Солнце гигахруща (Том 1. Том 2) - Дмитрий Иванов

понятными людьми. Он вспомнил черного великана, который общался с ним силой мысли.

— Михаил, — начал Андрей.

— Ну?

— Ты думаешь, Черный Бог сможет остановить Великую Хтоню?

Его собеседник сначала усмехнулся, а потом впервые за все время рассмеялся так, что Андрей начал опасаться за него. Через полминуты Михаил успокоился и утер глаза.

— Ребенок сможет остановить минотавра, как думаешь? Вот и с Чернобогом также, — он серьезно взглянул на лежащего. — Потому что никакой он не бог.

— Но ведь он… — начал Андрей, вспоминая то необъяснимое, на что был способен великан с черными глазами. Пока тот подбирал аргументы, заговорил его проводник.

— Ты мне помнишь, что рассказывал про пыточную? Как он там подошел и по терминалу стал стучать. Думаешь, боги используют клавиатуры, чтобы быть на связи?

Его собеседник слегка поразмыслил и даже усмехнулся от обозначенного факта и того, что это не пришло ему самому на ум. В тот момент в соборе Андрей все еще находился под сильным действием черной слизи и не смог сразу понять, что его зацепило в той сцене с терминалом.

— Пожалуй, нет, — наконец ответил Андрей. — Не используют.

— Вот и я о том же. Это просто огромный мутант, который пристрастился и приспособился к черной слизи. А все эти способности… В гигахруще и не такое увидишь, — он некоторое время помолчал. — Я же говорил тебе, что у них там все так. Не жилячейка, а келья, не книга, а свиток. Вот и здоровенного мутанта считают богом, потому что он может тебе в голову залезть и силой мысли убить. А по факту обыкновенный урод, — заключил Михаил. — Который своих прихлебателей последствиями самосбора подкармливает и обещает вселенную. Чушь все это. Я поэтому от них и ушел.

— А Великая Хтоня — это что? — спросил Андрей в надежде услышать такое же простое объяснение, которое бы успокоило его воображение и страхи.

— А Великая Хтоня… — начал было проводник и задумался. — Это начало конца. И напоминание о том, что всех и вся рано или поздно сожрут, — он недолго молчал с задумчивым видом, затем добавил. — Хотя, может, ее и не существует вовсе.

— Подожди, а как же дневник ликвидатора? И та запись про тоннель?..

— Так черт его знает! — Михаил раздраженно отмахнулся. — Может и нет ее. А Хтоню выдумали, чтобы как-то объяснить эти дыры в гигахруще. Видано ли: возвращаешься домой после смены, а там вместо твоего блока дыра зияет в десять этажей! Кто на такое способен? Только Великая Хтоня.

Комната погрузилась в тишину. Пару минут спустя Михаил встал со своего места и жестом указал спутнику делать то же самое.

— Руки у тебя прошли, так что время выходить, — он наблюдал за тем, как Андрей без всякого желания медленно поднимается. — Ну быстрее! Полдня так кряхтеть будешь.

Вскоре они вновь шли по автомобильному тоннелю внизу. Они останавливались возле каждой двери, чтобы прислушаться к тому, что лежало впереди. Никаких признаков обезьян или минотавра не было. Над ними иногда завывали протяжным гулом вентиляционные трубы, из-за чего Андрей тормозил проводника и указывал на потолок. Но Михаил лишь отмахивался от испуганной физиономии спутника. Километры бетонной дороги тянулись монотонно, лишь изредка прерываясь перекрестками и гаражами с указанными на них номерами и выцветшими табличками организаций..

Через несколько часов после встречи с минотавром им на глаза попался автомобиль. Михаил хотел просто пройти мимо, но Андрей попросил его подождать — то была первая машина в его жизни. По отдельности он видел колеса, двигатель, даже несколько кабин на переработке вторсырья, но вживую — нет. Он обошел технический артефакт, заглянул в синюю кабину и залез в деревянный кузов, где стояли несколько давным-давно опустошенных ящиков. Посветив фонарем, он прочитал наклеенную на стенку деревянного ящика надпись «Осторожно! Хрупко! Доставить в НИИ».

— В НИИ Слизи везли! — оповестил равнодушного спутника Андрей. — Интересно, почему на таком низком этаже?

— Пошли давай, исследователь! — бросил Михаил и, не дожидаясь ответа, зашагал дальше.

Когда часы показали два часа дня, в тоннелях вновь возникли непонятные звуки, шедшие откуда-то из глубины, поэтому Михаил принял решение подняться на этаж выше и устроить привал. Когда безвкусная паста из пластикового пакета оказалась в желудке, проводник дал Андрею еще одну красную таблетку.

— На всякий случай, чтобы на полпути не лишиться сил, — объяснил Михаил и сам закинул себе в рот одну такую же.

Отдыхая за кухонным столом при свете фонаря, Андрей осматривал помещение заброшенной кухни, где не осталось совершенно никаких следов человеческой жизнедеятельности. Он вспомнил предыдущие остановки и им вдруг овладела жестокая тоска от осознания того, что гигахрущ тянулся одинаковыми бетонными стенами и перекрытиями, и все вокруг было одно и то же. И было это все бесконечным. Он вздохнул, думая об этом и обратился к проводнику:

— Так ты думаешь, у гигахруща есть границы?

— Не знаю, — сухо ответил Михаил и мотнул головой. — Мне об этом не сообщали.

— Но ведь он должен быть. Есть ведь конец комнаты, конец коридора, лестницы. У всего есть конец.

— Ты меня этой чушью не грузи, — он отмахнулся. — А то дойдем до разговоров о небе и солнце.

— Так ты думаешь, их нет?

— Я их не видел, вот что я думаю, — грубовато отреагировал Михаил. — Ты вот их видел?

— Нет, — Андрей призадумался, — но ведь откуда-то это взяли? Кто-то, значит, видел когда-то и небо, и землю.

— Ага, — собеседник сначала ухмыльнулся, а потом продолжил с серьезным видом. — Кто-то знает кого-то, кто слышал, что на его прошлой работе был сосед человека, в ячейке которого было окно, откуда это все было видно. Слышали, знаем. Ты брось эти мысли — вот мой тебе совет. Ты только что из собора, но еще не понял, откуда все эти вселенские мысли растут?

Андрей вспоминал молитву и то, что с ним было всего на второй день пребывания в соборе, когда он, пускай, ненадолго начал мыслить категориями и понятиями чернобожников. И пока тот думал, его напарник продолжил.

— Тебе просто тяжело от того, что жизнь идет сутками — одни, вторые, третьи, седьмые. Цикл! Первый, второй, третий… Гигацикл! А перед глазами одни серые стены, монотонный труд и никаких перспектив. И все это сопровождается болью, утратами. Сегодня твой сосед умер, завтра сослуживец, послезавтра члена семьи что-нибудь убьет. Я читал об этом в ликвидаторских пособиях. Ничего нового нет, организм стареет, болезни лезут, смерть неизбежно приближается. Поэтому человек начинает искать выход из этой ловушки в том, чего нет, — он ненадолго остановился. — Вот сейчас я поднажму и окажусь на верхних этажах, где жизнь лучше. А