Сталинград - Энтони Бивор

Между румынами и немцами часто вспыхивали ссоры. «Чтобы избежать в будущем повторения этих прискорбных случаев непонимания между румынскими и немецкими солдатами, чье боевое братство скреплено кровью на полях сражений, рекомендуется организовывать обмен визитами, совместные обеды, вечеринки и тому подобные мероприятия, что будет способствовать сплочению румынских и немецких частей», – указывал командующий 3-й румынской армией.

К началу осени 1942 года разведка Красной Армии убедилась в том, что перебежчики и добровольные пособники оккупантов играют в вермахте не последнюю роль. Некоторые из них действительно были добровольцами, но большинство пошло на службу к врагу после захвата в плен. Немцам крайне не хватало рабочих рук, и они вынуждены были использовать военнопленных сначала как чернорабочих, а потом и как солдат. Начальник штаба 11-й армии полковник Гросскурт в письме к генералу Беку заметил: «Беспокоит то, что мы вынуждены пополнять наши фронтовые части русскими военнопленными и доверять им оружие. Создается нелепая ситуация, когда чудовище, против которого идет борьба, живет внутри нас». Во вспомогательных частях 6-й армии Паулюса насчитывалось около 50 тысяч бывших русских военнопленных, то есть примерно четверть от общей численности. В 71-й и 76-й пехотных дивизиях состояло по 8 тысяч русских перебежчиков – почти половина личного состава. Точных данных о числе русских в других частях 6-й армии нет, но некоторые исследователи называют цифру в 70 тысяч человек.

Взятый в плен перебежчик показал на допросе: «Русских, которые служат в немецкой армии, можно условно разделить на три группы. Во-первых, это казаки, мобилизованные немецкими властями; они сведены в отдельные части и несут вспомогательную службу в немецких дивизиях. Во-вторых, пособники оккупантов из числа заключенных или местного населения, которые добровольно служат немцам. К этой же группе можно отнести красноармейцев-перебежчиков, которые носят немецкую форму и даже имеют знаки отличия, звания и награды. Они едят то же, что и немецкие солдаты, и входят в состав немецких полков. Третью группу составляют русские военнопленные, выполняющие грязную и тяжелую работу. Они ухаживают за лошадьми, помогают на кухне. С каждой группой у немцев свое обхождение. Лучше всего, конечно, живется добровольцам. Солдаты обращаются с ними хорошо и даже по-дружески. А вот офицеры и младшие командиры из австрийской дивизии относятся к перебежчикам хуже всех».

Этот перебежчик входил в группу из 11 военнопленных, набранных в ноябре 1941 года в лагере у Ново-Александровска для работы в немецкой армии. Восьмерых немцы пристрелили еще в пути, потому что бедняги шатались от голода и, конечно же, не могли работать. Этот выживший был направлен в полевую кухню пехотного полка чистить картошку. Потом его перевели на конюшню. Солдат рассказал, что в казацких частях, сформированных для борьбы с партизанами, служили и украинцы, и русские. Гитлера раздражало любое напоминание о том, что славяне носят форму вермахта, поэтому карательные части назывались казацкими, независимо от того, какие национальности на самом деле входили в их состав. Считалось, что казаки в расовом отношении вполне приемлемы для рейха. Данный факт свидетельствовал о серьезных разногласиях в нацистском руководстве. Идеологи нацизма настаивали на безусловном подчинении славян, а профессиональные военные считали, что единственный шанс добиться победы – провозгласить себя освободителями России и российского народа от коммунизма и действовать соответствующим образом. Еще осенью 1941 года немецкая разведка пришла к заключению, что вермахт не одолеет Россию до тех пор, пока германское вторжение не вызовет гражданскую войну.

Многие из добровольных помощников оккупантов, поддавшиеся на сладкие обещания и перешедшие на сторону немцев, вскоре испытали глубокое разочарование. Один из пленных на допросе рассказал, как однажды, отправившись в деревни за водой, он встретил трех украинцев, которое перешли на сторону врага. Они надеялись, что их сразу отправят домой к семьям. «Мы поверили листовкам, захотели вернуться к женам». Вместо этого их одели в немецкую форму и отправили проходить обучение под руководством германских офицеров. Дисциплина была жесткой. За малейшую оплошность, например за отставание на марше, следовал расстрел. Вскоре их послали на фронт. «И вы будете стрелять в своих?» «А что нам остается делать? – отвечали они. – Если мы вернемся к русским, нас расстреляют как предателей; если откажемся воевать за немцев, нас тоже расстреляют».

Большинство немецких солдат вполне сносно относилось к русским сослуживцам. Между ними порой возникало даже нечто похожее на боевое братство. Однажды немецкие артиллеристы из противотанкового полка 22-й танковой дивизии, расположенной к западу от Дона, отправились в деревню за выпивкой, а своего русского товарища оставили охранять оружие, выдав ему плащ и винтовку. Однако им пришлось бегом возвращаться назад и спасать его, поскольку группа румынских солдат, узнав, что русский остался один, хотела пристрелить его на месте.

Советское командование было сильно обеспокоено тем, что вермахт использует бывших красноармейцев. Работа Особых отделов была признана неудовлетворительной. Политотдел Сталинградского фронта и органы НКВД получили строгое указание пресекать проникновение перебежчиков в расположение советских частей с целью сбора информации. Особисты не раз сообщали Щербакову в Москву: «На некоторых участках фронта были пресечены попытки бывших советских военнослужащих, одетых в форму Красной Армии, проникнуть в наши расположения с целью, получения разведданных и захвата „языков“. На участке 38-й стрелковой дивизии (64-я армия) ночью 22 сентября советский патруль натолкнулся на немецких разведчиков. Вернувшись назад, красноармейцы доложили, что с немцами был, по крайней мере, один бывший советский военнослужащий.

Эти слова «бывший советский военнослужащий» стали смертным приговором для сотен тысяч людей. СМЕРШ по указанию Сталина особенно тщательно рассматривал дела об измене Родине. Советская пропаганда до сих пор умалчивает о случаях предательства в годы Великой Отечественной войны.

12. «Крепости из камня и железа»

4 сентября полковник Гросскурт записал в своем дневнике: «Станет ли Сталинград вторым Верденом? Каждый из нас с тревогой задает себе этот вопрос». После выступления Гитлера 30 сентября, в котором он утверждал, что никакая сила не заставит вермахт покинуть берега Волги, немецкие офицеры поняли, что фюрер не простит 6-й армии проигрыш битвы за Сталинград уже только потому, что «и для Гитлера, и для Сталина победа в этом сражении стала делом чести».

Немецкое наступление на северный промышленный район города, начатое 27 сентября, встретило ожесточенное сопротивление. Заводы «Красный Октябрь» и «Баррикадный» превратились в неприступные крепости, штурм которых, так же как и штурм Вердена в годы Первой мировой войны, стоил немцам очень дорого. Русские части основательно закрепились на территории промышленного комплекса.

Офицеры из 308-й Сибирской стрелковой дивизии Гуртьева в темноте обследовали огромный, как городская площадь, внутренний двор завода «Баррикадный». Металлические конструкции ремонтных мастерских, скользкие рельсы, покрытые пятнами ржавчины, искореженные грузовики, груды балок, кучи угля и шлака, мощные дымовые трубы, пробитые немецкими снарядами... Для защиты завода Гуртьев выделил два полка; третий прикрывал позицию с фланга, блокируя длинную ложбину, тянущуюся от берега Волги до рабочего поселка. Позднее эту ложбину назвали долиной смерти». Сибиряки не теряли времени даром. В полном молчании они вонзали кирки в каменистую землю, устраивали укрытия, вырубали амбразуры в стенах цехов, рыли ходы сообщения. Один из командных пунктов разместился в бетонированном тоннеле, проходившем под огромным складом.

Гуртьев очень серьезно относился к подготовке войск. Находясь в резерве на восточном берегу Волги, он заставлял своих солдат рыть окопы. Благодаря полученным навыкам бойцы его дивизии легко и быстро выкопали противотанковые траншеи.

К счастью для сибиряков, они завершили все приготовления до того, как прилетели немецкие бомбардировщики. Чтобы уберечься от осколков, солдаты сделали траншеи не только глубокими, но и узкими. Взрывные волны сотрясали почву, как при землетрясении, что вызывало у бойцов сильную тошноту и головокружение. Гулкие взрывы на время лишали слуха. От ударных волн лопались стекла и выходила из строя радиосвязь.

Авианалеты продолжались целые сутки. На следующий день эскадрильи «хейнкелей» подвергли завод ковровым бомбардировкам. Заводской двор был обстрелян тяжелой артиллерией. Неожиданно немецкие пушки замолчали. Прозвучала команда: «Приготовиться!» Сибиряки уже знали, что последует за этим затишьем. Через несколько секунд они услышали рев тяжелых двигателей и металлический скрежет. По булыжной мостовой двигалась немецкие танки.