Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны - Эрик Лор

июль 1915 г. …… 67 367

октябрь 1915 г. …… 6409

декабрь 1915 г. …… 8000

1916 г. …… 34113[146]

Всего …… 115 889[147]

Когда поток приказов о выселении принял лавинообразный характер, представители военных властей, ответственные за эти операции, снова собрались на совещание 24 июня 1915 г., чтобы доработать, унифицировать и систематизировать депортационные процедуры. В результате был разработан список жестких директив. Они указывали, что все немецкие колонисты должны высылаться за собственный счет, что высылаемые более не могли выбирать место ссылки, а должны были направляться в губернии, указанные военными или чиновниками МВД, а также, что от депортации никто не мог быть освобожден, кроме жен и детей солдат и офицеров, находящихся в действующей армии{448}.

По причине оставления многих районов в руках врага в результате летнего отступления и учитывая массовый характер операций по выселению, применение указанных директив на практике не отличалось полнотой. Но представители военных и гражданских властей проявили в данном вопросе удивительную настойчивость даже после смены Янушкевича генералом М.В. Алексеевым на посту начальника штаба Ставки в августе 1915 г. Некоторые исследователи обвиняли именно Янушкевича в превышении полномочий в отношении гражданского населения. Хотя отношение этого генерала к рассматриваемой проблеме было несомненно важным, Алексеев, считавшийся гораздо более здравомыслящим военным администратором, в своем отношении к российским подданным немецкого и еврейского происхождения мало чем отличался от предшественника. Фактически выселение немцев продолжалось и после окончания «Великого отступления» и тем более после вступления Алексеева в должность. М.К. Лемке, находившийся в тот период в Ставке, вспоминал, что с 9 ноября 1915 г. по 8 марта 1916 г. 40 833 немецких колониста были высланы только из расположения частей Юго-Западного фронта{449}. Другие командующие фронтами были не менее усердны. В октябре 1915 г. герой летнего наступления 1916 г. генерал А.А. Брусилов жаловался Алексееву, что во время июльской высылки из Волынской губернии от нее были освобождены жены и матери немцев, воевавших или убитых на фронте, их отцы старше 60 лет, ветераны предыдущих войн, удостоенные наград, инвалиды, глухие и слепые. Брусилов ходатайствовал о высылке оставшихся немецких колонистов без всяких исключений из Волынской губернии западнее линии Сарно — Ровно — Острог — Изяславль. Он утверждал, что данная мера затронет приблизительно 20 тыс. человек и займет не более трех недель. На следующий день Алексеев ответил, что не имеет возражений, и Брусилов продолжил выселение{450}.

Как и при выселении немецких фермеров из Польши, суммарные данные о числе депортированных из западных и юго-западных губерний империи трудно установить. Опубликованные данные указывают на 10 тыс. человек, высланных к концу 1915 г. из Киевской губернии, 20 тыс. — из Подольской, 11 540 — из Черниговской и 20 тыс. — из Бессарабской{451}. Самые точные из доступных данных — на июнь 1916 г. — были собраны для Волынской губернии (см. таблицу 5).

Волынская …… 171 331 / 211 000 — 5,7 / 5,7

Бессарабская …… 60 206 / 62 875 — 3,1 / 2,5

Таврическая …… 78 305 / 135 875 — 5,4 / 6,9

Екатеринославская …… 80 979 / 124 805 — 3,8 / 3,9

Херсонская …… 123 453 / 169313 — 4,5 / 4,8

Другие …… 20 000 / 30 000

Всего (предположительно) …… 534 272 / 733 868

Выселение немцев, проживавших в сельских районах, продолжалось вплоть до Февральской революции, причем как из вновь назначенных для этого районов, так и в виде окончательной зачистки территорий, ранее уже подвергшихся этой процедуре. Например, в августе 1916 г. последние из 11 965 жителей поселения колонистов Гиршенгоф в восточной части Лифляндской губернии были выселены в Пермь{453}. Власти пытались выявить и выселить всех до единого жителей поселения, включая всех женщин, детей и даже рабочих из Риги и других близлежащих городов, которые навсегда покинули поселение задолго до войны{454}.

Эта настойчивость и серьезные усилия, направленные на достижение полного очищения территорий от колонистов, стали особенно очевидны, когда ранее оставленные по разным причинам без должного внимания районы были снова отвоеваны русскими войсками. После победоносного Брусиловского прорыва летом 1916 г. некоторые части Волынской губернии снова оказались в составе империи. Немецкие поселенцы и их семьи еще не были полностью выселены из этих мест до того, как они были заняты вражескими войсками годом ранее. 23 июня 1916 г. Брусилов послал Алексееву телеграмму, в которой сообщал о своем плане выселения этих лиц. Данный план и его реализация обнаружили пугающую результативность и стремление к абсолютной завершенности, которые стали характерной чертой депортационных мероприятий. Брусилов отмечал, что в районе Луцка, Дубно и Кременца оставалось еще 13 тыс. колонистов. Он наметил детальный план действий, спланировав каждый шаг операции, которая и была проведена 27 июня — 3 июля 1916 г. чрезвычайно результативно{455}.

Если массовое выселение военнообязанных вражеских подданных мужского пола означало распространение правил военного времени на гражданских лиц, беспрецедентное в столетней военной истории России, то методичное выселение всех до единого российско-подданных немцев-колонистов из ряда регионов (включая семьи солдат действующей армии, инвалидов и даже слепых) показывает, насколько далеко за два года тотальной войны Россия зашла по пути осознания совершенно нового подхода к национальному вопросу.

Принудительное выселение российских подданных еврейского происхождения

Кампания против враждебных инородцев еще более усугубила официально установленную форму дискриминации евреев и общественную антисемитскую кампанию в Российской империи. Поэтому не удивительно, что, как только принудительное выселение было введено в действие в качестве законной процедуры, российские власти применили ее к евреям.

Армейское командование убедило себя в том, что российские евреи ненадежны, тесно связаны со своими родственниками за границей, уклоняются от военной службы и в массовом порядке занимаются шпионажем. Янушкевич выражал сильную личную неприязнь к евреям и был одержим шпиономанией, видя шпиона в каждом немце, иностранце и особенно еврее{456}. Подобные настроения не были редкостью и среди известных боевых генералов. Анкетирование, проведенное среди высшего командного состава, показало, что все ответившие офицеры разделяют опасения о неблагонадежности евреев и считают, что к ним следует относиться как к шпионам{457}. Положение о полевом управлении войск предоставляло военным властям возможность дать волю своим навязчивым идеям относительно российских евреев, не опасаясь того, что гражданские власти им помешают.

Принудительное выселение евреев отличалось от аналогичных мер относительно других групп населения целым рядом признаков. Во-первых, массовые высылки с использованием поездов предпринимались лишь в течение краткого периода. Во-вторых, большая часть высылок производилась из районов расположения войск, и последние принимали более активное участие в этом процессе, чем в других случаях. В-третьих, высылки сопровождались насилием и грабежами со стороны солдат и местного населения в масштабах, не сравнимых с подобными действиями при депортации других групп враждебных подданных. Принимая во внимание бессистемный характер высылок (приказ о которых мог отдать любой офицер сравнительно небольшого чина), а также сложность в различении высылаемых по приказу и масс беженцев, спасавшихся от войны или погромов, трудно подсчитать число евреев, выявленных по национальному признаку и изгнанных из своих домов. Приблизительные подсчеты колеблются от полумиллиона до миллиона человек[148].

На первом этапе применения подобной тактики военными (с начала войны до января 1915 г.) наблюдались единичные случаи насильственного выселения евреев непосредственно из прифронтовой полосы во внутренние губернии и первые случаи удержания заложников. Сохранилось мало свидетельств того, что эти разрозненные и несогласованные действия были частью официальной политики, разработанной высшими военными властями, — по всей видимости, такие действия предпринимались по приказу отдельных боевых офицеров. С другой стороны, командование очень редко предпринимало какие-либо действия по предотвращению насильственного выселения евреев из городов вдоль линии фронта или наказанию младших офицеров за жестокость и взятие заложников из гражданского населения в этот ранний период войны{458}.