Агент в кринолине - Елена Хорватова

Но ввиду важности момента пожилая болгарка пожелала, чтобы ее слова звучали особенно доходчиво, и попросила сына переводить все дословно. Она намерена была вступиться за честь Мэри, потому что, вопреки надеждам Алексея, прекрасно поняла, что происходило этой ночью в пристройке к ее дому…

Поначалу, правда, ничто не предвещало неприятного поворота в разговоре, и Алексей долго выслушивал хвалебные речи в адрес русской армии вообще и ее офицерского корпуса в частности, не понимая, что же за этим последует.

Последовал переход к судьбе бедной девушки, которую поселили под крышей дома госпожи Райны. По мнению болгар, английская девушка Мария была хорошая и порядочная, и видно было, что любит она господина офицера без памяти, раз даже на войну за ним пожаловала… И ведь сирота Мария, круглая сирота, ни отца, ни матери, такую грешно обижать! И если кто-то, пользуясь ее сиротским положением, решил погубить бедную девушку, то этот грех он берет на свою душу.

Алексей наконец понял, к чему ведет почтенная мать семейства, и залился краской — да уж, его вчерашний тайный визит под крышу дома Райны не остался незамеченным в хозяйском семействе.

Наверное, болгары принимают графа за жестокого и коварного соблазнителя без чести и совести… Но болгарка все-таки продолжала настойчиво воздействовать на честь и совесть графа, видимо, не до конца сомневаясь в их наличии.

— Я сама мать, — говорила она. — И у моих девочек тоже нет отца. И если бы с одной из них случилось то же, что с Марией, я была бы в таком горе! Днем и ночью плакала бы, что не уберегла, не защитила, что мою дочь губят. Ведь такую девушку никто не захочет взять замуж, и ей остается только пропадать. А у Марии даже нет матери, чтобы плакать о ее горькой судьбе! Господин офицер, Божьей Матерью вас прошу, не губите девочку, не превращайте ее в свою игрушку! Пожалейте ее.

— Вы правы во всем, матушка, — ответил Алексей. — Но я совсем не такое чудовище, как вам кажется. Я люблю Марию и хочу на ней жениться. Она приняла мое предложение, и скоро будет наша свадьба…

— Благослови вас Господь! Но если вы согласны жениться, зачем же долго с этим тянуть? — радостно воскликнула болгарка, непременно желавшая довести дело с устройством судьбы Мэри до хорошего конца. — Вы поторопились с плотской любовью, так поторопитесь теперь и со свадьбой. Священник из нашей церкви обвенчает вас, мы ведь тоже православные, и обряд пройдет по всем правилам. А свадьбу мы вам устроим такую, что вы ее никогда не забудете! Соглашайтесь, господин офицер. Раз уж у вас с Марией все так далеко зашло, откладывать свадьбу незачем. Грех надо покрыть, господин офицер, простите за мои слова. Я сама соберу Марию к венцу, как собирала бы собственную дочку… Так вы позволите мне поговорить со священником о вашем венчании?

— Да-да, конечно, — согласился Алексей. — Спасибо вам за заботу, матушка.

Похоже, теперь события развиваются сами по себе, без всякого участия с его стороны. А впрочем, почему бы и нет? Экзотическая свадьба в освобожденной Болгарии, во время короткого перемирия, остановившего военные действия, и вправду запомнится надолго… А в Петербурге можно будет обвенчаться еще раз, в англиканском храме у викария (надо же уважать и религиозное чувство Мэри!), и тогда же устроить большой прием для родных, друзей и светских знакомых. Две свадьбы — это еще лучше, чем одна!

Алексей вытащил бумажник и достал пачку ассигнаций.

— У вас тут в ходу русские деньги, госпожа Райна? Или лучше дать вам греческие? Это на свадебное угощение и прочие расходы.

Болгары застеснялись. Устраивая судьбу английской сироты, они были чрезвычайно далеки от меркантильных расчетов.

— Господин офицер, это слишком много! Мы бы за честь почли приготовить вам свадебный стол в дар от жителей нашей деревни. Русская армия не каждый день спасает нас от турок, чтобы мы пожалели для своих освободителей барашка или бурдюк вина… А какую сливовицу делают в нашей деревне, какую ракию мы подадим к столу!

— Нет-нет, это слишком щедрый дар, я и без того благодарен вам за хлопоты, милые мои! А праздновать собственную свадьбу за чужой счет мне будет обидно. Вот вам деньги, матушка, и не скупитесь в расходах.

Болгарам ничего не оставалось, кроме как принять предложенную сумму. А Алексей снова порадовался, что не пожалел взять с собой в поездку побольше денег на непредвиденные расходы — кто бы мог вообразить, что в числе этих расходов окажется и его собственное венчание с любимой женщиной, обретенной здесь, в балканском вояже? Нет, что ни говори, а поездка, в которую он отправился с такой неохотой, оказалась счастливой.

— Теперь, когда мы обо всем договорились, позвольте пригласить вас к столу на чашку чая, — любезно сказал он болгарским гостям (Степан, заглянув в комнату, состроил такую хитрую рожу и так выразительно моргал глазами, что стало очевидно — чайником, а то и самоваром лакей разжился, и сервировку для чайного стола сыскал, и заварочки, и всего прочего, так что перед местным населением в грязь лицом не ударит).

— Господин офицер, разве за будущую свадьбу чай пьют? — возмутился сын просительницы. — У нас другие обычаи! Надо вина за счастье молодых выпить!

Тут же неизвестно откуда появилось болгарское вино в оплетенных лозой бутылках (болгары, похоже, нисколько не сомневались в исходе своих переговоров, раз запаслись даже вином, чтобы поднять по чарке за молодых). Набежали и почуявшие славную выпивку русские офицеры… Веселье разгорелось вовсю, тосты звучали один за другим, и стаканы мелькали все быстрее.

Алексей, поднимая очередной стакан вина за собственное счастье, с тоской думал, что волей обстоятельств приходится пить натощак, а это до добра никогда не доводит… сколько раз он зарекался от подобных пирушек, и вот ведь — человек предполагает, а Бог располагает. Вечно приходится поступаться собственными принципами, чтобы никого не обидеть.

Когда гости оставили Алексея, он уже был изрядно подшофе и мечтал лишь снова оказаться в постели.

— Ох, как же я кошмарно набрался! — сказал он сам себе, падая на кровать. — Стыд-то какой!

И вправду, было стыдно перед генералом, который теперь подумает, что с важным заданием из Петербурга прибыл какой-то пьянчуга, а главное — стыдно перед Мэри, которая вообще подумает Бог знает что (потому что после столь страстных ночных клятв он утром даже не показался ей на глаза), и еще стыдно перед болгарами, и вообще стыдно…

Так, с чувством стыда перед человечеством Алексей и уснул.

Мэри проснулась поздно и в полном одиночестве, что было немного обидно. Она, забывшись под утро, даже не поняла, когда Алексей ушел. Если ей мечталось проснуться в его объятиях, то мечта эта, увы, не сбылась.