Бернарда - Вероника Мелан

– Здесь хорошо.

– Да…

Действительно, было хорошо. И не только вокруг, потому что вечер был нежен и ласков, как руки матери, а в воздухе, несмотря на топот туристов за спиной и бесконечный звук затворов фотокамер, разлилось тихое умиротворение, но хорошо было и где-то внутри. Как бывает после долгого, но приятного рабочего дня, когда, вернувшись домой, можно застыть у окна с чашкой ароматного чая, зная, что впереди выходной.

Даже хлопоты и заботы Нордейла остались в этот момент где-то далеко. Я взглянула на ясное небо и ковром раскинувшийся под нами Париж и подумала, что все в этом пусть и несовершенном мире создано для любви. Какая странная и правильная мысль.

Указала Дрейку на небо.

– Звезды. Видишь, сколько их зажигается на небе? Люди верят, что созвездия, под которыми они родились, накладывают отпечаток на характер и судьбу. А в Нордейле, Дрейк, звезды настоящие? Ведь Уровни – не планета. И они не летят куда-то через бескрайние просторы космоса. Тогда, получается, звезды не могут быть настоящими?

– А тот угол стола, сквозь который прошла твоя рука, был настоящим?

Я стушевалась. Стол был настоящим. До определенного момента.

– Многие вещи – иллюзия, Ди. Но пока разум в нее верит… тебе ли не знать?

В этом и был весь Дрейк, в этот момент выглядящий как модель для обложки журнала «Luxury Life», способный одним простым ответом умножить количество вопросов на сто. Наверное, его невозможно было понять, возможно было только любить и принимать таким, каким он был.

– Значит, над Нордейлом на самом деле не звезды?

– Звезды.

Он улыбнулся. Оперся локтем на перила и посмотрел на меня. Но не хитро, как можно было ожидать благодаря предыдущей теме, а очень серьезно.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Вопрос прозвучал без пояснений, но я поняла его.

Хочу ли я быть с ним? Хочу ли пройти эту дорогу вместе, несмотря на трудности, которые могли поджидать в избытке? Уверена ли, что он – именно тот, ради которого все приобретало смысл, и что он – мужчина, которого никогда не захочется променять ни на одного другого?

– Уверена, Дрейк.

В сумерках его глаза казались загадочными и теплыми. Очень человеческими.

– Наверное, это сложно. Быть со мной.

– Наверное, – легко согласилась я и пожала плечами. Нет таких, с кем легко. Но есть такие, с кем неинтересно. А за стоящего напротив я бы легко отдала все, что у меня есть.

– Видишь ли, до тебя никто не пробовал.

– Я этому рада.

– Я сложный и странный…

– Точно.

– …бывает, жесткий…

– А бывает, мягкий.

– …часто занят работой…

– Но всегда находишь на меня время.

Он какое-то время молчал. Лишь пытливо смотрел в мое спокойное лицо. Потом раскрыл рот, будто намереваясь продолжить перечисление своих «обрати-на-них-внимание» качеств, но я перебила его.

– С другим человеком мне никогда не будет интересно, Дрейк. Мне не требуются доказательства, чтобы знать это. – «И никого другого я не смогу полюбить так же сильно, как тебя», – хотелось добавить, но вслух этого не прозвучало. – Обними меня.

Он постоял неподвижно, будто ожидая, что я вдруг одумаюсь и изменю решение, а потом обнял. Порывисто, крепко.

Не знаю, сколько мы стояли так на балконе Эйфелевой башни в Париже: Дрейк позади, моя голова откинута ему на плечо, мужские руки вокруг талии. Его одежда была видоизмененной серебристой формой, не пропускающей «фон», ладони прикрыты фонозащитными перчатками, шея укутана шарфом. Я не видела, но чувствовала, что он тщательно следил за тем, чтобы лицо – единственная открытая часть кожи – не коснулось моих волос.

И несмотря на связанные с фоном неудобства, мы были одним целым. Наконец-то вместе. Без условий, без вопросов, без лишних слов. Тот, кто стоял позади, – был моей второй половиной и молчаливо признавал это, а я была тихо счастлива. Любовь, текущую через меня, больше не нужно было скрывать: она всецело принималась тем, кому была предназначена.

– Ди… – тихо прошептал тихий голос над ухом.

– М-м-м?

– Я сделаю все, чтобы мы смогли полноценно быть вместе. Но если это окажется мне не под силу, ты должна будешь найти другого.

– Иди к черту… – беззлобно отозвалась я.

Он улыбнулся и втянул носом вечерний воздух. Крепче прижал к себе, жестами противореча недавно прозвучавшим словам. Настоящий, без масок и формальностей, такой же уязвимый, как и я в этот момент, Дрейк. Было невероятным чувствовать позади себя тело – крепкое и теплое. А руки, сцепленные замком у меня на животе, вызывали бурлящий поток эйфории в крови: настолько защищенной я не чувствовала себя еще никогда.

Разум, сердце и тело пели песню счастья в унисон. Он был со мной, он был моим! Для кого-то Начальник и владыка мира Уровней, жесткий и непреклонный, для меня же – обычный мужчина, тоскующий по теплу и любви. И наконец нашедший ее.

Чувствуя на щеках теплый ветер, а в душе необыкновенный подъем, я беспричинно рассмеялась.

Слишком хорошо. И кажется, что все по плечу.

– Как давно тебя никто не приглашал в ресторан, господин Начальник?

– Очень давно.

– Тогда смею заметить, что на втором этаже этой башни есть замечательное местечко. Если только сумеем отвоевать столик…

Столик мы отвоевали – уютный, покрытый бежевой скатертью, у самого окна; а после почти час наслаждались изысками французской кулинарии. То была моя идея – сохранить традиционность кухни, о чем я теперь жалела.

Золотистый луковый суп с печеной корочкой сверху оказался не таким уж плохим, улитки (на мой взгляд) просто отвратительными, равно как и щипцы, предназначенные для извлечения склизких тел из раковин, а уж о лягушачьих лапках стоило совсем умолчать. Хотя, чести ради, стоило признать, что вкусовые качества мяса впору было сравнить с куриными, вот только как быть с внешним видом?

Женщины облизывали Дрейка взглядами, мужчины растерянно косились на него, способные дистанционно ощутить пропасть между собственными клетчатыми рубахами и белоснежной сорочкой Начальника под строгим костюмом, официанты раболепствовали, я же наслаждалась.

Вечер был хорош всем, за исключением одного: под кожей неугомонно скребла и царапала мысль о том, что пока я здесь обедаю, дома меня, скорее всего, уже потеряла мама. Ведь время-то запустилось, и если в Париже вечер, то в моем городе ночь. Но спасительная идея по выходу из положения все не приходила, и я насильно гнала тревогу. Сейчас не до этого, хотя в скором времени придется что-то придумать. Проблема «двумирья» встала слишком остро – так или иначе ее придется решить. И лучше раньше, чем позже.

За едой Дрейк говорил о том, что нам придется экспериментировать над моим телом, в попытках усилить фон, но экспериментировать осторожно, дабы не навредить. Я согласно кивала. Что угодно, лишь бы мы стали «на равных». Нет, страх, конечно, присутствовал, но по глазам Начальника я видела, что он скорее отрубит себе конечность, чем допустит малейшую ошибку в отношении моего здоровья. Это успокаивало.