Генерал Слащев-Крымский - Олег Смыслов

Уже в ноябре, под влиянием агитаторов, присланных из центра, матросы Черноморского флота свергли умеренный совдеп в Севастополе, поставили новый большевицкий и организовали в городе советскую власть. Номинально она находилась в руках сложной комбинации из совдепа, комиссариата и революционного комитета, фактически — всецело в руках буйной матросской черни. С начала декабря в Севастополе начались повальные грабежи и убийства. А в январе Черноморский флот приступил к захвату власти и на всём Крымском полуострове. Описание падения крымских городов носит характер совершенно однообразный: «К городу подходили военные суда… пушки наводились на центральную часть города. Матросы сходили отрядами на берег; в большинстве случаев легко преодолевали сопротивление небольших частей войск, ещё верных порядку и краевому правительству (правительствам?), а затем, пополнив свои кадры тёмными, преступными элементами из местных жителей, организовывали большевицкую власть».

Так пали Евпатория, Ялта, Феодосия, Керчь и др. А 13 января пала и резиденция правительства — Симферополь.

За спиною матросской черни стояли её вдохновители — элемент пришлый, часто уголовный и в огромном большинстве своём инородный. Состав агентов власти — говорит описание — «пестрит именами инородцев — латышей, эстонцев, евреев»… Большевицкая власть за четыре месяца своего существования не умела насадить советский строй. Она только упразднила буржуазные учреждения, «социализировала», преимущественно в свою пользу, буржуазное имущество и уничтожала буржуазию. Страницы крымской жизни того времени полны ужаса и крови. (…)

«После краткого опроса в заседании комитета арестованных перевозили в трюм транспорта «Трувор». За три дня их было доставлено свыше 800 человек. Пищи арестованные не получали, издевательства словесные чередовались с оскорблением действием, которое переходило в жестокие, до потери жертвами сознания, побои. На смертную казнь ушло более 300 лиц, виновных лишь в том, что одни носили офицерские погоны, другие — не изорванное платье. Обречённых перевозили в трюм гидрокрейсера «Румыния».. Смертника вызывали к люку. Вызванный выходил наверх и должен был идти через всю палубу на лобное место мимо матросов, которые стаскивали с несчастного одежду, сопровождая раздевание остротами, ругательствами и побоями. На лобном месте матросы, подбодряемые Антониною Немич, опрокидывали приведённого на пол, связывали ноги, скручивали руки и медленно отрезали уши, нос, губы, половой орган, отрубали руки… И только тогда истекавшего кровью, испускавшего от нечеловеческих страданий далеко разносившиеся душу надрывающие крики — русского офицера отдавали красные палачи волнам Чёрного моря».

Властвовала только красная опричнина. Против них были и крестьянская, и рабочая среда, которая здесь, в Крыму, не переживала медового месяца большевицкой власти, как это было в центральной России. Крестьяне охотно восприняли практику социализации, но не могли примириться с захватом пришельцами добра своего и помещичьего, которое также считали своим. Рабочие, невзирая на ряд специальных мероприятий новой власти — сокращение рабочего дня, увеличение заработной платы и т. д., были, за редким исключением, ярко враждебны ей. Они видели, что наплыв в среду их массы безработных, по преимуществу городской черни, дезорганизует предприятия, что не они стали хозяевами, а пришлая власть, захватывающая бессистемно и орудия производства, и материалы, и фабрикаты — для собственного прокормления. Рабочие организации, не сочувствовавшие большевизму, преследовались; практика реквизиций и изъятий не миновала и домов рабочих. В перспективе ясно рисовался развал промышленных предприятий, дезорганизация рабочего класса и голод.

Татарское население Крыма, совершенно не принявшее большевизма, подвергалось таким же расправам, как и буржуазия; беспощадные к татарам сами, большевики разжигали, кроме того, национальную ненависть к ним среди русского населения.

К весне 1918 г. царило уже всеобщее возбуждение против большевицкой власти, как везде пассивное или выражавшееся в местных волнениях и в подготовке, совершенно, впрочем, не серьёзной, активного выступления в среде заводских комитетов, профессиональных союзов, татарских и русских конспиративных кружков».

Вопрос разрешился приходом германцев. Если украинская политика немцев имела в своём основании создание длительной, на многие годы, политической и экономической зависимости Украины от Германии, то в Крыму их интересы ограничивались временными военно-политическими и стратегическими условиями. По крайней мере, так смотрела на дело главная квартира. Людендорф уверяет, что он «считал фантастическими идеи создания колониального немецкого государства на берегах Чёрного моря»… Ещё менее германское правительство склонно было поощрять в этом отношении притязания Турции. Германской ставке необходимо было обеспечить себе безопасность сообщений в Чёрном море, которым угрожала Севастопольская крепость и непокорный центральной власти Черноморский флот. Крепость и порт были заняты поэтому германскими войсками 1 мая, а большая часть русских военных судов ушла в Новороссийск. Немцы предъявили советской власти требование выдать им весь Черноморский флот «для использования во время войны в мере, требуемой военной обстановке». Повеление Совета комиссаров последовало, но было исполнено только частично: матросы, не имея желания поступить в распоряжение немцев, и ещё менее драться, пустили ко дну часть судов.(…)

Иначе отнеслись немцы к государственному устройству Крыма.

Об отторжении его от Российского государства объявлено не было. Русский ген. Сулькевич, по происхождению литовский татарин, избранный немцами, вместо ханского титула принуждён был удовлетвориться званием премьер-министра Крымского краевого правительства. В декларации, одобренной немецким командованием, Сулькевич определял целью образованной им власти «сохранение самостоятельности полуострова до выяснения международного положения его и восстановление законности и порядка».

По условию с советским правительством Германия обязалась очистить Черноморский район после ратификации договора между Россией и Украиной. Поэтому переговоры между Шелухиным и Раковским в Киеве умышленно затягивались немцами. Гетман предъявил требование о полном слиянии Крыма с Украиной, посягая на три северных хлебородных уезда Таврии и устанавливал экономическую блокаду полуострова. Сулькевич через одного из своих министров, командированного в Берлин гр. Татищева, добивался признания независимости Крыма и защиты его от Украины. Сбитая с толку крымская общественность видела выход «в объединении Крыма с Украиной на условиях широкой автономии», полагая, что «путь объединения с Россией лежит только через Украину».