Сын банкира - Николай Леонов

– Да, это правда, – кивнул Гуров. – Она сама сказала, что была бы не против, если бы вы вернулись. И я думаю, у вас такая возможность есть. Хотя не обещаю, что это будет так просто и скоро.

– Понимаю… – Щегаршин тягостно вздохнул. – Если я проявлю излишнюю откровенность, то, с одной стороны, начнется следствие по моим прежним, вовсе не праведным делам, а с другой – могу поплатиться за это жизнью. Люди, что заправляли торговлей детьми, на нарах париться никогда не будут. Они для закона недосягаемы. А руки у них очень длинные. Впрочем, плевать… За годы подвальной жизни мне все уже так надоело, что меня едва ли чем можно напугать. Спрашивайте…

– Ну, для начала расскажите, с чего и почему все это началось.

– С аварии. – Щегаршин болезненно поморщился. – С нее, будь она неладна. В восемьдесят седьмом вписался я на своей «четверке» в новый «Мерседес». Как раз в ту пору к нам начали завозить иномарки, все на них как будто помешались. А это была машина какого-то криминального туза. Виноват-то был он, но гаишники, которым этот тип что-то сунул, объявили, что виновник аварии я. До суда дело не дошло. Мне популярно объяснили, что меня ждет, если я откажусь платить. А запросили они столько, что пришлось бы продавать все, кроме квартиры – она у меня была служебная. И то не хватило бы. И вот тут я вспомнил про одного своего знакомого. Мне говорили, что он ссужает под божеские проценты.

– Он ваш коллега? Тоже медик?

– Нет, просто его жена рожала в роддоме, где я работал ранее. У нее были осложнения, ну и… Да это не существенно. Узнав, сколько мне нужно, он сразу же сказал «нет», но пообещал, что поможет выйти на людей, которые могли дать мне высокооплачиваемую работу. В этом случае кредит он мне гарантировал. Через цепочку из нескольких человек я вскоре попал на прием к своему будущему боссу.

– И кто же он был?

– Один из замов тогдашнего начальника Мосгорздрава. Говорят, он сейчас где-то в Канаде. Прощупывал он меня долго, и так, и эдак, а потом изложил суть своего предложения: я еду главврачом роддома в Долгопрудный, где всего лишь содействую усыновлению отказных детей. И только. Он даже подвел под это некую мораль, мол, бедные детишки в наших детдомах вырастают невесть кем, а благодаря усыновлению обретут настоящие семьи. Ну и сказал, сколько я буду иметь с каждого усыновленного. Для меня это были большие деньги. Поэтому я, хоть и глодали всякие сомнения, дал согласие.

– И сколько же всего детей за время вашей работы было передано усыновителям?

– Точного числа не помню… Первые два года было не очень много – двое-трое в месяц. Потом к нам обращаться стали все чаще и чаще. Последний год, когда все это и произошло, а случилось это в девяносто четвертом, начался просто наплыв клиентов. Босс звонил почти ежедневно и говорил кодовую фразу: «Как там у вас погода?» Это означало, что появился желающий усыновить. Если он говорил: «Ночь ожидается ясная», требовалась девочка, если: «Денек-то ничего!» – мальчик. В начале девяностых мы уже и сами начали находить клиентов. Босса, разумеется, в известность ставили и сколько положено отстегивали.

– А в чем заключалась его роль, кроме того, что он получал деньги?

– Он обеспечивал полное прикрытие операции, обеспечивал всю необходимую документацию для усыновителей, взаимосвязь с другими структурами. Например, некоторые отказницы, одумавшись, могли затребовать ребенка обратно. На этот случай у нас была такая версия, как его смерть из-за нежизнеспособности. Дескать, младенец умер, его тело кремировано. На этот счет была договоренность с кем-то из крематория. Самым упорным могли даже выдать урну с прахом и соответствующий документ. Но таких случаев было очень мало. Отказывались-то от своих детей в основном соплюхи, которые нагуливали их, случалось, в тринадцать-четырнадцать лет неизвестно от кого. Детей алкоголичек и наркоманок отправляли в дома ребенка – таких усыновляли неохотно.

– В роддоме у вас сколько было помощников?

– Постоянных – двое. Подозреваю, что вы о них уже знаете. Были и временные, но те даже не догадывались о своей подлинной роли. Ну, так вот, в девяносто четвертом мы крепко погорели. Одна молодуха родила двойню, без мужа. Она еще когда только поступила, сама высказывалась о том, что ей такое «наследство» было бы помехой в жизни. Мол, кому я буду нужна с ребенком? Рая Рюмшина, старшая медсестра, таких отслеживала сразу, и мы на них потом уже ориентировались. Вот и эту взяли на заметку. Скандальных, напористых обходили – с такими связываться было опасно. А эта вроде с виду была смирной, да и дети ей вроде были не нужны. Она, кстати, уже знала, что у нее ожидается двойня. И вот у нее начинаются схватки, а я посмотрел и понял, что не родит она. Ну, это долго объяснять, что за причина, только пришлось ее срочно класть на операционный стол. Делали кесарево под местным обезболиванием. Она во время операции отключилась… Я все боялся, чтобы вообще богу душу не отдала. Ничего, обошлось. Ну а коль так получилось, то руки у нас фактически были развязаны. Она же не видела, сколько у нее родилось детей и в каком они состоянии…

– У нее кто родился-то? – закуривая и протягивая сигарету своему собеседнику, спросил Гуров.

– Парни. Хорошенькие такие, крепыши. А незадолго до этого одна бездетная пара сделала заявку на ребенка. И от иностранцев поступил заказ на мальчика. Ну, мы подумали и решили для начала одного мальчика оформить здешним заказчикам, – тоже закуривая, ответил тот. – А уж когда с этим все пройдет как надо, решить вопрос и с иностранцами.

– Вы здешней паре сделали скидку, поскольку приемная мама была вашей коллегой… – напомнил Лев.

– Верно, было такое… – Щегаршин удивленно посмотрел на Гурова. – Вы и это знаете? Хм… Ну, так вот, пришла роженица в себя и – надо же такому быть! – потребовала, чтобы ей показали рожденных ею малышей. Ну, мы ей стали доказывать, что, дескать, ребенок-то был всего один, и тот сейчас в реанимации, поскольку появился на свет слабее слабого. А она не верит, скандалит, грозится идти в прокуратуру… Позвонил я боссу, мол, что делать? Ну а тот тоже закусил удила – сами наколбасили, сами и расхлебывайте. Впору было бежать к приемным родителям и отдавать им деньги с переплатой, лишь бы вернули ребенка, только адрес-то Рая впопыхах забыла записать. Где их найдешь?

– Да, вам не позавидуешь… – Гуров покачал головой. – И как же вы вышли из положения?

– Пришлось врать, врать и врать. Сочинили байку про ошибку при диагностике беременности. Нашли специалиста в женской консультации, который диагностировал двойню, дали ему три тысячи баксов, уговорили засвидетельствовать лично, что якобы он ошибся. Тут у нас по роддому пошли всякие слухи. Пришлось кого припугнуть, кого – купить… Но слухи все равно дошли до прокуратуры. К нам чуть не каждый день начал наведываться следователь. От этого отмазались «десяткой»… Ну, дали ему десять тысяч баксов. А я всего год как до этого расплатился с долгами. Все, что успел накопить, ушло моментально. Да нам-то и перепадало не больно-то много. Процентов двадцать от всех сумм. К тому же мы еще должны были из своих денег оплачивать все накладные расходы…

– Ладно. Вы мне об этом очень подробно расскажете в ближайшем будущем. А пока что я хотел бы услышать, что было дальше с той роженицей и оставшимся у нее ребенком?

– А что было?.. – Щегаршин пожал плечами. – Хоть мы ее и уверили в том, что у нее родился всего один ребенок, она, я так понял, до конца нам не поверила. Когда закончился послеоперационный период, она забрала сына и ушла, даже не попрощавшись. Больше мы не виделись, и что с ней случилось потом, я не знаю. «Бизнес» наш после этого случая пошел под откос – мои помощницы начали шарахаться от собственной тени, я от всех этих переживаний запил, и меня выгнали с работы. Предупредили, что, если развяжу язык, могу остаться без головы.

– Взгляните, вы кого-то узнаете на этом снимке? – Гуров показал семейное фото бывших Кульковых.

Щегаршин долго его рассматривал, после чего, отложив, тихо произнес:

– На все сто не уверен, но, определенно, эта женщина на нашу пациентку очень похожа. Лев Иванович, я уже изрядно наказан самой жизнью за свои грехи. Как вы думаете, меня может ждать нечто худшее в сравнении с тем, что мне уже выпало? Господи, прости меня… – бросив недокуренную сигарету в пепельницу, Щегаршин скомканно перекрестился.

– Трудно сказать… Я не ясновидящий. – Лев развел руками. – Но как сыщик могу предположить, что вам сейчас на улице лучше не появляться. Скорее всего, о том, где вы находитесь, ваши бывшие подельники уже знают. Поэтому не исключено, вас могут убрать как опасного свидетеля. Сделаем пока так: вы останетесь здесь, потом придумаем, куда вас перевести. Думаю, хоть КПЗ и не отель, тут в любом случае намного безопаснее. А вашей жене я сегодня же сообщу, где вы, пусть, если захочет, навестит.