Побег на войну - Сергей Линник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ожидаемо начался гвалт и вопли со стороны подтянувшейся родни. Как же так, сыночка при власти был, какую-никакую копеечку в дом тянул, а тут такое. Да простить и отпустить, разве ж можно за такую малость? Ну расстреляли кого-то, ерунда же, люди добрые, с кем не бывает?! Полицаи большей частью молчали, опустив головы. Четверо повалились на колени и молились. Один упал в обморок. А двое решили ломануться на рывок, но далеко не убежали. Их повалили, первыми потащили к виселице.
Ко мне как-то просочился раввин Соловейчик. Представитель общественности, значит. Подошел и тихонечко мне на ушко поведал, что всех не надо. Некоторые были нормальными ребятами, по крайней мере трое из молившихся спасли от казни нескольких евреев и активистов, предупредив тех, чтобы становились на лыжи. И что ты сделаешь? Надо восстанавливать справедливость.
– Терещенко! Король! Гнатюк! Ко мне!
Не веря своим ушам, троица вразнобой поднялась на ноги и один за другим подошла к нам.
– Эти трое? – уточнил я у Соловейчика.
– Конечно, – закивал раввин. – Если надо, есть свидетели…
– Обойдемся, – отмахнулся я. – Товарищ майор, – повернулся я к Базанову, – мобилизовать на испытательный срок. Нечего им тут делать, если людям помогали.
Сверху послышался гул. Этот звук трудно перепутать. Немецкий разведчик покружил над городом и не спеша удалился на восток.
– Не нравится мне это, – сказал Иван Федорович, провожая самолет взглядом. – Как бы к нам гости не пожаловали вскорости.
И ведь не ошибся. Первые бомберы прилетели всего через пару часов. За это время мы кое-что успели сделать: рассредоточили людей и попрятали в укрытия. Но это так, полумеры, конечно. Это нам немцы доказали. И не раз. Такое впечатление сложилось, что они решили весь городок с землей сровнять. Бомбили от всей души, щедро. За первой волной сразу же последовала вторая, а там и третья подоспела. Голова гудела от разрывов, на зубах скрипел песок, нос, извините за подробности, и вовсе какой-то дрянью забит. И это несмотря на то, что лицо замотано. Ну и не видно ничего, это уж само собой.
Как затихло, начали вылезать наружу. Да уж, вряд ли кто из местных жителей узнает свой город. Все в крошку, перерыто воронками, дым от пожаров со всех сторон. Воняет гарью, еще чем-то малоприятным.
Быстро же немцы поняли, кто тут пошалил. Такую акцию организовать, и в такие короткие сроки – даже не могу представить, на каком уровне принимали решение. Если и не на самом верху, то где-то близко. Похоже на последний шанс для того, кто прошляпил историю с Яковом. А раз так, то вслед за самолетами должны подойти какие-нибудь егеря, чтобы перебрать тут каждый кирпичик. Я нашел глазами Базанова. Он сидел на разломанном бревне и пытался освободить нос от набившейся туда пыли.
– Ну что, Иван Федорович, похоже, мы стали популярными? Как думаешь, когда нам почетный караул пришлют?
– Ну, пока соберут да сюда доставят – я бы поставил на завтрашнее утро. А если недалеко и сильно подгорело, то и ночью.
– И я такие сроки даю. Давай собирать людей, уточнять, что целым осталось, и ходу отсюда. Чем быстрее, тем лучше.
– Так точно, товарищ полковник! – Майор поднялся, отряхнулся и даже козырнул мне.
– Уже знаешь?
– Анна довела приказ. Поздравляю! Надо бы обмыть…
Я посмотрел на разрушенные дома, чадящие обломки.
– На поминках выпьем.
– Думаешь?..
– Уверен. Собирай бойцов, считай… Я за школу переживаю. Видишь, как оно… Кто же знал, что так приложатся?
– И горсовет, туда я тоже людей отправлял.
Ага, а вот и Ильяз. Легок на помине. Вот ты мне и нужен.
– Ахметшин, ко мне!
Подбежал, вид молодецкий и придурковатый, но я же его уже знаю, меня преданным взглядом не проймешь. Интересно, где он отсиживался? Мы все в пыли, а у него даже сапоги не очень грязные.
– Слушаю, товарищ командир!
– Наряд тебе, товарищ лейтенант. За язык твой длинный. Вот кто тебя просил про наши киевские дела рассказывать? – Я краем глаза заметил Параску, махнул ей рукой, чтобы подошла.
– Так я… это… – начал оправдываться Ильяз.
– …подумал, что она уши распустит и даст, – закончил я за него. – Видишь, как оно неважно вышло: и тайну не сохранил, и с личной жизнью не сложилось. Так?
– Так, – опустил голову Ильяз.
– Ну что, Прасковья Егоровна, скоро нарядов будет до конца войны и еще года на два, – обрадовал я подошедшую Параску.
– Это не я, это все он, – толкнула девушка Ахметшина, сразу поняв, откуда мое недовольство. – Я даже не спрашивала ничего, а он…
– Все, слушайте мой приказ, соколики, – остановил я разборки. А то с этой языкатой Хвеськой неделю болтать можно. – Сейчас идете вдвоем собирать отряд, выяснять, где кто и в каком состоянии. Это раз. Куда побежала? – остановил я девушку. – Я еще не отпускал. Самое главное: во время обхода аккуратно подходите к местным… неважно к кому, и начинайте между собой разговаривать, будто случайно, что во время налета погиб самый нужный человек, из-за которого все и затеяли. Фамилию не называть!
– Как же погиб, вон он сидит, – кивнул Ильяз на Якова. Тот тряс головой, пытаясь что-то выбить из уха.
– Слушай, ты на самом деле дурак или притворяешься? – удивился я. – Идите и начинайте дезинформировать противника.
* * *
От отряда, который мы гордо делили аж на два взвода, осталась едва ли половина… Вот это нам дали прикурить, сказать нечего. Я, конечно, был готов к потерям, но чтобы вот так…
Самую большую жертву потянула школа. А куда девать народ было? Каменный фундамент, подвал… Выглядело все надежно. По погребам хат же распределять свеженабранный контингент мне показалось стремно. Ну а как потом всех соберешь обратно? Вот и сделали мы ошибку с майором. Утрамбовали бойцов в подвалы. А немцы повесили мощные бомбы…
И школу, и горсовет превратили в груду развалин. А к взрывам еще и пожар добавился. Шансов не было. Самое странное, что пострадали только те, кто присоединился к нам в Новгороде-Северском. Пришедшие со мной остались живы, синяки и ссадины не в счет. Спасло всех нас то, что для укрытия мы выбрали не очень мощно выглядящие погреба и обычные щели.
От школы осталась одна стена, да и та наполовину осыпалась. Зато возле нее красовался наш автопарк – грузовик и «ганомаг». Прямо как в анекдоте про мужика, что пришел в цирк устраиваться и рассказывает про суть своего номера: «И тут выхожу
