В начале было слово. Авторская методика по обучению речи детей с трудностями развития - Ромена Августова

Найти подходящую книгу для ребенка с синдромом Дауна не так легко, как кажется. Казалось бы, чего проще? В какой магазин ни войдешь – книг море. Книги дарят малышу мамы, папы, тети, бабушки, дедушки, друзья и знакомые. Но вы не просто читаете ребенку сказку либо рассматриваете с ним картинки: если вы работаете по определенной методике, то и библиотеку малыша должны создавать соответственно этой методике, в подборе книг опираясь на единую, целостную систему его развития, и в частности – на систему развития речи.

Оставим пока что систему в стороне и поговорим о другом – об умении просто выбрать и купить хорошую детскую книгу. Полностью доверяя тем, кто пишет, рисует и издает книги для наших детей, мамы и папы стоят у книжных прилавков, листают книжки и, не слишком в них вглядываясь и вчитываясь, покупают очередное издание «Колобка», «Репки», «Бармалея», «Мухи-цокотухи», без которых не вырос, наверное, ни один малыш. Главное, конечно, картинки. Вполне естественно, что на раннем этапе обучения основное в книге не столько текст, сколько иллюстрации. И что же это за иллюстрации?

Возьмем всем известную «Красную Шапочку». Наше представление о героине этой сказке давным-давно сложилось: это благонравная, милая, послушная, вежливая, воспитанная девочка. Она идет навестить больную бабушку, несет старушке еду, по дороге не спеша собирает цветочки. Она доверчива, о том, что в мире существует зло, ей неведомо, ничего плохого она ни от кого не ждет и потому вежливо беседует с волком. Такой Красная Шапочка изображена в сотнях и тысячах изданий. Но вот на полке книжного магазина мы видим новинку Челябинского издательского дома «Фонд Галерея». Это огромного размера раскладушка, на обложке которой – некое разнузданное чудо-юдо.

Существо растопырило руки и, скрючив и без того кривые ножки, лихо несется по цветущему лугу, зажав зубами цветок ромашки. Огромная, чудовищно раздувшаяся голова на тоненькой шейке, выпученные глаза, узкая полоска лягушачьего рта до ушей: губы отсутствуют. Это чудовище и есть Красная Шапочка в изображении художников Д. Непомнящего и О. Попугаевой. Чем безобразнее – тем лучше. Мало нам телевизора с его пистолетами, направленными на зрителя (щелк! щелк! – не успели мы нажать на кнопку – пять трупов!) – пусть в детских книжках тоже поселятся новые герои.

Душа ребенка подвергается грубому вторжению. Дети, как известно, ангелы, ангельские души, ну так давайте и сюда ворвемся с нашими вывороченными наизнанку представлениями о добре, зле и смысле жизни. Что нам до того, что эта самая ангельская душа с ее чистотой, наивностью, незамутненностью, верой в то, что мир прекрасен, а люди добры, подвергается разрушению? Теперь наш идеал не красота, а уродство.

Такая Красная Шапочка может безбоязненно встретиться не то что с волком – с тигром, леопардом, крокодилом, – с кем угодно. Ей бы не корзинку с пирожками, а автомат Калашникова. Зато оригинально, самобытно, не так, как у всех!

Хорошая книга формирует в ребенке его нравственные качества; при этом иной раз мы даже не догадываемся о том, что именно оказывает на него воздействие, исподволь, неприметно, без нашего непосредственного участия влияет на него.

Моя подруга, присматривающая за сыном соседки, часто уезжающей в командировки, была ошеломлена, когда этот умный, красивый, вполне интеллигентный мальчик десяти лет на вопрос, кем он хочет быть, уверенно ответил: «Киллером!» – «Как киллером? Почему?» – «Понимаете, Ольга Александровна, вы просто живете, и все. А у киллера жизнь очень интересная».

Вот она, новая романтика наших дней.

Книга не только формирует у ребенка представление об окружающем его мире. Иллюстрации, сделанные хорошим художником, развивают у малыша фантазию, воображение, художественный вкус. Картинки в книге и наши пояснения к ним на первых порах заменяют малышу литературный текст сказки. Мы их рассматриваем, обсуждаем и прорабатываем – чем дальше, тем детальнее, во всех подробностях.

О чем думала взрослая тетя, профессиональная художница, изобразив козу и семерых ее козлят с волчьими лапами вместо копыт? (Волк и семеро козлят. М.: Махаон, 2005; худ. М. Руис)

Волк лежит в кровати, нацепив на голову бабушкин капор. В это же самое время бабушка, спрятавшись от волка, выглядывает из шкафа в точно таком же капоре: у бабушки таких капоров навалом, и, по-видимому, прежде, чем лечь в постель, волк рылся в комоде, выискивая подходящий наряд.

Очень часто свой вдохновенный труд художник прерывает на полпути, и тогда возникает вопрос – чем же кончилось дело? Волк с набитым брюхом мирно спит на травке, над ним склонились – лесорубы? охотники? В руках у них огромные камни, сейчас волку (а вместе с ним, вероятно, и козлятам в брюхе) придет конец. Вернутся ли козлята к матери? Уцелеть им, надо думать, будет трудно, но все-таки?

Нет у сказки конца. А ведь ребенок должен убедиться в том, что все закончилось благополучно, что козлята вернулись к своей маме, которая на предыдущей странице так горевала. Ему надо не просто сказать об этом, он должен это увидеть – козу, обнимающую всех своих детей, и детей, прижавшихся к матери.

В книге «Три поросенка» нет полей, два изображения одного и того же волка на развороте двух страниц смыкаются друг с другом – получаются сиамские близнецы, один смотрит вправо, другой влево. «Двойной волк», – замечает пятилетний Паша, разглядывая картинку. Мальчик с синдромом Дауна это видит. Издатель почему-то нет (Три поросенка. М.: Махаон, 2005; худ. С. Самсоненко).

Девочка кормит уток, но рядом с утками не утята, как следовало бы ожидать, а цыплята. Мамы-курочки нигде не видно. Что я должна сказать своему ученику? (Красная Шапочка. М.: Махаон, 2005; худ. М. Руис).

А вот всем известная «Курочка Ряба». Дед и баба горестно уставились в пол. Что такое? Нам известно, что яйцо разбилось. Но где оно? На что они смотрят? Нет яйца.

Мужичок ведет под уздцы свою лошадку. И конь, и хозяин изображены только до колен? Почему?

В этой же книжке с вообще-то неплохими картинками мы видим иллюстрацию того же художника к сказке «Колобок», где нарисованы рассерженная баба и разъяренный дед. Очевидно, художник развлекал самого себя, рисуя всем нам хорошо знакомый семейный конфликт: дед потерял терпение, уговаривая бабку испечь колобок, а бабка ему в сотый раз доказывает, что в доме нет муки. Нам-то ситуация понятна, но как объяснить ребенку, почему у деда с бабой на картинке такие злые лица? (Изд. «Русич», 2005; худ. С. Самсоненко).

В сказке «Лиса и заяц» сразу же за изображением зимы, покрытых снегом просторов и ледяного домика следует изображение осени. Плачущий заяц уныло сидит на пеньке: видно, только сейчас, в плохую погоду, до него дошло, что он лишился дома, целое лето он беззаботно скакал и прыгал. Изображение весны художником пропущено. Где тающий дом на картинке? Ребенку важно знать, что лед тает весной. Именно весной, когда ее собственный дом растаял под лучами весеннего солнца, лиса захватила избушку зайца. Ребенок толком не понимает подоплеки событий, а мы упускаем возможность использовать данный сюжет, рассказывая ему о смене времен года.

Маленькая девочка радуется тому, что в саду у нее расцвел подснежник, и художник рисует его на первой странице. Переворачиваем страницу и видим мак – в том же саду и на том же месте.

Я широко пользуюсь этими книгами, иллюстрации в них дают возможность хорошо проработать текст: они подробны, в них много интересных деталей, но многочисленные оплошности снижают хорошее впечатление и вызывают недоумение и досаду.

Виталику хорошо известно, кто из животных чем питается. Птицы – насекомыми. Собака любит косточки. Свинья ест помои. Он видит на картинке в книге пир: царь Салтан наконец-то посетил князя Гвидона, своего сына. Окруженный со всех сторон гарниром, посреди стола на блюде лежит жареный поросенок. И Виталик объявляет: «Свинья лежит в помоях и ест их с аппетитом». Есть жареных поросят Виталику не приходилось, и вывод его вполне логичен: все пируют, лежа на царском столе, пирует и свинья.

Виталик уже большой мальчик, наблюдение и свой вывод он сделал, когда ему было семь лет. Но трехлетний ребенок – как он может воспринять картинку в другой книжке, адресованной самым маленьким детям, на которой в качестве угощения на столе лежит разрезанный на части жареный поросенок, только вот вилку с ножом в него не воткнули. Как объяснить ребенку, что это? Почему? До сих пор поросята были для него очаровательными животными со смешными хвостиками («наши хвостики крючком, наши рыльца пятачком»), которые резвились вокруг корыт с едой вместе со своей мамой-хрюшкой.

Конечно, можно утешать себя тем, что ребенок с синдромом Дауна всех этих несообразностей не заметит. Но если мы приучаем ребенка внимательно рассматривать картинки в книге, то нам неизбежно придется обращать его внимание на такого рода ошибки. Я делаю это намеренно: пусть воспитывает свой глаз, а вместе с тем и критическое отношение к подобным несуразицам. «Что здесь нарисовано неправильно?» – спрашиваю я ученика постарше. И если он натренирован смотреть, думать и иметь собственное мнение, то выскажется соответственным образом. Например: «У козлят лапы, а у волка копыта. Он ими цокает – цок! цок! – и охотник, и его собака слышат, где волк бежит», – это заявляет семилетний ребенок с синдромом Дауна. Хорошо, конечно, что ребенок в состоянии мыслить таким образом, но, с другой стороны, как не хотелось бы, чтобы в нем выработался скептицизм, и как хотелось бы, чтобы он не терял доверия к людям, работающим на ниве просвещения, ко всем, кто его так или иначе воспитывает и обучает.