Хозяйка Рима - Кейт Куинн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павлин хотел умереть на месте.
— Садись, — предложила Лепида, откидываясь на подушки и давая ему место рядом с собой. — Мне холодно.
Он послушно забрался внутрь.
Она постучала по стенке паланкина, давая знак носильщикам. Те зашагали вперед, и паланкин поплыл над землей, покачиваясь, как корабль на волнах. Лепида плотно задернула зеленые шелковые занавески. Теперь свет уличных факелов не проникал внутрь, и паланкин превратился в темную коробку. Павлин забился в дальний угол, чувствуя, как кровь рокочет в ушах словно морской прибой.
— Ты такой тихий. Павлин, — произнесла Лепида, и ее голос прозвучал в темноте как будто громче обычного. — Выпил слишком много вина?
— Нет, — наконец смог вымолвить он. — Это против правил, против правил караульной службы.
— А ты всегда следуешь правилам? — Ее рука с острыми ноготками сжала его запястье.
— Да. Следую, — ответил он. — Так безопаснее.
— Но безопасность — это так скучно. Безопасность — это так… безопасно.
Ее руки, словно змеи, обвили его шею, и в следующий миг она до крови впилась в его губы. Однако когда Павлин нагнулся к ней, она слегка отстранилась и томно провела языком по его губам. Он со стоном впился в ее губы и дрожащими пальцами стал срывать с ее груди шелк столы. Она же задрала подол его туники и обхватила ногами его бедра. Казалось, терпкий аромат мускуса проникает ему прямо в мозг. Когда он вошел в нее, на ее губах играла торжествующая улыбка.
А потом все было кончено, и он повернулся к ней спиной. Ему не хотелось жить.
— Похоже, что мы уже дома, — произнесла Лепида и, натянув на обнаженное тело столу, выбралась из паланкина. — Ты идешь, Павлин?
— Нет, — только и смог ответить он. — Нет.
— Идешь?
Он беспомощно посмотрел на нее. Щеки ее раскраснелись. Глаза сверкали, длинная молочно-белая шея в вырезе мятого платья была похожа на стебель цветка. Лепида усмехнулась, провела языком по губам, и Павлин ощутил тупую боль в плече, там, где остались следы ее зубов.
— Да, — с трудом произнес он. — Я иду.
И он поплелся за ней как послушный пес.
Глава 11
Павлин знал, что существует лодка, доставляющая души умерших в подземное царство. Черная лодка, которой управляет ухмыляющийся лодочник с лицом-черепом. Лодкой Павлина была кровать, белая и просторная, прекрасная как облако, а ее рулевым — молодая черноволосая женщина. Она везла его в преисподнюю быстрее, чем похожий на скелет лодочник.
— Знаешь, сколько у меня было мужчин? — спросила Лепида, выгибая спину под прикосновениями его рук. — Первым стал гладиатор, мне тогда только-только исполнилось пятнадцать, так что у твоего отца я не была невестой-девственницей. Я объяснила Марку, что синяки на моем теле — результат падения с лестницы в банях, и он мне поверил. Вот глупец!
— Не говори так! — запротестовал Павлин. — Он не глупец, он умный образованный человек, он достоин уважения… так что не надо… он тот, кем я хотел бы стать…
— Кем? Уродливым горбуном?
— Не оскорбляй его! — затрясся от негодования Павлин. — Не смей!..
— Любимый сын защищает отца. Отлично, любимый почтительный сын, если ты так любишь своего отца, то убирайся прочь из моей постели!
Она лежала на боку. Простыни сползли с бедер, лишь распущенные волосы наполовину прикрывают обнаженную грудь. Губы растянуты в усмешке. Павлин не посмел сдвинуться с места.
— Я так и предполагала. — Она откинулась на спину и поманила его пальцем. — Иди сюда.
Лепида
Мне было достаточно повести бровью, как Павлин уже был у моих ног. Я впивалась ногтями в его спину, наблюдая за тем, как он изгибается в сладостном экстазе. Я могла кусать и ласкать его, и будь то наслаждение или боль, он постоянно просил еще и еще. Славный безупречный Павлин. Павлин-солдат. Павлин-святой. Павлин-пасынок. Покорный как раб, полностью попавший под мои чары.
Как это прекрасно.
Было забавно наблюдать за тем, как он пляшет под мою дудку. Я заставляла его причесывать мне волосы и натирать маслом спину. Приказывала выполнять мои поручения и носить мои покупки. Вынуждала ждать в неудобных местах, подзывала к себе и снова отправляла прочь, сердилась, когда он кричал на меня, и смеялась, когда он плакал. Я назначила встречу с одним из его друзей возле казарм преторианской гвардии и позвала туда Павлина, и он увидел, как мы занимались любовью. Я чувствовала на себе его взгляд в дверную щель, едва ли не кожей ощущала, как он ненавидит меня, наблюдая затем, как я со стонами извиваюсь под другим мужчиной, однако в ту же ночь он приполз ко мне. Кто бы мог подумать, что мужчины, мучимые чувством вины, могут быть такими смешными?
— Не ходи в караул! — приказала я ему, когда он собрался надеть нагрудник.
— Не могу.
— Я же сказала, не ходи в караул!
Он со вздохом вернулся в постель. Я же провела пальцами по его спине и рассмеялась. Из-за меня он несколько раз пропустил караулы. Он не стал рассказывать мне, как его за это наказали.
— Мы должны это прекратить, — заявил он как-то раз. — Это неправильно, это постыдно…
— Но ведь это так забавно! Если тебе нужен кто-то послушный, то отправляйся к своей тощей, как палка, черномазой певичке. Быть может, она выкроит для тебя время среди своих бесконечных выступлений.
Он смерил меня злющим, но беспомощным взглядом, но так и не убежал к своей Тее. Нет. Потому что я была лучше ее. И он это сам прекрасно понимал.
— Не здесь! — оттолкнул меня Павлин, когда я потащила его во время ужина за какую-то статую в саду.
— Почему же нет? — спросила я и провела рукой по его груди.
— Нас… нас увидят! — До нашего слуха, с очень близкого расстояния, доносился смех и голоса гостей, звяканье посуды и шорох одежды. — Если нас заметят!..
— Разве это не забавно? Неужели это не возбуждает тебя?
Он собрался что-то сказать, но я впилась ему в губы и, взяв его руку, сунула ее себе под платье. Возражений больше не последовало.
Нас никто не заметил. Хотя вполне могли заметить. Какой скандал разразился бы тогда! Жена сенатора и ее пасынок? Моего рогоносца-мужа на всем пути до Сената сопровождал бы издевательский смех римлян.
— Слышали о жене Норбана? Да, да, этот глупец оставил ее одну в Брундизии, и теперь его сын выполняет за него отцовскую работу!
О да, именно так все и говорили бы. О чем я, не стесняясь, часто напоминала Павлину.
Мой любовник отстранился от меня.
— Можно подумать, ты не знаешь, что погубишь его. — Откинувшись на локтях на подушки, я большими пальцами ног провела по пояснице Павлина. — Погубишь его карьеру. Писательскую деятельность. Положение в римском обществе. То есть буквально все. — Я щелкнула пальцами. — Марк Норбан, которому наставил рога собственный сын. Такого позора ему не пережить.