Бумажный тигр (I. - 'Материя') - Константин Сергеевич Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полуночная Сука замерла, бессмысленно комкая пальцами кружевную шаль. Эти пальцы все еще казались тонкими пальцами Сэнди Прайс, но Лэйд знал, что в них заключено достаточно силы, чтобы распотрошить взрослого мужчину как цыпленка в мгновение ока. Если они до сих пор не обагрились его собственной кровью, то лишь потому, что он проявил достаточно осторожности и терпения.
- У этого вопроса нет цены.
- Скорее я поверю в бескорыстность голодной гиены, чем в твою, - усмехнулся Лэйд, - Что ты хочешь за ответ?
- Ничего. Согласись, было бы нечестно требовать плату за вопрос, ответ на который ты знаешь и так. Ах, знал бы ты, мой несчастный полинявший Тигр, как часто дьявола упрекают в любви к мошенничеству и крапленым картам. А зря!.. Ложь – никчемное оружие дилетанта. Поверь, наилучшее орудие для самых чудовищных преступлений и самых ужасных страданий – обычная правда. Надо лишь уметь ее использовать.
- Не заговаривай мне зубы! – рявкнул он, - Я…
- Ты знаешь ответ. Сам догадался, когда увидел у нее в келье книгу со сказками.
Книга со сказками. Он вспомнил книгу в ярком переплете. Вспомнил неподвижную женщину с пустым лицом и черными, как уголь, глазами. Мертвый, проникнутый вечной прохладой, безвкусный воздух…
- Монахини из приюта читали ей сказки, чтоб утешить, - он произнес это осторожно, точно пытался нащупать путь перед собой, двигаясь сквозь болото, - А что они еще могли сделать для парализованной семилетней девочки, которую изувечила родная мать? Они читали ей те сказки, которая она любила с детства. «Малютка брауни», «Я – сам», «Находчивый коротышка», «Шляпа из напёрстка»... Больше они ничем не могли ей помочь. И чем тут поможешь, если даже стрихнин бессилен… Наверно, в семь лет у нее в жизни больше ничего и не осталось, кроме своей койки и этих сказок. Слушая сказки, страдая от боли и ужасных воспоминаний, она представляла их себе - добродушных малышей в скроенных из платков сюртуках, невидимых помощников, готовых незримо прийти на помощь хозяйке. Ей, маленькой девочке, при жизни замурованной в каменный склеп, очень не хватало таких помощников.
Полуночная Сука, замерев неподалеку, смотрела на него с интересом, почти заворожено.
- У тебя хорошее воображение, Лэйд, - заметила она, внезапно облизнувшись, точно ощутила парящий в воздухе запах чего-то вкусного, - Как у одного парнишки в дурацком костюме, которого я знала много лет назад. У него тоже была отчаянная фантазия, но ему не доставало смелости удержать ее в узде…
Лэйд не обратил на нее внимания.
- И в какой-то момент мысли маленькой девочки, набрав необходимую плотность, пробудили одно дремлющее древнее чудовище. Укололи его в толстое брюхо, заставив распахнуть веки. Я не думаю, что оно помогло ей из жалости. Чудовища не способны испытывать жалость. Но иногда они бывают весьма любопытны. Оно создало брауни из воздуха. Воплотило их в жизнь, подчиняясь ее безотчетным мыслям.
Полуночная Сука изобразила гримасу разочарования.
- С моей стороны было благоразумно не называть цену. Ты и так знал все. Разве что сделал небольшую ошибку. Видишь ли, брауни возникли задолго до того, как ее любящая мать взяла в руки мясницкий топор.
- Вот как?
- Ну конечно, - демонесса улыбнулась. То ли в этот раз ее лицедейство смогло обмануть Лэйда, то ли она нашла выгодное освещение, но улыбка получилась почти грустной. Почти человеческой, - Она думала о брауни задолго до того, как обзавелась койкой в приюте Святой Агафии. Еще в те времена, когда любящая миссис Гаррисон, несчастная вдова, стегала ее поперек спины стальной цепочкой от часов. Когда душила ее накрахмаленными полотенцами. Когда заставляла протягивать руку и касалась ее утюгом, полным раскаленных углей. Когда…
Лэйд ощутил, что его сейчас вырвет.
- Хватит! – крикнул он, - Еще слово, и я упрячу тебя обратно до конца твоих дней!
Полуночная Сука удовлетворенно кивнула.
- Вот видишь? Правда может причинить куда как больше увечий. Ложь – лишь ее бледный призрак, оружие бессильных…
- Левиафан создал брауни в утешение больной девочке. Но кроме них он создал еще кое-что, верно? Нечто куда менее безобидное.
Демонесса молчала, делая вид, что с интересом изучает устройство человеческих пальцев. В этот миг она походила на кошку, играющуюся с собственными когтями.
- Полуночная Сука!
- Да? Ах, извини, Тигр, я немного задумалась.
- Брауни были лишь игрушкой. Опасной игрушкой, которая в какой-то момент сделалась разумной и попыталась поквитаться за обиды семилетней Амиллы. Но не единственным его даром. Я видел тела. Их убили не брауни. Что еще он дал?
- Извини, я думала, что джентльмены платят наперед, - Полуночная Сука примерила очередную улыбку, невинную и искреннюю, - Ты задал вопрос. Ты знаешь правила.
- Хорошо, - устало произнес он, - Что ты хочешь?
- Серебряный пенни. Игрушечную лошадку с шелковой гривой. Волшебный фонарь с картинками!
Лэйд едва не задохнулся от злости.
- Клянусь Левиафаном и всеми Девятью его выблядками, если ты будешь со мной играть, я причиню тебе такие муки, что…
- Моя цена – одна ночь.
Лэйд ощутил желание рыкнуть, как всамделишный тигр.
- Черт! Я думал, мы уже закончили с этим!
- Не твоя, старик, - Полуночная Сука удивительно мелодично рассмеялась, - Одна ночь мисс Прайс. Одна ночь, исполненная самых страшных кошмаров, от которых она бессильна будет даже проснуться. О, я буду мучить ее самым изощренным образом всю ночь напролет, а я знаю в этом толк, Лэйд! Она будет умирать тысячи раз, в страшных мучениях. И воскресать, чтоб раз за разом принимать новую пытку, которую я для нее придумаю. Она проживет сто лет боли и ужаса за одну только ночь. А наутро ничего даже не вспомнит.
Тупая игла кольнула его куда-то под сердце. Он вдруг вспомнил маленькие гарпуны китобоев, которыми те пронзают свою плоть. Кажется, только что у него у самого в груди засел такой гарпун. Маленький, но очень острый и тяжелый.
- Мне кажется, мои кошмары удовлетворят тебя гораздо больше, - произнес Лэйд, помедлив, - К чему это лицемерие?
- Нет, - зубы демонессы, сомкнувшись, издали опасный металлический щелчок, - Ее ночь. Ее. Не твоя.
Лэйд знал, что не вправе показывать слабость. Перед лицом демона это было равносильно самоубийству.
