Совок 10 (СИ) - Агарев Вадим

— Я тебе потом скажу, что мне показать! А паспорт не надо, — отказался я, с удовольствием рассматривая чертовски привлекательную самку, — Документов прикрытия, Клавдия, у тебя может быть хоть два десятка и все они могут быть на разные имена. Гознак, слава богу, в стране советов работает в три смены! Ты мне лучше своё удостоверение покажи, которое ты моему шефу давеча предъявила!

Подруга из генеральской приёмной скорчила недовольную физиономию и полезла в свою сумку. Но достала она оттуда отнюдь не ксиву с мечом и тремя неприличными согласными буквами на красной обложке. А нераспечатанную пачку сигарет с нарисованным на ней авиалайнером.

— Спички есть? — как ни в чем ни бывало, обратилась ко мне Клава-Галя, пытаясь ногтями надорвать прозрачную целлулоидную упаковку. — Или зажигалка?

— Там тоненькая полосочка с язычком! — указательным пальцем ткнул я в пачку с болгарской махрой, — Дёрни за неё и она откроется! Пожалела бы ты свой маникюр, честное слово!

Боковым зрением я заметил, как от угла тронулся белый «Жигуль» в нашу сторону. Надо полагать с подполом Зинченко на борту. Еще один охотник за лейтенантом Корнеевым, сука…

— А спичек у меня нет, душа моя. Я, так же как и ты, некурящий! — добавил я, дождавшись, когда барышня, последовав моему совету, наконец-то извлечет сигарету из упаковки. — Ускоренные курсы после гражданского института? А хочешь, я тебе сам факультатив дам? Научу, как во время оперативного контакта с фигурантом разработки, правильно тему беседы менять? Ей богу, хорошо научу! И всего за два минета? Но, чтобы непременно качественных? Хочешь?

Межведомственная секретарша беспомощно подвисла, судорожно сжав импортную цыгарку в своих пальцах до состояния трухи.

— Подонок! — после паузы и на этот раз с подлинным чувством ставя меня в известность, злобно прошипела Клава-Галя. Очень громко, словно выдоенная досуха кобра на настырного собирателя яда. — Ты наглый и бесстыдный подонок, Корнеев!

— Знаю! — горько вздохнул я. — Я, Клава, уже давно всё про себя знаю, — печально согласился я с её оценочным суждением и еще раз вздохнул.

Почти без притворства и даже не думая перечить возмущенной даме из ЧК. Одновременно с этим, совсем не радуясь вниманию назойливых комитетчиков к своей персоне. Пусть и в лице такой фигуристой красотки.

— И ничего тут не поделать, любимая! То не моя вина, просто век нынче такой! Но уж ты мне поверь, из всех прочих подонков я еще не самый худший! Да чего там, поехали прямо сейчас ко мне на дачу, там и попрелюбодействуем? Знаешь, Клава, какой я ласковый!

Этого набора быдлячьих пошлостей с лихвой должно было хватить. Своим соблазнительным предложением я вроде бы надёжно замотивировал выход из уже состоявшегося КОК. Который, если и был кому-то нужен, то только не мне.

Но не тут-то было! В излишне добросовестной смежнице всё еще боролись чувство долга и нормальная бабская обида на беспредельно нахального мента. Видимо, Клава-Галя просто не могла себе позволить провалить мероприятие, прописанное в их корпоративном плане, как кратковременный оперативный контакт с фигурантом разработки. Отцепляться от меня, не добившись поставленных задач, ей пока не хотелось. Интересно, по какому поводу она случайно оказалась рядом с Октябрьским РОВД? И каким-таким вопросом она озабочена?

— А у тебя есть дача? — справившись с эмоциональным взрывом, барышня «молчу-молчу» выдавила из себя улыбку, — Я бы, может быть, и поехала, если бы ты вёл себя прилично! — постепенно она вернула на лицо кокетливую приветливость. — И где у тебя находится дача?

— Сергей Егорович! — из остановившейся напротив выхода из РОВД легковушки раздался недовольный голос Зинченко, — Я прошу прощения, но, может быть, поедем уже? Мне еще к себе в контору, к моему руководству успеть нужно!

Я с извиняющейся улыбкой кивнул ему в ответ и, снова повернувшись к комитетчице, по-товарищески приобнял её за талию. Она попыталась было дёрнуться, но проявив профессионализм, вовремя передумала.

Приглушив голос, чтобы Зинченко меня не слышал, я начал щекотать губами розовое ухо тщательно законспирированной Клавы.

— Слушай, совсем забыл я про этих городских бэхов! Ни днём, ни ночью от них покоя нет! Сейчас увезут меня к себе и до полуночи пытать будут, как ловчее дело по «ликёрке» развалить! Достали уже фармазоны беспринципные! Сначала прокурорские жилы тянули, чтобы Матыцына отмазать, теперь эти суки проходу не дают! — очень доверительно пожаловался я, второй рукой взяв Галину под локоток. Ну или кто она там, — Вот, что, солнце, давай перенесём это наше свидание на потом? На завтра, например? У меня там, на даче баня шикарная выстроена, так что мы с тобой заодно и помоемся?

Дёрнувшаяся, как от неожиданного подзатыльника, Клава-Галя снова не на шутку расстроилась. И, трепеща от негодования, пошла гневными пятнами по второму кругу. Гормональный маятник чекиста в юбке качнулся на полную амплитуду неприязни к МВД. Из моих рук девушка всё-таки высвободилась. На лице она еще как-то удерживала человеческое выражение, но по глазам её хорошо было видно, что добрых чувств ко мне она не испытывает. Совсем и никаких. Оставалось только надеяться, что табельного ствола на встречу со мной она не взяла.

— Хорошо! — картонным голосом ответила симпатичная особа с чистыми руками и горячим сердцем, — Завтра я тебе позвоню! После обеда, — у неё даже получилось улыбнуться мне. Правда, не слишком доброжелательно.

Мне пора было уходить и, убедившись, что дама из ЧК полностью вернула себе контроль над собой, в своих дружеских проявлениях я пошел еще дальше. Наклонился и по-братски поцеловал её в губы.

Н-да, если когда-то мне случится облобызать каменную тётку в парке и или на привокзальной площади, то, скорее всего, ощущения будут сопоставимые. Но, в любом случае, до рукоприкладства к моему милицейскому лицу сегодня не дошло. Проявление моих добрых чувств к глубоко-бурильному комитету в лице Клавы-Гали, последняя снесла стоически. Гвозди и прочую скобяную утварь делать бы из этих людей!

Развернувшись, я бодрым шагом двинулся к автомобилю, на переднем пассажирском сиденье которого нетерпеливо ожидал меня подполковник Зинченко.

Расположившись сзади, я расслабленно откинулся на спинку. Водила вырулил на проспект. Адреса Паны я не называл, но машина, тем не менее, уверенно двигалась в нужном направлении.

— Девушка твоя? — не оборачиваясь, поинтересовался преемник беглого майора, — Красивая!

— Очень красивая! — согласился я с озвученной объективностью бэха, — Но пока еще не совсем моя, — не скрывая сожаления, честно признался я, — Но я очень надеюсь, что мы с ней поладим! Мы с ней на завтра встретиться договорились!

— Молодец, Корнеев! — хмыкнув, похвалил меня подполковник, — Не теряешься! Самое место тебе в операх! Кто она? В следствии у вас работает? Это та самая Зуева?

Как я понял, Зинченко намеренно не постеснялся проявить бестактность. Очевидно, посчитав уместным и своевременным дать мне понять, что многое обо мне знает.

— Нет, Зуева совсем другая! — с трудом сдержался я от ответного хамства, — Эта у генерала Данкова в приёмной сидит. Её туда с Пионерской для пригляда за экселенцем приставили! — с беспечной небрежностью ничего не понимающего младопридурка, проговорился я.

Сзади хорошо было видно, как уши городского «колбасника» приняли цвет переспевшей малины. Далее он повёл себя совсем уж для меня неожиданно. И против всех писанных и неписанных постулатов оперативной работы. Категорически прервав общение с контрагентом, зам главного городского «колбасника» замкнулся, словно пойманный мамкой за рукоблудием пионер. И после этого промолчал до самого прибытия к моему подъезду. А когда я выходил из машины, то на моё «до свидания» ответил только водитель. Сам товарищ Зинченко, нахохлившись, сидел истуканом, глядя в одну и только ему известную точку на ветровом стекле. Видимо, на самом деле, что-то не так в этом далеко не датском государстве…