Большой, маленький - Джон Кроули

ПТИЦА СТАРОГО СВЕТА Подобно центрифуге, которая бесконечно медленно набирает ускорение, весна вступала в свои права и по мере продвижения распутывала те узлы, которые связали их всех и распределяла их по Эджвуду, как витки золотой цепочки. Однажды теплым весенним днем после долгой прогулки доктор рассказал, что он видел бобров, покидающих свой зимний дом; их было сначала двое, потом четверо, потом шестеро и все они провели зиму подо льдом в домике, где все они едва могли уместиться. Только представьте себе! Мать и все остальные кивали и поддакивали, как будто они хорошо знали, что испытывали в тесноте бобры. Однажды, когда Дэйли Алис и Софи, переполненные счастьем ковырялись в земле за домом, делая цветочные грядки и не обращая внимания на грязные пальцы и землю под ногтями, они увидели большую белую птицу, которая лениво и плавно спускалась с неба. Она была похожа на большую газету или на раскрытый белый зонтик. Птица, держа в длинном красном клюве палку уселась на крышу планетария, прямо на перекладины старого испорченного механизма, который когдато был частью телескопа. Птица топталась на одном месте, переступая длинными красными ногами. Она положила палку, посмотрела на нее и перенесла на другое место; затем птица огляделась и начала щелкать длинным красным клювом, распуская веером крылья. - Кто это? - Я не знаю. - Он строит там гнездо? - Собирается. - Знаешь, на кого он похож? - Да. - Это аист. - Эта птица не может быть аистом,- сказал доктор, когда они рассказали ему.- Аисты живут в Европе или в Старом Свете. Они никогда не перелетают через большие водные пространства. Он поспешил вслед за ними и Софи своей садовой лопаткой указала на крышу планетария, где уже были две белые птицы и лежали две палки, приготовленные для гнезда. Птицы громко болтали между собой и обнимались, переплетаясь шеями; они были похожи на молодоженов, которые никак не могут оторваться друг от друга и заняться домашними делами. Доктор Дринквотер долго протирал глаза, разглядывая птиц в бинокль и смотрел в справочники, чтобы убедиться, что он не ошибся, что это был не кто иной, как настоящий европейский аист. В страшном волнении он ринулся в свой кабинет и отпечатал справку об этом удивительном, беспрецедентном случае, чтобы отправить ее в различные общества охраны птиц, к которым он тоже принадлежал. Он разыскивал марки для конвертов, неустанно приговаривая "удивительно" прерывающимся от волнения голосом. Вдруг он остановился и задумался. Потом перевел взгляд на численник, лежавший на его столе. Прекратив свои поиски, он медленно опустился в кресло, глядя вверх на потолок, как будто увидел над собой белых птиц.

СНАЧАЛА ЛЮСИ, ПОТОМ ЛАЙЛЕК Аист действительно пролетел большое расстояние и прибыл из другой страны. Здесь ей все подходило, она думала: с высокой крыши она сможет осматривать большое расстояние, глядя своими красными глазками туда, куда указывает ее клюв. Птица думала, что в ясные жаркие дни, когда ветерок раздувает плюмаж ее перьев, она даже сможет разглядеть свое долгожданное освобождение от высиживания птенцов. И конечно, однажды она сможет увидеть пробуждающегося короля, который сейчас спал и будет спать еще какое-то время в своей горе, и его придворные тоже спали вокруг него; за время его долгого сна красная борода выросла такой длинной, что волоски закрутились, как плющ, вокруг ножек праздничного стола, за которым он теперь и храпел, уткнувшись в него лицом. Она видела, как он чихнул и пошевельнулся, как бы очнувшись ото сна. Она почувствовала всем сердцем, что после того, как он проснется, наступит и ее собственное освобождение. В отличие от многих других, кого она знала, у нее было терпение. Она высидит из голых, как галька, яиц пушистых птенцов. Она будет с благородством и достоинством прогуливаться по траве вокруг пруда, заросшего лилиями и ловить лягушек для своих подрастающих птенцов. Она будет любить своего сильного мужа - он был таким любящим, внимательным и заботливым и так помогал ей с детьми. Это будет совсем скоро. Как только птицы устроились на длинной и пыльной крыше, Алис отнесли в постель. Она назвала свою третью дочь Люси, хотя Смоки считал, что это имя похоже на имена двух других дочерей - Тэси и Лили и что следующие двадцать или тридцать лет он будет все время путать имена детей. - Хорошо,- сказала Алис,- тогда это будет последний наш ребенок. Но она ошиблась. У нее еще родился мальчик, хотя даже Клауд пока еще не знала об этом. Как бы то ни было, если продолжение рода было тем, что они хотели как поняла однажды Софи, сидя и предаваясь мечтам в павильоне у озера, то этот год должен был принести им удовлетворение. После дня осеннего равноденствия Софи родила ребенка, появление на свет которого приписывалось Смоки. Преодолев смущение, она назвала свою дочь Лайлек, потому что она мечтала, как ее мать будет входить в комнату девочки, неся в руках огромную охапку благоухающей сирени. От этих мечтаний ее отвлекли. В комнату вошла ее мать, неся в руках новорожденную девочку. За ней появились Тэси и Лили. Тэси осторожно несла на руках свою трехмесячную сестричку Люси - все пришли посмотреть на ребенка. - Посмотри, Люси. Видишь малышку? Она такая же, как ты. Лили приподнялась на цыпочки, чтобы получше разглядеть личико Лайлек, которая лежала укутанная в пеленки в своей колыбельке рядом с воркующей над ней Софи. - Она не проживет долго,- сказала вдруг девочка, рассмотрев новорожденную. - Лили! - воскликнула мать.- Какие ужасные вещи ты говоришь! - Нет, не проживет,- Лили посмотрела на Тэси.- Ведь правда? - Нет! - Тэси прижала к себе Люси.- Все будет хорошо. Она выкарабкается. Видя, что ее бабушка шокирована, девочка добавила: - Не беспокойся, она не собирается умирать, или что-нибудь в этом роде. Она просто не собирается оставаться. - Но она вернется,- подтвердила Лили,- позже. - Почему вы об этом подумали? - спросила Софи, не уверенная в том, что она сможет обрести спокойствие после того, что услышала. Обе девочки одновременно пожали плечами. Их плечи и брови одновременно поднялись и опустились, как будто в этом не было ничего особенного. Они смотрели, как мать, покачивая головой, помогла Софи заставить Лайлек сосать грудь. Под ее мирное чмоканье Софи почувствовала, что ее клонит в сон, Волнения и удивление слишком утомили ее. Было похоже, что девочка чувствовала тоже самое, и хотя пуповина, соединявшая их была отрезана, наверное, им снился один и тот же сон. На следующее утро аист улетел с крыши Эджвуда, оставив свое грязное гнездо. Ее дети уже научились летать и не спрашивали позволения у своей матери6 ее муж тоже улетел с надеждой, что следующей весной они снова встретятся. Да и сама она только ждала появления на свет Лайлек, чтобы она могла рассказать эту новость - она выполняла свое обещание. И теперь она взлетела с крыши и отправилась совсем не в том направлении, куда разлетелись члены ее семьи, а туда, куда указывал ее длинный красный клюв. Веер ее крыльев прошелестел над осенней лужайкой, а длинные ноги под животом были похожи на маленькие флажки.

МАЛЕНЬКИЙ, БОЛЬШОЙ Размышляя подобно луговому мышонку, как пережить зиму, Смоки жадно вдыхал запах летнего неба лежа поздно вечером на земле и глядя вверх, хотя в названии этого месяца была буква "р" и Клауд считала, что это плохо для нервной системы, для костей и вообще для всего тела. Странно, но непостоянные созвездия были именно тем, что он предпочел оставить в памяти о прошедшем лете, но перемены в небе происходили так медленно, казались такими маловероятными, что это успокаивало его. Ему достаточно было взглянуть на часы, чтобы заметить, что созвездия переместились южнее подобно каравану гусей, улетающих к югу... Ночью стал виден Орион и высветилось созвездие Скорпиона; ночь была по-августовскому теплой, но судя по всему это была последняя теплая ночь. Смоки, Софи и Дэйли Алис лежали на спине на вытоптанном овцами лугу, их головы были тесно сдвинуты, как яйца в гнезде, лица казались бледными в слабом свете звезд. Их головы были так близко, что когда кто-нибудь указывал на звезду, вытянутая рука была более или менее в поле зрений остальных; они могли бы провести всю ночь, говоря "вон там, смотри, куда я показываю". На коленях Смоки лежал открытый справочник звездного неба и он смотрел в него, подсвечивая себе светлячком, которого он поймал и посадил в целлофановый пакет из-под датского сыра; света было вполне достаточно, и он не слепил глаза. - Кемелопард,- сказал он, указывая на качающуюся на севере звезду; она была не очень хорошо видна, так светила на самой линии горизонта.- Это Кемелопард. - А что такое Кемелопард? - снисходительно спросила Дэйли Алис. - По существу это жираф,- отозвался Смоки,- верблюд-леопард. Верблюд в шкуре леопарда. - Ради бога, почему же жираф? - спросила Софи.- Как он попал туда? - Держу пари, что ты не первая спрашиваешь об этом,- сказал Смоки смеясь.- Представь себе их удивление, когда они впервые посмотрели на небо и сказали: о мой бог, что там делает жираф? Небесный зверинец промчался перед ними, начав с зоопарка и перейдя на мужчин и женщин, богов и героев; созвездия Зодиака - хотя той ночью не все звезды были хорошо видны - предстали перед их глазами. Туманность Млечного Пути, раскинувшись широкой радугой светила над их головами; Орион приподнял одну ногу над линией горизонта, преследуя свою собаку Сириус. Они раскрыли сиюминутные знаки, которыми обменивались звезды. Юпитер, мерцая, горел на западе. Смоки с детских лет читал сказки о звездах. Картинки в детских книжках были такими неопределенными и неполными, а сказки, по крайней мере некоторые из них, такими незначительными и обыденными, что Смоки казалось, что все должно быть правдой: Геракл выглядел таким же маленьким, как и он сам и его можно было отыскать на картинке только, если заранее знать, что он там был изображен и где именно искать. В это же самое время Софи думала об их собственной сказке, о судьбе их троих, связанных друг с другом так же постоянно, как созвездия. В ту неделю Земля в своем движении проходила через хвост давно пролетевшей кометы и каждую ночь звездный дождь рассыпался в черном небе; звезды вспыхивали беловатым светом и сгорали без остатка. - Некоторые из них не больше, чем камешки-голыши или булавочная головка,- сказал Смоки,- то, что вы видите всего лишь отблеск в атмосфере. Но в тот день Софи могла ясно видеть падающие звезды. Она подумала, что, наверное, она могла бы поднять одну звезду, рассмотреть ее и увидеть, как она падает - мгновенная ослепительная вспышка, которая заставляла ее затаить дыхание, а ее сердце замирало от ощущения бесконечности. Была ли это чья-то более счастливая судьба? Она нашла в траве руку Смоки; другой его рукой уже завладела ее сестра и сжимала ее всякий раз, когда в небе вспыхивала догорая звезда. Дэйли Алис не могла сказать, что она чувствовала - величие или ничтожество. Она не переставала удивляться, неужели ее голова такая большая, что может вместить в себя всю звездную вселенную, а может быть, Вселенная так мала, что может поместиться в человеческой голове. Два этих чувства боролись в ней, попеременно одерживая верх. Так звезды мелькали перед ее глазами, а потом Смоки взял ее руку, она закрыла глаза и показалась сама себе мельчайшей песчинкой, а внутри ее, как будто в крошечной коробочке светили звезды. Так они лежали довольно долго, не разговаривая, каждый испытывая странное чувство непостоянства, эфемерности Вселенной парадоксальное, но неоспоримое чувство; и если бы у звезд были лица и они сияли в небе так близко, как казалось, то они бы увидели их троих, как одно созвездие, соединенное в виде колеса на фоне темного, как небо, луга.