Полный курс русской истории: в одной книге - Василий Ключевский

В нашей отечественной истории бывали моменты, когда великие князья пытались поставить удельных в зависимость, напоминающую вассалитет, но это связано немного с иным: желанием как можно больше упрочить единство территории, это был признак не дробления феодальной власти, а наступления эпохи стягивания земель в единое государство. Более всего мешала повсеместная практика служилых людей иметь земельное владение в одном княжестве, а служить при дворе другого. В случае войны по старому закону эти воины, служащие за сотни верст от своей земли, должны были являться «конны и оружны» к своему непосредственному командиру, даже если затевавшаяся война была против того, кому в данный момент воин служит. Только в одном-единственном случае – при обороне городов, то есть при осаде, он мог оставаться там, где его застала война. Это было и неудобно, и нередко почти невыполнимо. В XIII–XIV вв. началась борьба с такой практикой – как великокняжеская, так и церковная. Так что, на словах соглашаясь, что бояре могут служить в одном княжестве, а землями владеть в другом, князья добавляли в договорные грамоты условия, которые уничтожали такое прежнее соглашение: князьям и их боярам запрещалось приобретение земли в чужих уделах и содержание там закладней и оброчников, то есть иметь земли и владеть людьми можно было лишь там, где боярин служит. Тем более это условие было понятным во второй половине XIII – начале XIV века, когда набегов с литовской стороны практически не было, а Русь оказалась под властью монголо-татар, то есть восточной опасности уже не существовало: не требовалось больше оборонять восточные рубежи, можно стало сосредоточиться на внутренних делах. В основном весь доход служилых людей и боярства в это время состоял из кормлений и довода – то есть из наместничества и судебных функций. В Северо-Восточной Руси понемногу формировался огромный слой людей, занятых в управленческой и судебной сферах, аппарат тяжеловесный, неповоротливый и имеющий тенденцию к разрастанию – прообраз будущего чиновничества. Другой класс, который стал расти и укрепляться, – землевладельцы. Это служилые люди, которые смогли приобрести себе в собственность земли и занялись хозяйствованием. Поскольку счастье служилого переменчивое, а земля – капитал вечный, многие выбирали вместо переменчивости большую стабильность и уверенность в будущем. Князья же, напротив, все больше мельчали и теряли владения. Они беднели. Тогда-то и подняли голову богатые московские Даниловичи – потомки Даниила, сына Александра Невского.

Московский удел

Появление Москвы (1147 год)

В летописи Москва, куда Юрий Долгорукий пригласил своего союзника князя Новгород-северского Святослава Ольговича, послав сказать ему: «Приди ко мне, брате, в Москов», появляется впервые под 1147 годом. Вряд ли Москва была тогда городом или даже пригородом, она, скорее всего, была княжеским двором, где периодически останавливался князь Юрий во время своих перемещений с севера на юг и обратно и где он намеревался дать пир своему союзнику. Учитывая, что князь должен был кормить и поить не только Святослава, но и его дружину, и его слуг, поселок был достаточно крупный и богатый, с большими запасами съестного, иначе бы Долгорукий выбрал для пира более достойное место. В качестве города Москва упоминается спустя 9 лет: в 1156 году Юрий заложил град Москву, а проще сказать – обнес свой прежний поселок изгородью, то есть огородил, так и получился город. Град Москва стоял на границе Суздальского и Черниговско-Северского княжеств.

И правда, место было неплохое, вокруг него уже жило значительное сельское население, которому требовалось укрытие в моменты набегов. Города и служили для черного люда такими спасительными убежищами. Но вот что интересно: мы знаем, что процесс колонизации шел по рекам (как прежде в Приднепровье). Так, по Волге и Оке возникли древние Ярославль, Рязань, Муром. По притокам в междуречье – Ростов и Суздаль, затем – Волок Дамский, Вышгород и, может быть, Боровск на Протве, Звенигород, Клин, Дмитров, Переяславль, Юрьев Польской, Владимир, Боголюбов, Нерехта, Стародуб, Гороховец. Москва, тоже стоящая на притоке, оказалась к тому же в некоем узловом месте, где сходились торговые пути на речке Лама, соединявшейся Истрой с Москвой. Лама, в свою очередь, втекает в Шошу, а та в Волгу. Запутанный речной бассейн. Но другого способа проникнуть в Волгу не имелось. Волок Ламский, который позже станет Волоколамском, был совсем рядом с Москвой. В нем связывались между собой Волга и Ока. В то же время сама Москва стояла на Яузе, которая очень близко подходит к Клязьме – водной артерии, идущей с запада на восток, – еще одному торговому пути. А с Лопасни через Москву шла дорога в Переяславль-Залесский и Ростов. Юрий в выборе места под свой город был прав: будущее у поселка намечалось светлое. Со всей Северо-Восточной Руси, из ее городов, из Чернигова и Смоленска, Киева и даже Волыни Юрий собрал в Москве служилых людей и бояр. Один киевлянин Родион Квашнин чего стоит! Он пришел к Юрию в Москву с 1700 своими людьми. Город, очевидно, быстро строился и быстро рос. Но он не скоро превратился в стольный, то есть главный город своего княжества. Первоначально не существовало никакого Московского княжества. Сюда на непродолжительное время сажают своих младших детей сначала Всеволод, затем Всеволодичи: при Всеволоде его младший сын Владимир, при Юрии Всеволодовиче его младший сын Владимир, при Ярославе – Михаил Хоробрит и после смерти Александра Ярославича – его малолетний сын Даниил. Именно при Данииле и происходит превращение Москвы в стольный город, а земель вокруг Москвы – в Московское княжество. Современники и не предполагали, что Москва скоро станет не просто главным городом крохотного княжества, а столицей всей Северо-Восточной Руси, то есть поднимется над Ростовом и Суздалем, и над великокняжеским Владимиром, и над Ярославлем, и над Муромом, и над Рязанью, и над Тверью, и даже над Господином Великим Новгородом, а те превратятся в подчиненные Москве города, а земли княжеств – в подчиненные Москве земли… Вот уж действительно, как пишет Сказание XVII века, «кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти? Стояли на Москве-реке села красные боярина хорошего Кучка Степана Ивановича». А все завертелось как раз с боярина хорошего Кучки и князя Даниила Александровича, убитого этим хорошим боярином Кучкой и его братом – любовниками княгини Улиты (то есть Ульяны), жены нашего Даниила. Но так гласит Сказание . На самом же деле Даниилу Александровича никто не убивал, Ульяну звали и вовсе Марией, умерла она раньше князя, родив ему четверых сыновей. Но что верно: именно в его время Москва стала великокняжеским городом.

Иван Данилович Калита (1328–1340 годы)

Почему?

И почему именно Москва?

Кроме хорошего торгового положения Москва имела еще пару преимуществ. Этот город стоял среди наиболее русского населения, то есть хотя земля прежде и была мордовская, но с этой территории переселенцы мордву потеснили, вспомните хотя бы о тех 1700 человеках киевского боярина Родиона, а сколько еще неучтенных в летописях? В Ростове вот имелся Чудской конец, а в Москве ничего такого не имелось. Вероятно, в XIII–XIV веках, во времена ига, это имело большое значение. К тому же стояла Москва в глубине земли, то есть никаким внешним угрозам не подвергалась. Разоренный Владимир, сожженная Рязань, снесенный до основания Ярославль… Нет, Москва находилась в более приятном положении. Когда была какая-то внешняя угроза, удар принимали Рязанское, Нижегородское, Ростовское, Ярославское, Смоленское княжества. В таком положение Москва могла позволить себе то, чего не могли другие земли: она могла копить. Собственно говоря, Москва и стала сундуком будущего государства. Тут она должна благодарить сына Даниила Ивана по прозвищу Калита. Первый успешный опыт приобретения земель принадлежит самому Даниилу, именно ему завещал свои земли переяславльский князь Иван. Как и почему это случилось – вопрос другой, Ключевский ничего об этом не говорит, только о том, что якобы Даниил сильно сблизился с бездетным добрым князем, а тот и завещал. Современные исследователи считают, что Иван был поставлен в такие обстоятельства, что вынужден был завещать Даниилу свое княжество в обход правилу, то есть старших князей, которые даже пошли было на Даниила войной, но тот Переяславля им не отдал. Кроме права наследования у Даниила еще было право силы. До него этим правом вовсю пользовался Михаил Хоробрит, то есть Забияка , который постоянно совершал набеги на соседних князей. Даниил же ввязался в драку с хорошо известным врагом – Рязанью. Московские и рязанские князья ненавидели друг друга смертельной ненавистью. У них были очень старые счеты. Несчастных рязанцев не раз Всеволодичи держали вместе с женами и детьми в порубе, вражда была невыносимая. Так что неудивительно, что Даниил Александрович нашел себе занятие – обманом взял Константина Рязанского в плен, как пишет летописец, «заманил некоей хитростию», а потом отобрал у своего несчастного узника город Коломну. (Догадываетесь, где шла рязанская граница, если Коломна была рязанским пригородом?!) Дмитров, Клин, Волоколамск, Можайск, Серпухов, Коломна, Верея тоже не были никакой московской землей. Но начало было положено, князь в порубе, Коломна – московская. Это, так сказать, был временный захват. Но вот сын Даниила Юрий просто взял да и убил сидящего в порубе в Москве Константина, а Коломна стала московской! «Московский князь – враг всякому великому князю, кто бы он ни был: казалось, самая почва Москвы питала в ее князьях неуважение к прежним понятиям и отношениям старшинства», – пишет Ключевский.