только халаты белые, а остальное грязное и дурно пахнет! Не справитесь, так лучше сразу скажите! Мне тут нужны те, кто работать будет, а не фифы всякие, которые начнут рассказывать, что они согласны делать!

Наверное, плакать побежала. Нет, надо же: фифа. Сурово, конечно, но доктора я поправлять не стал – работа у него тяжкая, и лучше персонал на место сразу ставить, чтобы в ответственный момент не думать, кто и что согласен делать.

Медицину в комнате сменил командный состав. Пришли Сабуров, Базанов и Яков. Принесли они три новости. И все хорошие.

Первая была ожидаема. Под Москвой немцам нехило так вломили. Фашисты откатились даже дальше, чем я ожидал. Удалось взять Вязьму, шли бои за Ржев. И тут лучше всего проявил себя мой патрон – Кирпонос. Именно ему доверили направление главного удара. И даже отсутствие командарма Власова ничуть не помешало. Реабилитировался, значит, за Киев.

– Срочно распространить новость по всему району, – велел я. – Пусть подпольщики развесят листовки везде, где только можно. Это поднимет дух населения.

– Все ученики в школе пишут с утра, – улыбнулся наш комиссар. – Пыхтят, но стараются. Что вломили мы немцам как следует и скоро погоним их назад, в их логово.

Насчет последнего были серьезные сомнения. Поди, нашептывает уже Тимошенко Сталину о летнем наступлении на Харьков и разгроме 6-й армии Паулюса. Мерецков сто процентов хочет окружить и уничтожить 18-ю армию Кюхлера. Ну а Конев нацелился на 9-ю армию Моделя. Единственное, где нам что-то светило, – это продолжать давление на группу армий «Центр». Жуков плюс Кирпонос – это сила.

В южное направление я не верил – смотрел карты в штабе в Киеве. Опять погонят дивизии вперед без подготовки и получат удары во фланги – нате вам и Харьков, и Мясной Бор! Нет, не допущу! Надо лететь в Москву. Срочно. Сталин ко мне прислушается. Попробую ему объяснить, что в маневренной войне мы еще немцам не ровня. Не получится Сталину, так есть Кирпонос, ему точно продолблю. Хоть зернышко сомнения посеять, и то хлеб.

Вторая новость прямо отвечала моему невысказанному желанию. К нам направляют из Москвы самолет. Летит лично Старинов, Центр требует обеспечить площадку для посадки, костры.

– Будем прощаться скоро, – грустно вздохнул Яков. – Меня точно заберут отсюда.

Ожидаемо. Так же как и то, что комиссаром объединенного отряда Москва назначила Сабурова. Он, собственно, и до начала войны служил по политической линии. Так что, как говорится, и карты в руки…

Сам наш отряд объединили с подразделениями Сабурова, и теперь у нас снова ровно те самые две пехотные роты, что я создал в Новгороде-Северском. Майор с Александром Николаевичем – на роты, хозвзвод оставили за старшиной Закуской, саперами по-прежнему