Корзина шишек (СИ) - Ворсова Анна

— Серьезно?

— Зачем мне врать, Вер? Но я понял бы тебя, если бы это было правдой. У меня автобус подходит. Поедешь со мной или разбежимся?

— Поеду.

— Тогда пойдем, — сказал Кеша.

Еще вчера мне снилось, что я стою около его могилы. Сегодня же я видела его живым. Вот он, привычный, знакомый, родной. Не знаю почему, но он был для меня довольно близким человеком. Я искренне за него переживала. И осенью хотела его поддержать, только у меня на это не хватило сил. Личные проблемы затмили все остальное.

Подъехал старый пазик. Ржавый, с облупившейся краской. В него мы и сели, забравшись на заднее сиденье. Кеша оплатил проезд и взял меня за руку.

— Сколько нам ехать?

— Минут тридцать, может сорок, — ответил Кеша.

— Хорошо.

— Ты торопишься?

— Нет. У меня сегодня выходной. Как и завтра.

— Хорошо. Удачно мы с тобой встретились.

Автобус выехал на трассу. Мимо проносились деревья, с листвой, окрашенной в разные цвета. Поля, с пожухлой травой, привычно напоминали, что надо готовиться к зиме. От присутствия Кеши на душе появилось спокойствие. Начало казаться, что все проблемы отошли на второй план. Нет, не на второй. Они растворились. Ушли в забытье. Перестали существовать. Осталась осень, Кешка и надежда на лучшее.

Когда мы свернули в сторону проселочной дороге, то автобус начал подпрыгивать на каждой кочке, то и дело заваливая меня на Кешу. Он приобнял меня за плечи.

— Как на каком-то аттракционе, — сказала я.

— Но мы его не заказывали, — ответил Кеша. — Нам выходить.

Автобус остановился в поле. Его нужно было пройти, чтоб подойти к лесочку. А вот в этом лесочке и располагалось кладбище. Вдали от трассы и рядом со старой деревней. Крыши домов виднелись километрах в трех от леса.

— Ты не позвонила матери, что не приедешь.

— Она не знает об этом, — сказала я. — О моем приезде. Я часто собираюсь, но часто так и не доезжаю.

— Почему?

— Кеш, она считает, что я неправильно живу. Надо жить иначе. Более расковано и рискованно. Мы друг друга не понимаем. Я пытаюсь ее понять, потому что это единственный человек, который у меня остался и который со мной еще общается, но… Там все сложно.

— С людьми общаться всегда сложно. У каждого за душой больше темных мест, чем он готов показать. Из-за этого часто поступки людей кажутся непонятными, глупыми и сложными в восприятии. Но ведь это и добавляет интереса в общение. Когда человек поступает предсказуемо, то удивляться уже нечему, — ответил Кеша. — Я удивился, что ты сегодня поехала со мной. Еще и в такое мрачное место.

— Я хотела увидеть эти могилы. Удостовериться, что они есть. Можешь обижаться, но мне про тебя говорили много плохого.

— Что я с головой не дружу? — спокойно спросил Кеша.

— Да.

— Но при этом ты все равно пошла со мной в такое глухое место. Не боишься?

— Тебя не боюсь. Ты в том году не причинил мне вреда, не причинишь и сейчас. А если убьешь меня в этом лесу, то я умру глупой смертью, как слишком доверчивая женщина.

— Все еще хочется доверять?

— Хочется. Мне сложно одной. Я часто ловилась себя на мысли, что готова с кем угодно сойтись, чтоб избавиться от этого одиночества, но после Алика ни с кем сходиться не хочу. Парадокс.

— Он тебя так обидел? Я про Алика?

— Нет. Просто я поверила, что может получиться. Хотя я и его могу понять. Я же пить начала. Потом бросила. А когда бросаешь, то нервы ни к черту. Он же молодой человек, которому еще охота погулять. Зачем я ему сдалась? Только тебе насолить. Пусть он и говорил, что хочет помочь.

— Мы с тобой встретились в сложное время. Ни у меня не было времени и сил, чтоб поддержать тебя, защитить и удержать, ни у тебя. Странно. Бывает что кажется: если останешься один, то проблем станет меньше. По логике так и получается, только свои проблемы становятся в разы тяжелее. Ты замечала, что помогая другим, ты быстрее решаешь свои проблемы, чтоб освободить плечи для других. Правильно?

— Да. Ты хорошо знаешь дорогу.

— Часто сюда ходил. Первый год почти каждый день, — ответил Кеша. — Тогда весь мир перестал существовать.

— Я тебя понимаю. Пусть у меня был всего лишь развод, но я очень долго не понимала, как жить дальше. Привычный круг разомкнулся. А войти в новый долго не получалось. Еще и хотелось экспериментов. Сделать что-то новое.

— К примеру?

— Я пыталась поиграть в домохозяйку, — сказала я. — Смешно.

— Ничего смешного не вижу. Тебе понравилось?

— Это скучно, — ответила я.

— Тебе нужен был ребенок. Когда сидишь дома с ребенком, то скучать некогда. Тебе надо было еще своих вернуть. Вот тогда бы началось настоящие веселье, — сказал Кеша.

— Старшие со мной не разговаривают. А ребенка я бы не потянула.

— Он был?

— Кто?

— Ты забеременела от Алика или от меня?

— От Алика. От тебя только болячку подхватила. Потом еще лечилась.

— Извини. Я сам узнал, когда врачей проходил перед устройством на работу.

— Проехали. Это прошло.

— А с ребенком, что стало? Выкидыш или аборт? — спросил Кеша, пробираясь между могилами.

— Аборт. Я осталась одна. Без жилья, работы. Понимаешь, что я просто не потянула бы его.

— Ты испугалась. И не надо оправдываться. Я тебя не осуждаю, — ответил Кеша. — Ты и раньше боялась детей. Не надо было тебя отпускать.

— Как будто ты мог что-то сделать.

— Мог бы тебя вернуть. Приехать и забрать, — сказал Кеша. — Но подумал, что ты ушла, потому что на меня дело завели.

— Какое? — спросила я. Мы подошли к оградке, покрашенной в зеленый цвет. Две могилки с фотографиями. На одной лежали игрушки. На другой были воткнуты выцветшие искусственные цветы. Лавочка в углу и небольшой столик. На могилках еще росли настоящие цветы. Часть из них уже высохла. Какие-то цвели.

— За хулиганство. Леня ко мне пришел прощения просить. Начал искать виноватых. Стал говорить, что надо было скорую вызывать, а не мне за рулем сидеть. Я не выдержал и врезал ему. Он упал на витрину. Порезал голову. Я руку располосовал. Но ничего. Зашили. Отделался штрафом.

— Алик говорил, что ты с наркотой был связан. А его за тебя хотели посадить.

— Алик соврал. Я никогда не употреблял. Он баловался. Потом торговать начал. Бросил. Зимой опять начал. Его поймали. Так он поступил еще дурнее. Слил других. За это его дом сожгли.

Кеша достал перчатки. Стал убираться на могилах, срывая засохшие цветы.

— Еще и избили.

— Может он поэтому и предложил нам с ним расстаться?

— Не знаю. Мы про тебя не говорили особо. Как он мне сказал, что ты с мужем помирилась, так я ему поверил. Надо было проверить, но я привык ему верить.

— Они мне чуть не справки показывали, что ты больной.

— У меня были проблемы. Было несколько попыток суицида. Я стоял на учете. И стою сейчас. Принимаю таблетки. Врачи ставят депрессию. Но это не значит, что я опасен или шизик, — ответил Кеша. — Продал машину, когда лишился прав. Вряд ли их удастся вернуть.

— А за что прав лишился?

— Пьяным был. Вер, я много совершал ошибок. Одна из них — это окунуться в горе с головой. Попытаться оказаться с ними. — Кеша провел ладонью по могильному камню. — Но не получалось. Может, не просто так не получалось? Может мне еще не время там оказаться? Надо пожить. Тебя вытащить.

— Меня?

— Да. Ты достойна того, чтоб начать улыбаться, — ответил Кеша. — Да и мне пора прекращать слезы лить. Я уверен, что это не будет предательством.

— Никогда не могла понять того выражения, что близкие смотрят за нами с того света. Наблюдают, как мы живем. А потом ждут после смерти на небе. Но при этом тут человек может несколько раз жениться, создать несколько семей. И с кем он в итоге окажется на том свете? С первой женой и ребенком или со второй семьей?

— Не знаю. Может, на том свете уже нет такого понятия, как страсть, а больше есть понятие как дружба? Мы же сходимся не только потому, что хотим друг с другом переспать, но и потому, что нам приятно находиться вместе. Когда я думаю, что испытываю к тебе и к Насте, то это совсем разные чувства. Но вы мне одинаково дороги. Я долго не мог простить себе, что тебя потерял.